– Никто не должен поддаваться иллюзии, что проблема советского оружия на Кубе уже решена, – предупреждал Кеннеди. – Карантин останется в силе, пока продолжаются переговоры. Необходимо еще много сделать и для предотвращения другой подрывной деятельности коммунистов в Латинской Америке.[1547]
В то же время ЦРУ приказали приостановить «все действия, морские операции и проникновение на территорию противника». Операция «Мангуст» была формально остановлена.[1548]
Кеннеди также послал дружелюбное письмо Хрущеву:
«Уважаемый г-н Председатель! Я сразу же отвечаю на Ваше послание от 28 октября, переданное по радио, хотя я еще не получил официального текста, так как придаю огромное значение тому, чтобы действовать быстро в целях разрешения кубинского кризиса.
Я думаю, что Вы и я при той огромной ответственности, которую мы несем за поддержание мира, сознавали, что события приближались к такому положению, когда они могли выйти из-под контроля.
Поэтому я приветствую Ваше послание и считаю его важным вкладом в дело обеспечения мира.
Похвальные усилия исполняющего обязанности Генерального секретаря У Тана значительно облегчили Вашу и мою задачу. Я рассматриваю свое письмо Вам от 27 октября и Ваш сегодняшний ответ как твердые обязательства обоих наших правительств, которые следует быстро осуществить.
Я надеюсь, что можно будет через Организацию Объединенных Наций немедленно принять необходимые меры, как говорится в Вашем послании, с тем, чтобы Соединенные Штаты в свою очередь были в состоянии отменить осуществляемые сейчас меры карантина. Я уже отдал распоряжение о том, чтобы доложить обо всех этих вопросах Организации американских государств, члены которой глубоко заинтересованы в подлинном мире в Карибском районе. В своем письме Вы упоминаете о нарушении ваших границ американским самолетом в зоне Чукотского полуострова. Мне стало известно, что этот самолет, не имевший ни вооружения, ни аппаратуры для фотографирования, брал пробы воздуха в связи с вашими ядерными испытаниями. Его курс пролегал прямо с военно-воздушной базы Эйлсон, на Аляске, к Северному полюсу и обратно. При повороте на юг летчик допустил серьезную навигационную ошибку, в результате которой он оказался над советской территорией. Он немедленно запросил по открытому радио срочную навигационную помощь, и его кратчайшим путем направили на его исходную базу. Я сожалею об этом инциденте и позабочусь о том, чтобы были приняты все меры предосторожности для предотвращения его повторения.
Г-н Председатель! Перед обеими нашими странами стоят важные задачи, которые предстоит завершить, и я знаю, что как ваш народ, так и народ Соединенных Штатов не желают ничего лучшего, как продолжать выполнение этих задач, не опасаясь войны. Современная наука и техника дали нам возможность сделать труд таким плодотворным, что всего лишь несколько десятилетий назад об этом нельзя было даже и мечтать.
Я согласен с Вами, что мы должны срочно заняться проблемой разоружения в ее всемирном аспекте, а также в аспекте критических районов. Может быть, теперь, когда мы отходим от опасности, мы сможем сообща добиться реального прогресса в этой жизненно важной области. Я думаю, что нам следует предоставить приоритет вопросам, связанным с распространением ядерного оружия на земле и в космическом пространстве, а также энергичным попыткам добиться запрещения ядерных испытаний. Но нам следует также приложить большие усилия, чтобы попытаться выяснить возможность достижения договоренности о более широких мерах по разоружению и их быстром осуществлении. Правительство Соединенных Штатов будет готово срочно и в конструктивном духе обсудить эти вопросы в Женеве или где-либо в другом месте»[1549].
В 16.35 вашингтонского времени текст послания был передан прессе.
Письмо также было направлено официально Государственным департаментом в посольство США в Москве в 17.03. Примерно тогда же из Государственного департамента США текст был доставлен в посольство СССР в Вашингтоне. Посольство США в Москве передало текст в МИД СССР 29 октября в 6.19 утра московского времени[1550].
Кроме того, Кеннеди решил укрепить шаткую договоренность, выступив в передаче радиостанции «Голос Америки»:
– Я приветствую принятое Председателем Хрущевым государственно-мудрое решение остановить строительство военных баз на Кубе, демонтировать наступательное оружие и возвратить его в Советский Союз. Это важный и конструктивный вклад в дело мира[1551].
А как же с выводом ракет из Турции?
Хрущев в мемуарах писал: «Помимо обязательства не вторгаться на Кубу президент США дал также слово, что когда мы вывезем свои ракеты с Кубы, то США уберут свои ракеты из Турции и Италии. Кеннеди просил нас, чтобы мы пока никому не говорили об этом. Мы-то хотели, чтобы это как-то было зафиксировано в документах. Он ответил, что он по своему положению письменных обязательств дать не может. Более того, сказал следующее: “Если вы не удержите в секрете это мое заявление и оно просочится в печать, то я дам опровержение. Но я даю вам честное слово!” И он действительно убрал ракеты из Турции и Италии, хотя вывез их не только потому, что мы согласились вывезти свои ракеты с Кубы, но главным образом потому, что ракеты, которые стояли в Турции и Италии, устарели»[1552].
Макджордж Банди подтверждал, что готовность пойти на сделку по «Юпитерам» была тщательно оберегаемой тайной в Вашингтоне. «Не было никаких утечек. Насколько мне известно, никто из нас девяти не сказал никому о том, что произошло. Мы отрицали на любом форуме, что была какая-либо сделка, и в самом узком смысле мы говорили правду. Когда были отданы приказы о снятии “Юпитеров”, мы дали правдоподобное и точное – пусть и неполное – объяснение, что ракетный кризис убедил президента раз и навсегда, что он не хочет эти ракеты в том месте…
Замена “Юпитеров” ракетами “Поларис” улучшила возможности альянса по сдерживанию, это было так ясно, что оправдывало себя, и тайно защитило нас от необходимости объяснять ироничную правду, что было письмо Хрущева, которое подвигло нас предпринять этот разумный и конструктивный шаг»[1553].
28 октября, еще не зная о достигнутом между США и СССР соглашении, Фидель Кастро выступил со специальным заявлением. В нем говорилось, что революционная Куба никому не угрожает, а кубинское правительство готово сделать все необходимое для установления добрососедских отношений с Соединенными Штатами Америки на основе принципов мирного сосуществования государств с различным общественным строем.
– Но правительство Кубы никому не позволит вмешиваться во внутренние дела своей страны. Избранный кубинским народом путь развития своего государства, путь социализма – это дело самого кубинского народа и только его[1554], – подчеркнул Фидель.
Кастро утром ответил и на полученное накануне письмо советского лидера: «Дорогой товарищ ХРУЩЕВ!
Только что получил Ваше письмо.
Позиция нашего правительства по затронутым Вами вопросам изложена в нашем сегодняшнем заявлении, текст которого Вам уже, безусловно, известен.
Хочу несколько разъяснить Вам относительно принятых нами мер по противовоздушной обороне.
Вы говорите: “Вчера вы сбили один из них, в то же время как вы их не сбивали раньше, когда они летали над вашей территорией”.
Раньше имели место эпизодические нарушения и без определенных военных целей или эти полеты не представляли реальной опасности. Сейчас это уже совсем другое дело. Возникла опасность внезапной атаки на определенные военные объекты. И мы решили, что больше не должны сидеть сложа руки, ибо внезапность нападения в условиях, когда радарная система еще не функционировала, а безнаказанно летающие самолеты с потенциально агрессивными целями могли бы привести к полному уничтожению этих объектов.
В связи с этим кубинские вооруженные силы 24 октября с. г. мобилизовали из своего резерва 50 зенитных батарей для поддержки обороны этих советских объектов.
Поскольку мы не хотели подвергнуться риску внезапной атаки, то нужно было дать приказ артиллеристам об открытии огня.
Вчера же правительство США попыталось по-прежнему юридически обосновать право на нарушение нашего воздушного пространства в любой час дня и ночи. Принять этого мы не можем, так как это означало бы отказаться от наших суверенных прерогатив»[1555].
Карлос Франки, редактор кубинской газеты «Революсьон», первым сообщил Фиделю о решении Москвы убрать ракеты с Кубы. Для кубинцев советское решение прозвучало, как гром среди ясного неба. В гневной тираде Фиделя в адрес Хрущева, которую Франки услышал в ответ по телефону, самыми мягкими были слова «сукин сын». Взбешенный, он разбил огромное зеркало, которое висело в его кабинете. Через несколько дней он уедет в Ла-Плата, старый партизанский лагерь барбудос в горах Сьерра-Маэстра.
Фидель, привыкший «играть по-честному», был разъярен тем, что Хрущев сделал все за его спиной и лично не уведомил его о решении убрать ракеты с Кубы и пойти на уступки американцам: «Мы узнали от общественности, что Советы вынесли предложение убрать ракеты с Кубы. И никто ничего с нами не обсуждал! Мы не были против какого-либо соглашения, потому что понимали, что необходимо избежать ядерного конфликта. Но Хрущев должен был сказать: “Надо обсудить проблему и с кубинцами”. По этому вопросу они должны были посоветоваться с нами. О Кубе забыли полностью. Не убрали военную блокаду, самолеты-разведчики так и продолжали низко летать. Нам все это очень не нравилось. И мы стреляли по самолетам, которые летали слишком низко. Именно тогда наши отношения с Советским Союзом ухудшились. И в течение многих лет этот конфликт влиял на наши взаимоотношения»