Главным в политических итогах следовало бы считать следующие три момента:
а) опасный международный кризис, угрожавший новой мировой войной, ликвидирован благодаря исключительно миролюбивой позиции СССР, которая на этот раз заставила США отказаться от дальнейшего усиления агрессивной позиции США (американского империализма);
б) новый мировой кризис был вызван американским империализмом (США), что свидетельствует о его крайней агрессивности и показывает, откуда идет все снова и снова опасность Третьей мировой войны;
в) вызывающая агрессия США против Кубы, выразившаяся в установлении военно-морской блокады над Кубой, была остановлена (но еще не снята!) благодаря большой принципиальной уступке СССР ради сохранения мира, но со стороны других стран – вернее, коммунистических партий (и демократических сил) не было предпринято никаких серьезных шагов против американского империализма, угрожавшего развязкой мировой войны… В этом – слабая сторона того, как проходил этот политический кризис. Такая слабость участия масс в отпоре агрессивным действиям империализма может ободрить агрессоров на новые воинственные акции»[1690].
Как оценить роль двух лидеров – Хрущева и Кеннеди – в дни кризиса?
Исходя из того, что мы живы, скорее положительно. Все могло закончиться гораздо хуже. Добрынин напишет в 1980-е годы, когда у власти в США находилась воинственная республиканская администрация Рональда Рейгана с госсекретарем Хейгом и главой Пентагона Уайнбергером: «В решающий момент кризиса Кеннеди и Хрущев оказались на высоте, проявив политическое мужество и выдержку. Что если бы на месте Кеннеди оказался Рейган, вместо Макнамары – Уайнбергер, а госсекретарем был бы не Раск, а генерал Хейг?»[1691].
В том, что обе стороны в период кризиса действовали оптимально, согласны и многие американские авторы и участники событий. «Оба правительства совершали серьезные ошибки до того, как кризис обрушился на них, но в дни непосредственной тревоги – тринадцати для Кеннеди и шести для Хрущева – два правительства и их лидеры действовали хорошо, и даже сейчас трудно предложить для той или иной стороны лучший результат, чем тот, что был достигнут 28 октября»[1692], – полагал Макджордж Банди. Дин Раск соглашался: «Мы смогли пройти через кризис и выжить: это достижения, которые я всегда рассматривал как триумф и американской, и советской дипломатии»[1693].
Но и у Хрущева, и у Кеннеди окажется множество критиков как внутри их собственных стран, так и за рубежом.
Планете повезло с Джоном Кеннеди. Он был человеком здравого смысла. «К силе, по его мнению, можно было прибегать лишь в последнюю очередь, и то осторожно и осмотрительно, – писал о Кеннеди Шлезингер. – Он любил цитировать афоризм английского военного стратега Линдела Гарта: “Никогда не загоняйте противника в угол, всегда старайтесь избавить его от позора. Поставьте себя на его место, посмотрите на вещи его глазами. Бойтесь как огня самодовольства: ничто так не способствует самоослеплению”»[1694].
В другой книге Шлезингер обращал внимание на еще одно немаловажное обстоятельство. «Что же до личной храбрости, то, доказав ее в годы войны, он не стремился доказывать ее вновь и вновь, рискуя на этот раз уже чужими жизнями, посылая молодых людей убивать и умирать»[1695].
Эту же мысль – об эмпатии Кеннеди как важном факторе преодоления кризиса – высказывал и Роберт Кеннеди: «Последний урок Кубинского ракетного кризиса – это важность умения поставить себя на место другого. Во время кризиса президент Кеннеди потратил больше всего времени на то, чтобы определить воздействие тех или иных решений на Хрущева, чем на сами решения. Все время им двигало стремление попытаться не скомпрометировать Хрущева, не унизить Советский Союз, не заставить их чувствовать, что им придется пойти на эскалацию ответных действий, поскольку к этому их обязывают соображения национальной безопасности или национальных интересов.
Поэтому он так не хотел останавливать и обыскивать русский корабль, поэтому он так противился атаке на ракетные установки. Русские, он чувствовал, вынуждены будут реагировать военными действиями на такие шаги с нашей стороны.
Отсюда и изначальное решение применить карантин, а не атаковать; наше решение пропустить “Бухарест”; наше решение задержать для начала не советское судно. Все эти и многие другие меры были приняты, чтобы оказать давление на Советский Союз, но не вызвать публичное унижение»[1696].
Джордж Болл писал, что «под последовательным, но осторожным управлением Джона Кеннеди мы победили, не сделав ни одного выстрела»[1697].
Отдают дань Кеннеди и современные американские политологи. Так, известный аналитик Иан Бреммер пишет: «К счастью, нам никогда не суждено узнать, как близко мир подошел к ядерной войне и сколько американских жизней могло быть потеряно в стремлении выглядеть “решительными” и “сильными”… Ситуацию спасла продуманная дипломатия, подкрепленная достоверной угрозой применения силы. Ядерной угрозы удалось избежать. Потери жизней свелись к гибели двух американских пилотов[1698]. Американцам не пришлось платить за ненужную войну»[1699]. Еще более известный международник Джозеф Най ставил Кеннеди в заслугу то, что он в сложных кризисных условиях не стал действовать в одностороннем порядке силовыми методами, а использовал возможности и ООН и Организации латиноамериканских государств. [1700]
Хрущев в мемуарах сильно хвалил роль Кеннеди в дни Карибского кризиса. «Победил разум. Поэтому в моей памяти сохраняются наилучшие воспоминания о покойном президенте США. Он проявил трезвость ума, не дал запугать себя, не позволил опьяниться мощью США, не пошел ва-банк. Не требовалось большого ума, чтобы развязать войну. А он проявил мудрость, государственную мудрость, не побоялся осуждения себя справа и выиграл мир»[1701].
Должное Кеннеди отдавал и Громыко. Конечно, он считал, что «решающую роль в том, что события вновь оказались под контролем, сыграл Советский Союз». Но одновременно соглашался: «Объективность требует признать, что на этой стадии Кеннеди в конце концов устоял перед давлением “ястребов”, настойчиво призывавших к “пробе сил”»[1702].
Голоса критиков президента тоже были слышны в Америке. По мнению Ричарда Никсона, Кеннеди добился того, что «Соединенные Штаты потерпели поражение в ситуации, сулившей им победу»[1703]. Республиканская партия в целом считала, что согласие Кеннеди лишь на демонтаж советских ракет никак не решало ни проблемы, породившие ядерный кризис, ни ситуацию на Кубе[1704].
Возмущены были и многие демократы, «либералы холодной войны», как Дин Ачесон, который утверждал: «Пока руки Хрущева оставались в наших наручниках, нам следовало с каждым днем стягивать их все туже. Мы же поспешили заключить соглашение с русскими»[1705].
Мирное разрешение Карибского кризиса нередко называется среди причин организации покушения на Кеннеди. Дуглас утверждает: «В разгар своего правления, во время Карибского кризиса, Джон Кеннеди сделал разворот. Хотя он уже пребывал в конфликте со своими руководителями национальной безопасности, ракетный кризис стал переломным моментом. В тот самый критический момент для всех нас Кеннеди окончательно вышел из-под контроля своих советников по безопасности и обратился к более глубокой этике, более глубокому видению, где судьба Земли стала его приоритетом…
Во время Карибского кризиса Кеннеди пришлось противостоять неизъяснимому в облике тотальной ядерной войны. В момент, когда мир катился во мрак пропасти, Кеннеди сделал то, что его генералы сочли непростительным. Он не только дал отпор их попыткам развязать войну, но и, что хуже, обратился за помощью к врагу. Это можно было считать изменой» [1706].
Повезло ли планете с Хрущевым – сказать трудно. То, что в критический момент он сделал шаг назад, – его несомненная заслуга. Но трудно себе представить, чтобы Сталину и/или Молотову пришла в голову идея устанавливать ядерные ракеты на Кубе. При Сталине зона геополитических интересов Кремля не распространялась дальше пограничных с Советским Союзом стран. И только Хрущев решил придать внешней политике глобальный размах, распространив свою активность на Ближний Восток, Африку, Латинскую Америку. Справедливости ради – в ответ на глобальные амбиции США и размещение американского ядерного оружия по периферии наших границ.
Как вы уже заметили, Хрущев сам себя в этой ситуации сильно хвалил. «Мы разрешили мирным путем такой кризис, который мог разразиться войной. Я считаю, что в итоге мы выиграли. Американцы тоже выиграли, потому что войны не было. Проиграли агрессивные силы, которые хотели бы повторить вторжение на Кубу. Следовательно, проиграли агрессоры, а народы выиграли»[1707].
Хрущев, похоже, искренне так думал. Он считал, что в октябрьские дни 1962-го СССР упрочил свое положение на международной арене. «Силу набрали большую. Мы – участники мирового клуба». А «они и сами испугались»