Ширились ряды «Движения 26 июля», куда массово вступали и безработные, и землевладельцы. Репрессии режима Батисты только множили ряды сопротивления.
Сторонники Кастро за рубежом, в США, странах Центральной Америки, помогали деньгами и оружием. В марте 1958 года самолет из Коста-Рики доставил отряд бойцов во главе с Педро Миретом и оружием, после чего Фидель радостно заявил:
– Теперь мы действительно выиграли войну!
Борьбу повстанцев в Сьерра-Маэстро поддержали лидеры победившей 23 января 1958 года венесуэльской революции. 6 декабря того же года аэродром в Сьерре принял самолет с грузом из Венесуэлы, что немало помогло в решающем наступлении на силы Батисты[234].
Руководство кубинских коммунистов – Социалистической народной партии (СНП) – поначалу весьма скептически отнеслось к затее Кастро, полагая, что революция должна произойти в результате восстания городского рабочего класса, и явно недооценивая самого Фиделя. Да и Фидель не нуждался ни в партии, ни в чьем-то идеологическом руководстве. Однако, когда стало ясно, что движение захватило воображение кубинцев и успешно расшатывает режим Батисты, кубинские коммунисты перешли на сторону Фиделя. Тем более что Рауль Кастро и Че Гевара по своим взглядам были весьма близки к коммунистам.
Помощь Соединенных Штатов своему преданному союзнику Батисте особого результата не приносила. Да и тактика повстанцев, избегавших антиамериканских призывов, не давала Вашингтону серьезных поводов для срочного вмешательства. Кастро – и как человек, и как политический феномен – был непонятен и американцам.
По рекомендации Аллена Даллеса, который полагал, что Батиста скомпрометировал себя и смена власти на Кубе может быть полезной, Эйзенхауэр отозвал поддерживавшего Батисту посла Артура Гарднера и заменил его в 1957 году Эрлом Смитом, бизнесменом, связанным как с Госдепартаментом, так и с ЦРУ. Он информировал Даллеса, что американские власти, включая и ЦРУ, недооценивают опасность движения против Батисты, которого считал «нашим человеком в Гаване».
По мере успехов повстанческого движения Фиделем всерьез заинтересовались в США. К нему был послан американский журналист Герберт Мэтьюз, получивший личное задание Даллеса изучить Кастро как личность, его политическую ориентацию, боевые возможности его партизанских отрядов. Во время встречи в лагере в горах Сьерра-Маэстра Кастро заверил Мэтьюза в своей приверженности демократическим традициям США, уважении к американскому президенту, который, по его словам, горячо поддержал бы партизан, если бы знал их добрые намерения. Интервью появилось в газете «Нью-Йорк таймс» под заголовком «Кастро все еще жив»».
В своем подробном отчете Даллесу Мэтьюз утверждал, что Кастро поддерживает значительная часть кубинского народа и приход его к власти – популярного руководителя и союзника США – вполне вероятен. Помощи кубинскому партизанскому движению ЦРУ решило не оказывать, но со скрытым сочувствием наблюдало за борьбой Фиделя[235].
Весной 1957 года на Кубу отправилась группа аналитиков во главе с высокопоставленным сотрудником ЦРУ Лайманом Киркпатриком. К концу свой миссии, пообщавшись с десятками представителей кубинской элиты, аналитики как бы в шутку задавали себе вопрос: «Здесь кто-нибудь поддерживает Батисту?».
Сотрудники ЦРУ встречались с потенциальными лидерами, которые могли бы установить на Кубе новый режим «без Батисты и без Кастро». Но эти усилия не увенчались успехом.
Заместитель госсекретаря по вопросам межамериканских отношений Рой Ричард Руботтом сетовал 31 декабря 1958 года на закрытом заседании сенатского комитета по международным делам:
– Трудно было поверить, что один только Кастро, одно только «Движение 26 июля» могут взять власть в свои руки[236].
В тот день командующий кубинскими правительственными войсками генерал Франсиско Табернилья доложил Батисте, что армия вышла из-под контроля.
С двенадцатым ударом часов 1 января 1959 года Батиста и все высшие чиновники его режима бежали в Доминиканскую Республику. Фидель Кастро вступил в Сантьяго-де-Куба во главе колонны № 1, носившей имя Хосе Марти, и с балкона муниципалитета перед сквером Сеспедеса объявил о победе революции.
Лидер
Второго января Фидель направился в Гавану во главе теперь уже многочисленного Каравана Свободы. Это триумфальное шествие отряда «бородачей» (барбудос) до столицы для Фиделя был крайне утомительным: в каждом населенном пункте требовали его выступления. И он говорил, надрывая уже севшее горло.
Третьего января было объявлено о вступлении в должность временного президента Кубы либерала Мануэля Уррутиа Льео, а на следующий день сформировано Временное революционное правительство во главе с Хосе Миро Кардоной.
Наконец 8 января приветствуемый толпами народа Караван прибыл в Гавану, и Фидель произнес:
– Кубинцы, я принес вам свободу![237]
«Победа повстанческой армии искренне воспринималась большинством кубинцев как начало эпохи освобождения и безграничных возможностей, которые воплотит молодой командующий. Наверное, ни у одного политического лидера двадцатого века (а двадцатый век видел немало боготворимых массами вождей) не бывало таких благодарных и верных слушателей, как у этого высокого, бородатого, рассеянного человека в мятой униформе, который мог часами делиться своими путанными мыслями с внимательной и снисходительной аудиторией (включая автора этих строк). Революция наконец-то переживалась как всеобщий праздник»[238], – писал Хобсбаум.
Соединенные Штаты вместе с другими странами Америки признали новый режим. США это сделали уже 7 января 1959 года. 10 января подал в отставку американский посол на Кубе Эрл Смит. Уже в январе под давлением кубинских властей и общественности американцы были вынуждены вывести с острова свою военную миссию[239].
В середине января Кастро легализовал на Кубе коммунистическую партию, а затем занялся ликвидацией всех старых органов власти (включая армию и полицию) методами революционной законности. Пособников Батисты ждал суд. Около пятисот из них были расстреляны в январе-марте 1959 года. Это рассматривалось справедливым возмездием народа, потерявшего 20 тысяч своих сыновей за годы диктатуры. По данным соцопросов, в январе 1959 года 93 % кубинского населения выступали за казни и наказания сторонников Батисты[240].
Методы революционной законности вызвали сильное возмущение в Соединенных Штатах. Кастро ответил 21 января на митинге в Гаване, впервые собравшем около миллиона человек, среди которых были и четыре сотни иностранных корреспондентов:
– Никто в США не поднимал голоса в защиту жертв, даже когда палачи Батисты врывались в иностранные посольства, чтобы расстрелять очередную группу патриотов. Кампания против Кубы поднимается потому, что она хочет быть свободной. Господа представители дипломатического корпуса, господа журналисты всех стран американского континента, суд в составе миллиона кубинцев, принадлежащих к различным социальным слоям и придерживающихся различных взглядов, я высказал свое мнение[241].
А 23 января Кастро направился в первое зарубежное турне. И не в США, как всегда делали до этого латиноамериканские правители, а в Колумбию и Венесуэлу, где его приветствовали восторженные толпы.
Кастро поначалу не занял никакого правительственного поста, его устраивали органы власти во главе с видными либералами, ранее находившимися в оппозиции. Однако его взгляды становились все более ясными по характеру начавшихся реформ: была резко снижена плата за жилье, электричество, медицинское обслуживание. Развернулась кампания за аграрную реформу и национализацию зарубежной собственности.
Премьер-министр Кардона, выступавший против стремительного проведения реформ, 13 февраля демонстративно покинул свой пост и отправился в США, где стал одним из самых непримиримых противников Фиделя. 16 февраля на пост премьера был назначен Фидель Кастро.
Перед его правительством встал комплекс сложнейших задач, прежде всего экономических. Началось все с мощнейшего оттока капитала: казну вывез Батиста, вывели свои деньги многие иностранные компании и успевшие сбежать в США сторонники режима Батисты. Начал замирать туризм, сворачивались казино и бордели.
Правительство Кастро оказалось вынуждено ввести строгий контроль над валютными операциями, чтобы приостановить утечку долларов и золотых запасов. Был создан Национальный банк, во главе которого Фидель поставил Че Гевару, который одновременно отвечал за вопросы экономики, финансов и торговли. Именно он стал главным идеологом политики освобождения от американского экономического диктата[242].
В течение первых недель после победы Кубинской революции администрация Эйзенхауэра не представляла, как строить отношения с Кастро.
В начале марта 1959 года Аллен Даллес доложил Эйзенхауэру свой план, предусматривавший свержение правительства Кастро – проведение «повстанческими силами» рейдов с целью разрушения инфраструктуры и убийства ответственных чиновников, создание антикастровских партизанских отрядов. Эйзенхауэр дал Даллесу санкцию на подготовку конкретной директивы о способах тайного проникновения эмигрантов на территорию Кубы с перспективой подготовки антиправительственного восстания. Операция получила наименование «Плутон». Даллесу докладывали, что в кубинских горах действуют партизанские отряды, и он распорядился об оказании им максимальной помощи. Оказалось, однако, что сведения были или сильным преувеличением, или просто обманом