Да и самые главные переговоры состоялись не за столом, а глубоко ночью на пешеходных мостках охотничьего домика под бычий рев гигантских тропических лягушек и звон комариных полчищ. Именно там было решено установить дипломатические отношения и дать зеленый свет торгово-экономическим связям»[290].
Алексееву было нелегко фиксировать содержание переговоров, но он старался выделять главное. «Никогда, даже при смертельной опасности, – телеграфировал он в Москву 7 февраля, – Кастро не пойдет на сделку с американским империализмом». И Кастро надеялся на помощь от Советского Союза – в закупке сахара, поставках нефти, оружия, в кредитах[291].
Леонов был в восторге от царившей на Кубе атмосферы: «Блажен тот, кому довелось увидеть в своей жизни звездный час народа, который победил тирана и без меры пил хмель свободы и счастья. Все в этом народе сияло радостью, доброжелательностью, и в то же время он отличался строгим достоинством. Хотя бороды можно было носить только участникам боев в горах Сьерра-Маэстра, любой уважающий себя мужчина старался обзавестись если не бородой, то хотя бы бороденкой. Имеющееся оружие свидетельствовало о принадлежности к особой касте – дарителей свободы. Девушки в ладных оливковых костюмах выглядели куда привлекательнее, чем в традиционной одежде. И все кругом пело, смеялось, покачивало бедрами, похлопывало по плечам. Казалось, в любой точке столицы и страны в любое время суток можно было слышать волнующие звуки “Марша 26 июля”, он гремел повсюду. Хотя внешне не соблюдалось никакого порядка, во всем тем не менее был какой-то строго детерминированный смысл. Беспорядка не было – это уж точно».
Микоян остался доволен. Фидель буквально очаровал Микояна. Старый большевик почувствовал в нем родную душу.
– Да, это настоящая революция. Совсем как наша. Мне кажется, я вернулся в свою молодость![292]
Хрущев скромно оценивал результаты визита: «Микоян поехал туда, посмотрел, поговорил. Но и только. Ведь у нас дипломатических отношений с Кубой не было, и Кастро пока придерживался в отношении нас осторожной политики»[293]. Но все же результаты были налицо: достигнута договоренность о восстановлении дипломатических отношений, развитии торгово-экономических связей, включая закупку сахара и предоставление Кубе крупного займа.
Для Соединенных же Штатов визит Микояна означал «большой шаг на пути к разрыву еще сохраняющихся связей между правительством Кубы и семьей народов Америки»[294]. Президент Эйзенхауэр отдал приказ ЦРУ ускорить подготовку отряда беженцев с Кубы в Гватемале для целей вторжения на остров[295].
Четвертого марта 1960 года в порт Гаваны на борту французского корабля «Ла Кубр» прибыл военный груз из Бельгии. Буксиры привели корабль в гавань, рядом с которой находились административные кварталы. Неожиданно раздалась серия страшнейших взрывов. На берегу и на борту «Ла Кубр» погибло более ста человек.
Фидель Кастро выступил с немедленным заявлением, в котором возложил ответственность на ЦРУ:
– У нас есть основания полагать, что это была преднамеренная попытка лишить нас возможности получить оружие.
Обращаясь к Вашингтону, он заявил, что Кубу никому не испугать ни угрозой интервенции, ни «уничтожением в облаках от ядерных взрывов». Американцы, естественно, опровергли свою причастность к взрыву.
На следующий день после похорон жертв трагедии Антонио Нуньес Хименес пригласил Алексеева на ланч к себе домой, где оказались также Фидель и Рауль Кастро.
– Я абсолютно уверен в том, что корабль взорвали американцы, – заявил Фидель. – В настоящих условиях кубинский народ примет с благодарностью любой дружественный жест СССР в отношении Кубы.
Фидель подтвердил, что морально готов к конфронтации с «северным колоссом» и назвал возможные ответные шаги: национализация собственности США, включая предприятия сахарной промышленности, перекрытие водопровода на базу США в Гуантанамо, мобилизация народной милиции и революционной армии, решительные меры против внутренней пятой колонны.
– Борьба будет продолжаться до последней капли крови, – уверил Кастро Алексеева. И спросил: – Может ли Куба рассчитывать на помощь Советского Союза поставками товара и вооружения в случае блокады или интервенции США?
Алексеев сообщил о разговоре в Москву, подчеркнув, что в ходе беседы Кастро признал Советский Союз образцом для Кубы.
Президиум ЦК 12 марта решил, что настала пора для контактов Хрущева с Кастро – глава правительства должен направить Кастро послание. Правда, не письменное, а устное, которое должен был передать Алексеев. Послание начиналось словами: «Вы можете не сомневаться, что наши симпатии и сочувствие целиком на стороне революционного правительства и что мы с оптимизмом смотрим на кубинские дела». Для большего оптимизма Кремль решил предоставить возможность поставлять любое вооружение из Чехословакии, «а если потребуется, то непосредственно из Советского Союза». И Фидель получил приглашение посетить СССР. Кастро был в восторге от послания Хрущева.
Еще одним жестом в его сторону стало решение Москвы выплачивать Фиделю гонорары за публикации его речей в советских издательствах, что издавна было одной из форм поддержки лидеров братских партий. Когда Алексеев сообщил об этом Кастро, то был «буквально растроган». И добавил со смехом:
– Если вы будете издавать все, что я наговорил за это время, то, чего доброго, я стану миллионером![296]
«В апреле 1960 года после взрыва в кубинском порту французского теплохода с закупленным в Бельгии оружием и боеприпасами Фидель обратился к Н. С. Хрущеву с просьбой о поставках советского оружия. Его просьба немедленно была удовлетворена»[297], – подтверждал Алексеев. Он сообщал в Москву потребности Гаваны, обозначенные Фиделем: 100 мортир со снарядами, 200 противотанковых пушек, 4 тысячи легких пулеметов, 500 зенитных пулеметов, 100 средних танков чешского производства и 10 тысяч винтовок с боеприпасами. «Доставку желательно произвести на судах Чехословакии или других стран социалистического лагеря, в том числе и Советского Союза», – просил Кастро[298].
Хрущев расскажет: «Кубинцы попросили у нас вооружения. Мы передали им танки, артиллерию, послали своих инструкторов. Кроме того, отправили зенитные пушки и несколько самолетов-истребителей. В результате Куба довольно солидно вооружилась»[299].
Восьмого мая официально восстанавливались дипломатические отношения между Кубой и Советским Союзом, что позволило открыть советское посольство. Послом стал опытный дипломат и разведчик Сергей Михайлович Кудрявцев, ранее работавший в Турции, Канаде, Великобритании, Австрии, ФРГ, Франции. 22 августа он вручил верительные грамоты. Однако, как выяснится, Кудрявцев не был оптимальным выбором.
«Когда у нас установились дипломатические отношения с Кубой, мы направили послом туда профессионального дипломатического работника С. М. Кудрявцева, – откровенничал Хрущев. – Кроме того, там находился “журналист” из ТАСС Алексеев, особый сотрудник. Фидель и особенно Рауль Кастро сразу увидели, что это не просто журналист, а представитель определенного ведомства. Они установили с ним доверительные отношения. Когда им что-либо было нужно, то они чаще обращались прямо к Алексееву, чем к послу. Алексеев сейчас же связывался с Центром и сообщал нам о нуждах Кубы. Посол же повел себя нескладно. Обстановка на Кубе накалялась, начали уже “постреливать”, и он потребовал, чтобы ему предоставили особую охрану»[300]. К тому же Кудрявцев не говорил по-испански.
Как бы то ни было, открытие посольства вызвало резкое недовольство США. «Посольство Советов в Гаване фактически было также центром, откуда осуществлялось руководство возглавляемым Кастро движением, особенно в его начальной стадии, когда шло проникновение коммунистических элементов во властные кубинские структуры»[301], – утверждал Аллен Даллес.
Ну, а дальше на повестку дня встала нефть. Американцы, объявив нефтяное эмбарго Кубе, оставили ей единственный выход – покупать ее в СССР.
Хрущев вспоминал: «Кубинцы вынуждены были обратиться к нам за помощью: американцы лишили их нефти, их главного источника энергии. Жизнь на острове едва не замерла, и нам пришлось срочно организовать доставку нефти на Кубу. По тем временам это была довольно трудная задача: у нас не имелось достаточного количества танкеров или других подходящих морских посудин, и нам пришлось срочно мобилизовывать из числа действующих в ущерб уже шедшим перевозкам, а также закупать и заказывать танкеры, чтобы обеспечить Кубу нефтепродуктами. Тогда итальянцы продали нам много танкеров. На этой почве возник даже конфликт Италии с США»[302].
Однако сразу же возникла другая проблема: нефтеперерабатывающие предприятия на Кубе все еще принадлежали американцам. И в мае они узнали, что им придется перерабатывать советскую сырую нефть. Фидель допускал, что американские компании откажутся это делать, и он был прав. Ну что ж, это будет хорошим поводом для их национализации.
Десятого июня кубинское правительство национализировало нефтеперерабатывающие заводы. Выступая в тот же день на всенародном митинге перед президентским дворцом, Че заявил:
– Пусть остерегаются эти креатуры Пентагона и американских монополий, безнаказанно творившие свои преступления на землях Латинской Америки. Им есть над чем подумать. Куба – это уже не затерявшийся в океане одинокий остров, защищаемый голыми руками ее сыновей и благородными порывами всех обездоленных мира. Сегодняшняя Куба – это славный остров в центре Карибского моря, который находится под защитой ракет самой могущественной державы в истории!