е, и всеми силами стремимся предотвратить его. Но это зависит не только от нас одних. Сила народов всего мира, которые поддерживают Кубу, и сила социалистического лагеря во главе с Советским Союзом – вот оружие, в которое мы верим, которое не допустит, чтобы США совершили роковую ошибку и напали на нас. Наши отношения можно выразить словами: «Куба не подведет, Куба не обманет!»[343]
В Москве было решено познакомить Че Гевару с бытом советских людей. Жребий пал на Алексеева. Леонов рассказывал: «Тогда его семья занимала скромную квартиру в помпезном высотном доме на Котельнической набережной. Хозяйкой вечера была его милая умница жена Татьяна Васильевна. Сколько она вложила души и старания в сервировку стола, трудно вообразить. Но каково же было наше отчаяние, когда Че, увидя все икряно-рыбное богатство, скромно сказал:
– Сеньоры, а я из-за астмы не ем ничего рыбного. Как жаль, что вы зря старались!
На наш настойчивый вопрос, устоит ли кубинская революция, Че ответил:
– Я не знаю, устоит ли она. Слишком велики силы, движущие ее вперед и противостоящие ей. Могу только с определенностью сказать, что если она окажется в опасности, то я ее не оставлю, возьму автомат и пойду на баррикады, буду драться до конца. Если же революция погибнет, то не ищите меня среди людей, спрятавшихся в иностранных посольствах, бегущих на кораблях или самолетах в изгнание. Вы найдете меня среди ее погибших защитников»[344].
19 декабря Че подписал совместное Советско-кубинское коммюнике, в котором Советский Союз и Куба констатировали идентичность взглядов по международным проблемам и вопросам внутренней политики двух стран[345].
Из Москвы Че Гевара отправился в ГДР, которую, как и КНР, в то время признавали только страны социализма. Согласно западногерманской «доктрине Хальштейна» дипотношения с ГДР означали немедленный разрыв отношений с ФРГ. Тем не менее, Че Гевара заключил первые экономические соглашения, и вскоре именно ГДР станет вторым по значению торгово-экономическим партнером Кубы после СССР[346].
В результате поездки Че по странам соцлагеря возник пул стран, которые обязались покупать ежегодно у Кубы до 4 млн тонн сахара. Ей была обещана самая разнообразная техническая и иная помощь[347].
Уже в 1961 году СССР вышел на первое место среди торговых партнеров Кубы. Если в 1960 году советско-кубинский товарооборот составил 160,6 млн рублей (в 1959 году – 6,7 млн), то в 1961-м – уже 539 млн.
Это никак не могло радовать США, где к власти пришел новый президент – демократ Джон Фитцджеральд Кеннеди.
Глава 3Кеннеди
Звезда
Джон Фитцджеральд Кеннеди, как и Никита Сергеевич Хрущев, как и Фидель Кастро Рус, был фигурой противоречивой – в оценках и современников, и историков.
Еще в 1963 году бестселлером № 1 в жанре нон-фикшн в США стала книга консерватора Виктора Ласки «Дж. Ф. Кеннеди: человек и миф». Написанная в оскорбительном тоне, она убеждала читателей, что привлекательный имидж президента основывался на систематическом вранье и нескончаемой серии жульнических PR-трюков. Кеннеди – фикция, мошенник, совершенно неспособный занимать пост президента ни по личным качествам, ни по характеру, ни по интеллекту[348].
В 1970-е британский автор Малколм Маггеридж утверждал: «Джон Ф. Кеннеди, как теперь становится ясным, был ничтожеством – восковой фигурой с дорогим программным управлением, продуктом, созданном камерой, микрофоном и отделом по связям с общественностью, а его карьера при более пристальном рассмотрении достойна отражения не в истории, а в газетном комиксе»[349]. Хобсбаум называл Кеннеди «самым переоцененным американским президентом двадцатого столетия»[350].
Однако, конечно, существовало и существует множество восторженных отзывов о нем как о политике и человеке. Многоопытный Кларк Клиффорд, советник президентов со времен Трумэна, замечал: «Первое наблюдение, которое я бы добавил к огромному количеству написанного о Джоне Ф. Кеннеди, состоит в том, что, пока он был жив, никто не предполагал, что после смерти он станет мифической фигурой в американской культуре и истории. Когда мы впервые встретились, он был молодым человеком с огромным обаянием и политическими перспективами, сыном властного отца-диктатора…
Он знал, как завоевывать друзей и очаровывать людей, так же хорошо, как и любой, кто когда-либо практиковал это искусство. Но за его привлекательностью и элегантностью скрывался очень цепкий ум, быстрый интеллект и прагматичный, и полезный цинизм в отношении событий и людей. В отличие от большинства политиков, он плохо реагировал на чрезмерную и пустую лесть, которая составляет такую большую часть нормального политического общения, и искал ловкие способы смягчить или отклонить ее. Его остроумие, по большей части в высшей степени язвительное, было оценено по справедливости…
Он привнес больше искреннего интеллектуального любопытства в процесс принятия решений, чем любой другой президент, которого я знал; возможно, больше, чем любой другой президент в этом столетии. Там, где Гарри Трумэн обычно реагировал спонтанно, а Линдон Джонсон, Ричард Никсон, Джимми Картер и Джордж Буш персонализировали почти каждую ситуацию, Кеннеди подходил к людям и решениям с холодной отстраненностью и расчетом»[351].
Известный историк и соратник Кеннеди Артур Шлезингер считал его в чем-то романтиком: «Кеннеди верил в человеческий разум и возлагал надежды на природу человека. Он стремился к разумному, здоровому, цивилизованному порядку на Земле, считая это вполне достижимым делом»[352].
Как и Кастро (и в отличие от Хрущева), Кеннеди происходил из богатой семьи. Очень богатой и влиятельной, причем уже не в первом поколении.
Бостон, где жили Кеннеди, был городом ревниво «американским», где ирландским католикам было особенно непросто пробиться наверх. Бал изначально правили белые протестанты англосаксонского происхождения. В Бостоне, по тогдашнему присловью, «Лоуэллы говорили только с Кэботами, а Кэботы – только с Богом». Ирландцев исторически третировали, как и в Англии. Тем более удивительной была карьера предков человека, который станет первым ирландским католиком на посту президента США.
Его дед по отцовской линии Джозеф Патрик Кеннеди – младший в семье иммигрантов из Ирландии – работал грузчиком, бутлегером, затем купил бар в Бостоне. Стал одним из крупных бутлегеров – завозил в Америку виски, что позволило ему позднее покупать доки и доли в угольной компании. Патрик получил образование в Бостонском колледже и был уже видным бизнесменом, когда пришел в политику. Он пять раз избирался в палату представителей и три раза в Сенат штата Массачусетс. В 1888 году он даже выступал на съезде демократической партии в Сент-Луисе по выдвижению кандидатуры Гровера Кливленда на пост президента США. Именем Патрика Кеннеди названа гимназия в Восточном Бостоне.
Дед по материнской линии был еще более заметной фигурой. Джон Ф. Фитцджеральд, красноречивый и энергичный человек, тоже закончил Бостонский колледж, недолго учился на медицинском факультете Гарвардского университета. В 1894 году его избрали в Конгресс США. А 12 лет спустя он стал первым мэром Бостона ирландского происхождения и занимал этот пост три срока – с 1906 по 1914 год, оставаясь едва ли не самой популярной политической фигурой города и имея прозвище «медоточивый Фитц». Джон Фитцджеральд прожил достаточно долго, чтобы застать избрание своего внука в Конгресс и предсказывать, что тот станет президентом США[353].
Так что уже оба родителя Джона Кеннеди росли в очень обеспеченных, влиятельных и образованных семьях.
Его отец Джозеф Патрик Кеннеди, «наставивший» сына на пост президента, обладал исключительной целеустремленностью, поразительным чутьем на нужные связи и умением их использовать, неукротимым характером, редким властолюбием и цинизмом. Многие биографы президента Кеннеди рисуют его отца живым воплощением всех зол и пороков, махровым антисемитом, взяткодателем, трусом и предателем[354].
Но в ранние годы воспитанный отцом в строгой католической традиции, Джозеф до 15 лет не пил, не курил, не рассказывал сальных анекдотов, не играл в карты. Отец учил его: «Всегда и везде будь первым. Второе место – это поражение». Джозеф был одним из первых ирландцев, кто закончил бостонскую классическую гимназию. Круглый троечник благодаря связям отца смог поступить в Гарвард. Оттуда он выпустился старостой курса, ведущим игроком бейсбольной команды и основным ловеласом.
Следующим этапом восхождения Джозефа Кеннеди стала женитьба на дочери бостонского мэра, от которого будущему президенту и достанется среднее имя – Фицджеральд. Роуз Фицджеральд отучилась в элитной католической школе и много путешествовала по Европе. В восемнадцать лет она поступила в привилегированный женский колледж свободных искусств Уэллсли[355].
В 1915 году у Джозефа и Роуз Кеннеди родился первенец – Джозеф Кеннеди-младший. А еще через два года, 29 мая 1917 года, в аристократическом предместье Бостона на Билз-стрит, 83, на свет появился второй сын – Джон Фицджеральд Кеннеди.
Будущий президент родился через месяц после того, как США вступили в Первую мировую войну. Не дожидаясь призыва, отправились добровольцами в Европу две трети бывших однокурсников Джозефа Кеннеди. Сам он остался дома, прикрытый бронью, которую выхлопотал тесть. В 1917 году Джозеф стал помощником главного управляющего судоверфи «Фор-ривер», принадлежавшей одной из крупнейших сталелитейных и машиностроительных компаний – «Бетлехем стил». Верфь строила военные корабли. Тружеников оборонных отраслей в армию не призывали. Приемкой судов, которые спускали на верфи, ведал заместитель министра военно-морского флота США, которого звали Франклин Делано Рузвельт