В речи в Цинциннати 7 октября Кеннеди уже прямо обвинил Никсона в провале республиканской администрации, оказавшейся неспособной предотвратить установление коммунистической диктатуры на Кубе. Кеннеди признал предыдущую политику США на острове неправильной, как и необходимость серьезных реформ в стране:
– В начале 1959 года американские компании владели 40 % всех сахарных плантаций, почти всеми животноводческими хозяйствами, 90 % шахт и концессий на добычу полезных ископаемых, 80 % коммунальных предприятий, практически всей нефтяной промышленностью, обеспечивая при этом две трети импорта Кубы… Наши действия слишком часто создавали впечатление, что мы больше всего печемся о деньгах, которые извлекаем из Кубы, не заботясь при этом о том, как поднять уровень жизни ее населения.
Но на этом Кеннеди не остановился, подав Москве и Фиделю более чем отчетливый сигнал:
– Кастро и его банда предали идеалы кубинской революции. Правительство США подтвердит нашу поддержку свободы во всем полушарии. В последующие месяцы борьба с Кастро будет вестись не только в горах Кубы, но и в горах, на полях и просторах всей Латинской Америки[401].
Обвинения в адрес администрации Эйзенхауэра Кеннеди повторил в специальном заявлении 20 октября, которое вышло на первой полосе «Нью-Йорк таймс» под заголовком: «Кеннеди требует помочь кубинским повстанцам – противникам Кастро – и призывает поддержать изгнанников и борцов за свободу»[402]. Никсон отвечал, что это – крайне безответственная политика, которая обязательно приведет к конфликту с СССР[403].
Когда Кеннеди или его помощники писали эти антикастровские строки, он еще ничего не знал об уже вовсю шедших приготовлениях к вторжению на Кубу. Впервые о конкретных планах свержения Кастро ему поведал Аллен Даллес, который 18 ноября в сопровождении разработчика операции Ричарда Биссела приехал в Палм-Бич во Флориде, где Кеннеди расслаблялся после выборов. Ему в деталях раскрыли план «Плутон» и предложили продолжить его реализацию.
Следует заметить, что глава ЦРУ остался доволен реакцией Кеннеди: новая администрация намерена продолжить политику использования любых средств для устранения Кастро[404].
Затем Кеннеди ввел в курс дела и его предшественник.
«Прибыв в Белый дом в назначенное время 6 декабря 1960 года, автомобиль избранного президента медленно проехал по подъездной дорожке, когда оркестр морской пехоты играл гимн США, – рассказывал Клиффорд, которого Кеннеди попросил помочь с повесткой для своего президентства. – Двое мужчин встречались наедине в течение часа и сорока пяти минут, в то время как три высокопоставленных члена кабинета Эйзенхауэра – государственный секретарь Кристиан Гертер, министр обороны Томас Гейтс и министр финансов Роберт Андерсон – ждали вместе со мной и Персонсом в зале Кабинета министров. Затем президенты присоединились к нам там, и мы продолжили дискуссию до полудня»[405].
Конечно, уходящий и новый президенты обсуждали не только Кубу. Но как бы то ни было, ко дню вступления на пост президента Кеннеди располагал полной информацией и от руководства ЦРУ, и от Эйзенхауэра, и от сотрудников его аппарата о деталях антикубинской операции. Кеннеди не был до конца уверен в успехе операции, но не думал останавливать уже запущенный маховик[406].
Между тем операция ЦРУ против Кубы внезапно оказалась секретом Полишинеля. Американские журналисты добрались до гватемальских баз подготовки сил вторжения на Кубу, разговаривали с лидерами кубинской эмиграции во Флориде, которые хвастали, что скоро с победой возвратятся домой.
«Нью-Йорк таймс» 10 января 1961 года вышла с заголовками: «Соединенные Штаты помогают подготовке антикастровских сил на секретных гватемальских сухопутных базах», «Угроза столкновения с Кубой», «Подготовка проводится при американской помощи»[407].
Фидель Кастро отметил вторую годовщину революции тем, что вывел на улицы Гаваны только что полученные советские танки[408]. А 2 января 1961 года Кастро решил, что в посольстве США в Гаване слишком много сотрудников, занимающихся не своим делом, и попросил всех, кроме одиннадцати человек, вернуться домой. Эйзенхауэр немедленно разорвал дипломатические отношения с Кубой[409].
Кеннеди никак не возражал против этого. Торговые отношения также были полностью заморожены. Этот шаг вызвал требования правительства Кубы сократить число каких-либо представителей США на острове. А с 9 января Кастро на всякий случай ввел на Кубе чрезвычайное положение.
В Прощальном обращении к нации 17 января 1961 года Эйзенхауэр впервые употребил понятие «военно-промышленный комплекс», указал на его опасность для страны:
– До современной эпохи в США не существовало самостоятельной военной индустрии… три с половиной миллиона мужчин и женщин непосредственно заняты в ней… Влияние этого союза – экономическое, политическое, духовное – присутствует в каждом городе, в легислатуре каждого штата, во всех офисах федерального государства… Во всех органах власти мы должны создать защиту от проникновения не отраженного в наших законах влияния, навязываемого, сознательно или неосознанно, военно-промышленным комплексом. Потенциал его опасного разрастания очевиден и будет увеличиваться… Мы обязаны не позволить силе этой комбинации создать угрозу нашим свободам и демократическому процессу[410].
В тот же день не стало главы Конго Патриса Лумумбы. «Убийство африканского лидера в сепаратистской провинции Конго Катанге было организовано бельгийским правительством при участии ЦРУ»[411], – справедливо замечает историк Джеймс Дуглас.
Кеннеди вновь посетил Белый дом перед инаугурацией. «Это произошло по просьбе Кеннеди в последний полный рабочий день Эйзенхауэра на посту президента, 19 января 1961 года, – вспоминал Клиффорд. – Мы встретились в Кабинете министров. Повестка дня отражала грядущие кризисы больше, чем мы могли себе представить…
Перед тем как эта встреча 19 января закончилась, Эйзенхауэр ненадолго обратился к Кубе. Он сказал, что мы должны “всячески поддерживать” всех, кто выступал против Фиделя Кастро. Не вдаваясь в подробности, он добавил, что США помогают готовить партизанские силы против Кастро в Гватемале. По его словам, новая администрация обязана “сделать все необходимое”, чтобы их усилия увенчались успехом. Эта преуменьшенная версия усилий ЦРУ по свержению Кастро была первым случаем, когда я смутно осознал подготовку к тому, что позже стало катастрофой в Заливе Свиней»[412].
В этой беседе можно обнаружить и зерна еще одной крупной американской авантюры – в Индокитае. Эйзенхауэр ни словом не упомянул про Вьетнам, но много времени посвятил Лаосу. По его убеждению, именно Лаос был первой костяшкой домино, падение которой потянет за собой соседний Таиланд, а затем и всю Юго-Восточную Азию.
Лаос в то время оказался в центре внимания прессы как арена противостояния сил коммунизма и антикоммунизма. Почему именно он? Известный британский историк Макс Хейстингс видел основную причину в том, что «многие сотрудники ЦРУ рассматривали Лаос как “отличное место для войны”: за пределами столицы Вьентьяна можно было делать все, что угодно: переходить границу, воевать, выращивать наркотики, не беспокоясь о том, что кто-нибудь вам помешает.
Правительство Лаоса, если таковым можно назвать алчное скопище представителей местной политической элиты и генералов, худо-бедно удерживало власть до 1960 года, когда между противоборствующими группировками разразилась гражданская война с ожесточенными боями на улицах Вьентьяна. Американцы поспешно убедили себя в том, что монархической стране грозит красный переворот. Действительно, страна была наводнена коммунистическими силами – как вооруженными отрядами местного военно-политического движения Патет Лао, которое время от времени пыталось получить место в коалиционном правительстве, так и подразделениями северовьетнамских войск». Спасая кровавую лаосскую диктатуру от красной угрозы, ЦРУ направило в эту «землю миллиона слонов» до 700 своих агентов[413].
Президент
«Самый молодой человек, когда-либо избранный президентом, Джон Ф. Кеннеди сменил самого старого человека, когда-либо занимавшего этот пост, – писала Джил Лепоре. – С рукой на Библии, перевезенной через океан его иммигрантскими предками, Кеннеди был похож на голливудскую звезду куда больше, чем любой мужчина, когда-либо занимавший Овальный кабинет. Без пальто, его каждый выдох виден в замораживающем холоде, он заявил, что его инаугурация 21 января 1961 года знаменует собой начало новой эры»[414].
Инаугурационная речь Кеннеди неизменно изучается в американских (и не только) курсах ораторского искусства:
– Факел приняло в свои руки новое поколение американцев, рожденных в этом веке, испытанных войной, дисциплинированных тяжелым и горьким миром, гордых нашим древним наследием.
В обращении нового хозяина Белого дома вновь звучали идеи «новых рубежей» – мирового лидерства и глобальной ответственности США:
– Пусть знает каждая страна, чего бы она нам ни желала, добра или зла, что мы заплатим любую цену, возьмем на себя любое бремя, пойдем навстречу любым труднос