Восьмого апреля резидентура КГБ в Нью-Йорке со ссылкой на агента из числа кубинских эмигрантов сообщала: «Мануэль Варона, представитель контрреволюционного правительства Кубы в изгнании, ведет переговоры об организации интервенции в ночь с 10 на 11 апреля. В десанте примут участие 3500 наемников, которые захватят небольшой участок территории. Один из представителей, с позволения сказать, правительства обратится с призывом к народу Кубы присоединиться к интервенции. Само собой разумеется, что он обратится к правительству США с просьбой признать его и оказать вооруженным силам интервентов всяческую помощь. Варона просил представить в его распоряжение транспортные самолеты и подводные лодки. Хотя американцы в принципе принимают все планы Варона, они тем не менее отказались предоставить в его распоряжение транспортные средства, чтобы избежать обвинения в участии в агрессии. Несмотря на это, американцы обещали финансировать аренду самими контрреволюционерами частных средств связи у различных компаний».
Хрущев 12 апреля получил от КГБ аналитическую записку о ситуации в Гватемале, где действовала наша разветвленная разведывательная сеть на базе местной компартии. В записке подробно описывалась деятельность американцев в лагерях подготовки наемников и делался вывод о том, что ЦРУ начало окончательную подготовку к вторжению на Кубу, которое может начаться «в ближайшие дни»[459]. Кубинская разведка располагала аналогичными сведениями.
Американская тайная операция оставалась тайной для американских избирателей и остального мира, но, как видим, не для руководства Советского Союза и Кубы. Как, очевидно, остались для США секретом масштабы внешней военной помощи Кубе. К апрелю 1961 года она уже получила от СССР, Чехословакии и Китая: 125 танков ИС-2М и Т-34‐85, 50 самоходок САУ-100, 428 полевых орудий калибром от 76 до 128 мм, 170 57-миллиметровых противотанковых орудий, 898 крупнокалиберных пулеметов, 920 зенитных орудий, 7250 автоматов, 167 000 пистолетов и винтовок[460].
Перед началом операции против Кубы Кеннеди предпочел уединиться в своем поместье Глен-Ора в штате Вирджиния, как бы демонстрируя полную непричастность к тому, что должно было произойти.
В 6 часов утра 15 апреля три эскадрильи организованных ЦРУ бомбардировщиков В-26 с опознавательными знаками ВВС Кубы атаковали аэродромы Гаваны, Сан-Антонио-де-лос-Баньоса и Сантьяго-де-Куба. Целью было уничтожить кубинскую военную авиацию на земле и обеспечить господство в воздухе. Однако решить эту задачу удалось только частично. Многие самолеты успели заранее рассредоточить и замаскировать.
Правительство Кастро выпустило заявление о том, что на рассвете американские бомбардировщики В-26 совершили налет на несколько городов страны. По требованию Кубы было созвано заседание Совета Безопасности ООН. Представитель Кубы в ООН Рауль Роа в подготовке и проведении воздушного нападения на Кубу обвинил США. Было установлено, что налеты произведены не с территории США, самолеты летели из Никарагуа. В то же время председатель только образованного Кубинского революционного совета Хосе Миро Кардона заявил, что речь шла об экипажах кубинских ВВС, которые выступили против властей и после бомбардировки совершили посадку во Флориде. Версию повторил в Совете Безопасности Эдлай Стивенсон.
«Соединенные Штаты не предпринимали агрессивных действий против Кубы, – заявлял Стивенсон. – Ни один американец не участвовал в военных действиях». Американский посол в ООН был в ярости, когда узнал, что ему пришлось врать[461].
Кеннеди также публично озвучил версию о «кубинских» патриотах, дезертировавших от «диктатуры Кастро».
16 апреля Стивенсон направил Раску срочную шифровку, в которой предостерегал от «повторения катастрофы в стиле U-2»[462].
Кеннеди приказал приостановить полеты до того момента, когда наемники закрепятся на захваченном плацдарме. Но президент понимал необходимость поддержки вторжения с воздуха, и направил ОКНШ секретную телеграмму: «Подготовьте самолеты морской авиации без опознавательных знаков для возможного боевого столкновения», – говорилось в секретной телеграмме, направленной из ОКНШ[463].
Между тем силы вторжения уже приближались к Кубе. Они отплыли из никарагуанского порта Пуэрто-Кабесас, где их напутствовал сам диктатор Луис Сомоса. Флот состоял из судов «Хьюстон», «Лейк Чарльз», «Рио-Эскондидо», «Кариде», «Атлантике» и двух десантных барж. Его сопровождали два американских миноносца. В качестве сил прикрытия были задействованы и другие суда ВМФ флота США, на которых к тому же в полной боевой готовности находился батальон американской морской пехоты[464]. Интервенты везли с собой 30 тысяч галлонов авиационного топлива для бомбардировщиков, которые должны были перебазироваться на захваченный аэродром в районе высадки. По настоянию ОКНШ бригаде был придан батальон танков.
Вторжение на побережье Кубы в Заливе Кочинос (Залив Свиней) началось 17 апреля в ночь с воскресенья на понедельник. Распоряжения отдавал сотрудник ЦРУ Г. Хант. В назначенное время он по радио передал сигнал к началу боевых действий бригады: «Рыба красного цвета».
Под прикрытием американского флота там высадилась так называемая бригада 2506 в составе 1500 человек. «3-й и 6-й пехотные батальоны, 4-й механизированный батальон, батальон тяжелого оружия, танковая рота и рота управления выдвигались в направлении городка Плайя-Хирон. 2-й и 5-й пехотные батальоны шли к Плайя-Ларга, расположенного в 30 километрах севернее.
Через несколько часов, с рассветом, был выброшен парашютный десант (1-й воздушно-десантный батальон) в районах Пальпите, Хокума и Сан-Блас. С ходу наступавшим подразделениям удалось продвинуться на несколько километров в глубь страны. Особенно упорные бои завязались у Плайя-Хирон. Силы ее защитников состояли из отряда милиции в 100 человек. Они первыми приняли неравный бой, многие героически погибли[465].
За происходившим на Кубе внимательно следили в Москве. Хрущев поделится в воспоминаниях: «О начале вторжения на Кубу мы узнали из сообщений зарубежных радиостанций. Какими силами и кто вторгся, мы не знали. Кубинские ли это заговорщики или сами американцы? Мы считали, что при всех случаях и под любой маркой, но вторжение обязательно должно быть с участием американцев»[466].
Информацию в Кремль исправно поставляли с Лубянки, где ситуацию отслеживал Леонов с коллегами: «Драматические дни вторжения наемников на Кубу в апреле 1961 года я провел почти безвылазно в кабинете тогдашнего председателя КГБ Семичастного, который поручил мне отслеживать всю информацию, поступавшую в КГБ, и докладывать каждые два-три часа обстановку со своей оценкой и прогнозами. Я поступил просто: повесил на стену две крупномасштабные карты, взятые в Генеральном штабе, и стал отмечать ход военных действий на одной из них так, как его подавали американские информационные агентства, а на другой так, как его видели наши представители, находившиеся на Кубе и поддерживавшие контакт с кубинскими руководителями. Через несколько часов стало ясно, что американцы беспардонно врут, что их информация – просто-напросто часть психологического воздействия на население Кубы»[467].
Оценка была совершенно верной, информация о вторжении шла от американских спецслужб. «ЦРУ даже диктовало коммюнике о боевых действиях службе по связям с общественностью на Мэдисон-авеню, якобы от имени политического фронта беженцев с Кубы»[468], – подтверждал Соренсен.
С самого начала вторжения, за которым пристально следили из Белого дома и руководили из ЦРУ, сразу все пошло не так, как задумывалось. Из-за прибрежных рифов, скалистого берега и сильного ветра высадка пошла медленно. Суда с боеприпасами не смогли подойти вплотную к берегу.
Десант ждали. Кубинская правительственная авиация атаковала силы вторжения с воздуха, потопив два десантных и грузовое судно, уничтожив находившееся на них тяжелое вооружение, радиотехническое оборудование, топливо и боеприпасы. На одном из кораблей погиб сотрудник ЦРУ, координировавший действия наемников.
Бойцов высадили в низинной, болотистой местности. Поблизости от места десантирования не оказалось обещанных местных повстанческих сил, которые могли бы создать плацдарм для высадки морского десанта. «Ожидавшийся массовый переход на сторону высадившихся не материализовался, – сетовал Соренсен. – Силы Кастро подошли к берегу и обрушились на эмигрантские силы с гораздо большей мощью, вооружением и скоростью, чем ожидалось во всех предварительных оценках»[469].
Ко второму дню вторжения речь шла уже не о свержении кубинского правительства, а о спасении высаженных на побережье острова мятежников.
Операцией по разгрому интервентов руководил лично Фидель Кастро. Его план действий заключался в том, чтобы «контратакой остановить продвижение противника в глубь района по трем шоссейным дорогам, ликвидировать плацдармы у Плайя-Ларга и Плайя-Хирон. Ударами авиации сорвать ввод в бой резерва противника, нарушить боевое управление и не допустить отхода противника на морских транспортах». Вскоре загрохотали новейшие танки советского производства, за которыми подтянулся и спецназ.
На второй день боев Плайя-Ларга была отбита у противника, далее главный удар был нанесен вдоль побережья по направлению к Плайя-Хирон. Утром 19 апреля подразделения кубинской Повстанческой армии овладели Кайо-Рамоной и Сан-Бласом. Противник уже бежал назад к десантным кораблям, но кубинские летчики и артиллеристы разбили большинство плавсредств. К исходу 19 апреля передовые кубинские части овладели Плайя-Хирон