Вечер 3 июня прошел за ужином в Шеннбрунском дворце, за которым последовало посещение оперного театра. Жаклин Кеннеди пришла к выводу, что миссис Хрущева – «крепкий орешек» и что хотя и говорят, что Аджубей имеет на своего тестя большое влияние, Хрущеву тот «по-настоящему не нравится»[591].
Хрущев тоже составил впечатление о миссис Кеннеди: «Супруга же его Жаклин – молодая женщина, о которой я много читал в газетах. Журналисты всегда выставляли ее красавицей, завораживающей своей красотою мужчин, но на меня она не произвела подобного впечатления. Да, молодая, энергичная, приятная, но без особого блеска… Видимо, она бойка на язык, как украинцы говорят – языкастая; и в разговоре находчива. С ней не связывайся – обрежет! Встретился я с ней в театре, во время перерыва пошли в буфет. Какие там могли у нас быть разговоры? Перебрасывались обычными фразами. Однако и тут она показала остроту своего языка»[592].
Вена. День второй
Переговоры 4 июня начались в 10.30 утра уже в советском посольстве. Состав переговорщиков не изменился.
На сей раз Хрущев решил начать не со светской беседы, а с рассказа о промышленном развитии Советского Союза. Об огромных запасах железной руды, недавно обнаруженных в районе Курска, которые в шесть раз превосходит все запасы железной руды, разведанной в Соединенных Штатах. Затем перешли к региональным конфликтам.
– Сейчас, мне кажется, главное – обеспечить подлинное прекращение огня, а затем добиться создания правительства Лаоса, которое проводило бы политику действительного нейтралитета. Мы с вами вчера согласились, что Бирма и Камбоджа являются образцами нейтральных стран и что было бы желательно, чтобы и Лаос стал подобным государством.
– Именно в Лаосе я и хочу добиться изменения американской политики с тем, чтобы обеспечить для этой страны подлинный нейтралитет, – согласился Кеннеди.
– Мы действительно не связаны никакими обязательствами с Лаосом и не собираемся давать каких бы то ни было обязательств по отношению и к этой стране, – произнес Хрущев. – Если мы оказывали помощь Лаосу, то лишь по просьбе правительства Суванна Фумы, которое является единственно законным правительством страны. Вы извините меня за прямоту, господин президент, но что это – от мании величия Соединенные Штаты присвоили себе право вмешательства в чужие дела? Неужели Соединенные Штаты считают себя настолько богатой и сильной страной, что они могут не признавать никаких прав за другими народами, что они могут претендовать на какую-то исключительность для себя?
Если вы действительно хотите нормализации обстановки в мире и того, чтобы наши интересы нигде не сталкивались, то не занимайте такую позу, что мы, мол, Соединенные Штаты, в таком-то месте находимся и поэтому никто, кроме нас, не имеет права туда совать свой нос. Мы никогда не согласимся с таким положением и в ответ на это будем совать свой нос, будем помогать народам, чьи интересы вы ущемляете. Это, конечно, приведет к обострению отношений, чего мы не хотим. Но для того, чтобы избежать такого обострения, нужно лишь одно – уважать права других народов. У Советского Союза нет никаких обязательств ни перед кем, кроме социалистических стран, а Соединенные Штаты, фигурально говоря, разбросали свои «интересы» по всему земному шару. Но сейчас другое время, господин президент, и силы теперь уравнены, как вы сами вчера признали.
Я верю, что США не ищут материальных выгод в Лаосе. Что касается ваших стратегических интересов, то, напомню, по этому вопросу вы вчера таким образом высказывались, что можно ожидать, что вы и Крым хотели бы захватить, объявив, что это соответствует вашим стратегическим интересам.
– Это было бы трудно осуществить, – пока американское руководство так далеко не замахивалось.
– Вот это верно, господин президент. Вот это вы правильно понимаете. С чего же мы начнем? Может быть, сначала обсудим вопрос о прекращении ядерных испытаний и разоружении или начнем с германского вопроса?
– Давайте, может быть, начнем с вопроса о ядерных испытаниях и разоружении, а в 12 часов приступим к обмену мнениями по германскому вопросу.
Хрущев согласился и приступил к делу:
– Сейчас в переговорах о прекращении ядерных испытаний в основном имеются два вопроса, являющиеся как бы камнями преткновения. Во-первых, количество инспекций, необходимых для проверки соблюдения сторонами соглашения о прекращении ядерных испытаний, и во‐вторых, организация контроля и структуры контрольного органа. Тот контроль, который нам предлагают западные державы, мы не примем. Жизнь обучила нас уму-разуму. До событий в Конго мы, быть может, и подписали договор на таких условиях, но события в Конго нас насторожили, ибо они показали, что ООН может злоупотреблять данными ей полномочиями и проводить политику в ущерб интересам тех или иных государств. Действительно, правительство Конго пригласило в свою страну войска ООН, а они были использованы затем против самого же правительства. Так же может получиться и при создании контрольного органа во главе с единоличным председателем, который один будет осуществлять проверку соблюдения соглашения. Ясно, что при такой структуре наша сторона всегда будет в меньшинстве, поскольку вы же никогда не согласитесь на то, чтобы председатель контрольного органа был коммунистом, представителем Советского Союза. Ну, а мы точно так же не согласимся на кандидатуру представителя западных держав или представителя нейтральной страны. Хаммаршельд тоже из нейтральной страны, но он проводит политику в угоду западным державам.
Конечно, господин президент, если вы хотите, чтобы меня прогнали с моего поста, тогда продолжайте настаивать на вашем предложении. Но я надеюсь, что вы этого не хотите.
Кеннеди энергично жестами показал, что он против такого развития событий.
– В контрольном органе должны быть равные условия для всех участников соглашения, – продолжил Хрущев. – Мы не хотим для себя господства в этой контрольной комиссии, но и не позволим, чтобы над нами кто-то господствовал. Поэтому мы и выдвигаем свое предложение о тройке. Осуществление нашего предложения не наносит ущерба ни одному из участников соглашения. Этот принцип тройственности следовало бы осуществить и в других международных организациях и органах.
Что касается инспекций, то мы считаем, что трех инспекций ежегодно в каждой стране вполне достаточно для проверки соблюдения государствами соглашения о прекращении ядерных испытаний. Если инспекций будет больше трех, то, по нашему мнению, это уже будет означать не контроль, а разведку, а на это мы не пойдем… Главное в нашей позиции заключается в том, что, если вы примете наши предложения о разоружении, мы готовы будем принять любые ваши предложения о контроле. И в этом случае мы бы сняли свое условие о создании контрольного органа по наблюдению за прекращением ядерных испытаний из трех представителей с обязательным согласованием всех решений между всеми тремя. Тогда вы сможете свободно зайти в любые двери, которые широко распахнуты, на любой завод, или фабрику, или в институт в нашей стране, а мы – в вашей. Так что давайте увяжем вопрос разоружения с прекращением испытаний ядерного оружия. Давайте совместно разработаем общее соглашение о прекращении испытаний и полном и всеобщем разоружении при самом полном и глубоком контроле с тем, чтобы не допустить тайного вооружения той или иной страны.
У Кеннеди возникли вопросы:
– Правильно ли считать, господин председатель, что, по вашему мнению, совершенно невозможно найти абсолютно нейтрального человека?
– Да, невозможно, – заверил Хрущев на основе своего богатого жизненного опыта.
– Второй мой вопрос касается вывода, который вытекает из вашего предложения. Ведь если вы, к примеру, находитесь в этой комнате, а я в соседней, и если каждый из нас может войти в комнату друг друга лишь с разрешения другого, то это не даст гарантий, что в одной из комнат не происходит что-то подозрительного. При таких условиях трудно будет создавать доверие друг к другу. Ведь я должен буду направить договор о прекращении ядерных испытаний в Сенат для ратификации и при этом я должен буду заверить Сенат, что имеются конкретные гарантии соблюдения этого договора. Если же я не смогу представить таких гарантий, то я просто не представляю себе, как Сенат США сможет принять такой договор. Даже если мы с вами согласимся на такой основе, то как же можно будет убедить американский народ в том, что соглашение действительно соблюдается? Конечно, в нашей стране легче будет осуществлять контроль, поскольку у нас все происходит публично и обо всем сообщается в печати. Но ведь ясно, что если, предположим, Советский Союз будет тайно проводить испытания, то он не пустит контрольную комиссию в тот район, где эти испытания проводятся.
– Господин президент, американцы очень хорошо умеют скрывать то, что они не хотят делать достоянием гласности.
Хрущев знал, о чем говорил.
– Нет. У нас все публикуется в газетах, – слукавил Кеннеди.
– Тогда что же делает Аллен Даллес? – поинтересовался Хрущев.
– Это не секрет. То, что он делает, тоже публикуется в печати.
– Тогда зачем же вы ему деньги платите? – откровенно смеялся Хрущев над делавшим вид, что верит в собственную пропаганду, Кеннеди.
– Мы хотели бы, чтобы то, что он делает, оставалось тайной, но это не получается.
– Вот это откровенно, господин президент. Мне это нравится. Кстати, мы ведь в своих предложениях исходим из того, что три инспекции в год могут проводиться в каждой стране в любых районах, где только показания научных приборов бесспорно указывают на необходимость исследовать положение на месте.
– Я согласен с вами, господин председатель, в том, что соглашение о прекращении испытаний само по себе не сократит количества ядерного оружия, имеющегося в распоряжении Советского Союза или США, и не обеспечит прекращения производства этого оружия. Однако заключение такого соглашения уменьшит возможности для распространения этого оружия на другие страны вследствие давления на них общественного мнения.