ие, пока немецкие милитаристы не накопят новых сил для следующего скачка. Так что мы подпишем мирный договор, и суверенитет Германской Демократической Республики будет соблюдаться. А если кто-либо нарушит этот суверенитет, мы будем рассматривать это как акт агрессии со всеми вытекающими отсюда последствиями.
– Означают ли ваши слова, что в случае подписания мирного договора наш доступ в Западный Берлин будет прегражден.
– Вы правильно поняли, господин президент, – жестко ответил Хрущев.
Кеннеди уверил, что он против наращивания Западной Германией своей военной мощи до таких размеров, чтобы это создало угрозу для Советского Союза. Но был резок:
– Вы предлагаете сейчас одним росчерком пера резко изменить нынешнее равновесие сил не в нашу пользу, отменив в Западном Берлине все те права, которыми мы пользовались вместе с нашими союзниками. Приехав сюда с надеждой достигнуть улучшения отношений между нашими странами, я не хотел бы уезжать с мыслью о том, что вы собираетесь подписать этот договор и произвольно отменить все наши права в отношении Западного Берлина.
– Мы лишь хотим закрепить то положение, которое сложилось после Второй мировой войны, – настаивал Хрущев. – Западная Германия оказалась в составе союза западных держав, и это факт. Восточная Германия входит в союз социалистических стран, и вы должны это признать как совершившийся факт. Мы предлагаем юридически закрепить нынешние границы между Западной и Восточной Германиями, подтвердить границы Польши, Чехословакии и закрепить суверенитет ГДР. А для этого необходимо ликвидировать оккупационный режим в Западном Берлине. Поймите нас, господин президент, как же мы можем подписать мирный договор, сохранив при этом ваши оккупационные права в Западном Берлине. Да на каких основаниях? Вы говорите, что вы кровь проливали, но мы ведь тоже проливали свою кровь.
Кеннеди перебил Хрущева:
– На основании соглашений, подписанных и Советским Союзом.
– Мы придерживаемся этих соглашений до заключения мирного договора, но после его подписания прекратится состояние войны, и все договоры, вытекающие из состояния войны, прекратят свое действие.
– Но Западный Берлин не находится на территории Восточной Германской Республики, – возмутился Кеннеди.
– Вся территория Восточной Германии, включая Западный Берлин, составляет территорию ГДР, – просветил его Хрущев.
– Такова ваша точка зрения, – возразил президент. – Но мы считаем, что мы получили определенные права в Западном Берлине по согласованию с вами. А теперь вы хотите передать эти права Восточной Германии. В одностороннем порядке вы не можете передать, кому бы то ни было наших прав.
– Я знаком с этой аргументацией, – продемонстрировал знание вопроса Хрущев. – Она лишена юридических оснований. Война давно кончилась, а все войска должны быть выведены из Германии. В свое время президент США Рузвельт говорил, что через два-три года после окончания войны все войска должны быть выведены из Германии. Так давайте выведем свои войска. Это будет самым разумным решением.
Но зачем вам нужен Западный Берлин, почему вы считаете его столь важной точкой? Может быть, вы хотите использовать его в качестве опорного пункта для нападения на нас? Но, господин президент, вы бывший морской офицер, я тоже немало времени провел в армии и думаю, что вы прекрасно понимаете, что с военной точки зрения Западный Берлин не имеет никакого значения.
Кеннеди согласился.
– Вы, видимо, намекаете на возможность возникновения войны из-за Западного Берлина, – сообразил Хрущев. – Но учтите, что мы войну не начнем. Мы будем защищать мир, и пусть история рассудит, кто из нас прав. Если вы развяжете войну из-за Берлина, то уже лучше пусть сейчас будет война, чем потом, когда появятся еще более страшные виды оружия. Но я все же думаю, что мир восторжествует. В Пентагоне, правда, есть люди, которые хотят войны, но я думаю, вы прекрасно понимаете, что из себя будет представлять современная война. Аденауэр прекрасно знает, что будет означать для Западной Германии война. Макмиллан тоже знает, что такое война. Ни один здравомыслящий человек не хочет войны, а если есть на свете сумасшедшие, то на них надо одеть смирительную рубаху.
Кеннеди стоял на своем:
– Вы создаете кризис в Берлине, а не Соединенные Штаты. Соединенные Штаты давно уже, еще до моего прихода на пост президента, связали себя обязательствами по отношению к Берлину, а вы теперь хотите в одностороннем порядке в конце этого года подписать мирный договор и лишить нас нашего права доступа к Берлину. Вы считаете, что это путь к миру?
– Так что же делать? Ваши притязания не свидетельствуют о ваших добрых намерениях. Вы хотите сохранить состояние войны в Западном Берлине, а мы не согласны на это. Вы же в одностороннем порядке аннулировали в Западной Германии все то, что было в наших интересах: вы лишили нас репараций и вооружили Германию. Вы в одностороннем порядке подписали мирный договор с Японией, в результате чего у нас сейчас нет мирного договора с этой страной. Вы считаете, что эти действия с вашей стороны оправданны, а наши намерения аморальны.
Кеннеди возразил: Хрущев публично заявлял, что подписал бы Сан-Францисский договор с Японией, если бы в то время был у власти.
– Мы уверены, что наше присутствие в Берлине пользуется поддержкой населения Западного Берлина, по отношению к которому мы приняли на себя определенные обязательства, – продолжал президент. – Вы говорите, что мы хотим сохранить состояние войны в Берлине, но там нет никакой войны, а Берлин, как вы сами сказали, не имеет важного значения с военной точки зрения. Я считаю, что было бы хорошо, если бы Западная Германия и Восточная Германия могли бы найти пути для нормализации своих отношений и если бы СССР и США могли бы развивать свои отношения в положительном направлении.
– Тогда давайте подпишем временное соглашение по Германии. При этом вы, конечно, понимаете, что никакого воссоединения сейчас не может быть. Поэтому я рассматриваю это наше предложение, если говорить откровенно, как чисто формальный момент, рассчитанный на то, чтобы создать впечатление, что великие державы перекладывают ответственность на самих немцев.
– У нас нет никаких притязаний. Мы защищаем те права, которые нам принадлежат.
У Хрущева в папке нашелся рояль в кустах:
– Мы можем дать вам памятную записку с изложением нашей позиции по германскому вопросу, чтобы вы могли лучше изучить наши взгляды в случае, если мы вернемся к обсуждению этого вопроса[593].
Когда Хрущев и Кеннеди сделали наконец перерыв на обед, их жены гуляли в центре Вены.
А за обеденным столом двое лидеров вели разговор о гонке вооружений. Хрущев сказал, что внимательно изучил майское обращение президента к Конгрессу с предложением резко увеличить расходы на вооружение. Понятно, сказал Хрущев, что США не могут разоружаться, поскольку все решают монополисты. Но если США будут наращивать вооружения, то это вынудит его делать то же самое.
Впрочем, Хрущев слегка поменял тему, заявив, что обдумает возможность совместного лунного проекта и выразил сожаление, что такое сотрудничество невозможно, пока не решен вопрос разоружения.
Кеннеди, видя, что переговоры пока ни к чему не приводили, попросил Хрущева о еще одной встрече один на один. Тот согласился. На протяжении всей жизни Кеннеди преодолевал препятствия за счет своего обаяния. Однако это был не тот случай[594].
– Приходится признать, господин председатель, что по вопросу о Берлине мы придерживаемся разных мнений, – констатировал Кеннеди. – Однако этот вопрос имеет столь большое значение для нас обоих, что я надеюсь, что в интересах улучшения отношений между нашими странами вы не будете предпринимать таких действий, в результате которых окажетесь глубоко вовлеченным в происходящие события, и наши страны окажутся перед лицом непосредственного столкновения друг с другом.
– Я ценю вашу откровенность, господин президент, но в свою очередь заявляю, что если вы будете настаивать на праве доступа в Берлин после подписания мирного договора, то даже прямое столкновение между нами не решит этого вопроса в вашу пользу, – продолжал настаивать Хрущев. – Мы будем защищаться против агрессии в случае, если ваши войска перейдут границы ГДР. Я был бы рад, если бы вы согласились принять нашу промежуточную позицию и подписали бы временное соглашение по Германии и Западному Берлину с тем, чтобы впоследствии подписать мирный договор без ущерба для нашего престижа.
– Это временное соглашение предусматривает присутствие в Берлине наших войск?
– Да, на период действия этого соглашения.
– А потом доступ к этому городу будет закрыт?
– Да. Но для сохранения вашего престижа мы готовы на то, чтобы ваши войска вместе с контингентами войск Англии, Франции и, конечно, Советского Союза продолжали оставаться в Западном Берлине на основании соглашения, зафиксированного в ООН.
– Господин председатель, – предупредил Кеннеди. – Либо вы не верите, что мы серьезно настроены и готовы выполнить свои юридические обязательства в данном вопросе, либо вы чувствуете, что, несмотря на огромные успехи вашей страны в экономической и других областях, в области завоевания космического пространства, положения вашей страны столь неудовлетворительно, что вы готовы пойти на риск открытого столкновения между США и СССР ради изменения положения в Западном Берлине, которое просуществовало уже 16 лет. Во всяком случае, я не думаю, что кто-либо в вашей стране был бы действительно заинтересован в акциях, которые через 6 месяцев могли бы привести к пагубным для человечества последствиям.
– Мы хотим мира, – сделал наивное лицо Хрущев.
– Если бы я не хотел мира, я бы не приехал сюда. Легко развязать войну, господин председатель, но трудно обеспечить мир.
– Я пережил три войны, господин президент, и знаю, какие последствия несут они народу. И не я, а вы угрожаете войной. Я лишь принимаю ваш вызов, ибо, если вы начнете войну, мы вынуждены будем ответить.