– Народ Соединенных Штатов весьма озабочен тем, что Куба стала нашим врагом. Вас беспокоят враждебно настроенные соседи, нас тоже. Но повторяю, кубинский вопрос будет решен на Кубе.
– Но угроза Кубе сохраняется, – возразил Аджубей.
– Я уже говорил Хрущеву, что считаю вторжение, которое имело место, ошибкой. Однако мы не можем не следить за развитием событий на Кубе. Вам же не безразличен, например, курс Финляндии.
Аджубей отметил, что «разговор о Кубе был сложен для президента». Вдруг Кеннеди, потеряв самоконтроль, заявил, что отношения с Гаваной станут для него проблемой в избирательной кампании 1964 года:
– Если я выставлю свою кандидатуру на следующих выборах и кубинский вопрос останется в таком же положении, как сейчас, то придется что-то предпринять.
И дальше прямо сравнил кубинскую проблему с тем, с чем столкнулся Советский Союз в Венгрии в 1956 году.
– Но когда мы читаем, что США готовят вторжение на Кубу, нам думается, что это не в вашем праве, – возразил Аджубей.
– Мы сами не собираемся вторгаться на Кубу, – ответил президент, но редактор «Известий» настаивал.
– А наемники из Гватемалы и некоторых других стран? Вы уже изменили свое мнение насчет того, что одна высадка в апреле 1961 года была ошибкой Америки?
В этот момент Кеннеди «пристукнул кулаком по столу» и произнес: «В свое время я вызвал Аллена Даллеса и ругал его. Я сказал ему: „Учитесь у русских. Когда в Венгрии у них было тяжело, они ликвидировали конфликт за трое суток. Когда им не нравятся дела Финляндии, президент этой страны едет к советскому премьеру в Сибирь, и все устраивается. А вы, Даллес, ничего не смогли сделать“».
Послание Москве и Гаване было очевидным: США готовятся к вторжению.
Информация Аджубея подвигла Президиум ЦК 8 февраля специально обсудить проблемы обеспечения безопасности Кубы. Было пересмотрено решение о фактической заморозке ей с осени 1961 года военной помощи. Президиум одобрил выделение на эти цели 133 млн долларов[709].
Через два дня – знаковое событие в истории разведок и советско-американских отношений. 10 февраля, после длительных переговоров, Пауэрса – пилота американского разведывательного самолета U-2, сбитого 1 мая 1960 года и приговорённого советским судом за шпионаж к 10 годам заключения, обменяли на арестованного в США советского разведчика Рудольфа Абеля, также отбывавшего срок по приговору американского суда за шпионаж[710].
Кеннеди по-прежнему в первую очередь беспокоил Берлин. В середине февраля он вновь встретился с германским послом Греве и на сей раз не стал развеивать с порога его предложения об американских ядерных гарантиях безопасности Западного Берлина:
– Мы хотим убедить Советы, что в случае действительно серьезной конфронтации, США готовы идти до конца, и это должно привести их на крайние мысли. Никто не собирается вести обычную войну в Европе, в ней над нами возьмут верх. Если мы столкнемся с перспективой серьезного поражения в Европе, ядерное оружие будет применено. Но мы должны израсходовать целую батарею других возможностей, прежде чем нажмем на кнопку. США относятся к этому вопросу со всей серьезностью. Мы чувствуем, что наше выживание связано с выживанием Западной Европы[711].
Сэлинджер через Большакова передал Хрущеву очередное послание от Кеннеди. Президент предлагал «не угрожать друг другу, не обострять ситуацию, а признать общую ответственность за терпеливое продолжение поисков совместного решения вместо того, чтобы предпринять какие-либо опрометчивые односторонние действия, которые могли бы создать опасность миру, существующему ныне в Германии»[712].
В марте Кеннеди дал интервью видному журналисту Стюарту Альсопу, который, прямо не цитируя президента, написал: «Хрущев не должен быть уверен, что, когда наши жизненные интересы оказываются под угрозой, Соединенные Штаты никогда не нанесут первый удар»[713].
А 20 февраля 1962 года американцы дождались, наконец, своего собственного космического триумфа. По пути Гагарина и Титова проследовал Джон Гленн, летчик корпуса морской пехоты, воевавший и во Второй мировой, и в Корейской войнах.
Сто миллионов американцев следили по телевидению за запуском космического корабля с мыса Канаверал во Флориде. В 9 часов 47 минут «Меркурий», набирая скорость, начал подъем. Через несколько минут астронавт сообщил на Землю:
– Чувствую себя прекрасно. Зрелище великолепное!
За 4 часа 55 минут Гленн совершил три оборота вокруг Земли и приводнился в капсуле корабля в Атлантическом океане около Бермудских островов. К нему поспешил находившийся неподалеку эсминец «Мидуэй». Америка ликовала[714].
В тот же день Академия наук СССР направила в НАСА поздравительную телеграмму. А советское правительство послало Кеннеди приветствие, где расценило успешный полет Гленна как еще один шаг в освоении космоса, поздравило американский народ и астронавта и высказало пожелание, чтобы две страны объединили усилия для освоения космоса, а научные достижения использовались на благо человека, а не в целях «холодной войны» и гонки вооружений[715].
Но и СССР наращивал свои космические возможности. Носитель «Космос» 16 марта впервые вывел на орбиту искусственный спутник Земли ДС-2, получивший название «Космос-1», на многие годы открывший эту серию спутников в нашей стране[716].
Однако одновременно на Кремль обрушился буквально поток информации о военных приготовлениях США в отношении Кубы по линии разведки, неуклонно расширявшей свои возможности в Западном полушарии.
Историки и ветераны ГРУ Федор Иванович Ладыгин и Владимир Иванович Лота рассказывали: «В 1961–1962 годах советская военная разведка имела разведчиков в ряде стран Латинской Америки. На территориях некоторых из них инструкторы ЦРУ занимались формированием отрядов из кубинских беженцев и их военной подготовкой. Сведения об этих отрядах также поступали в штаб-квартиру ГРУ.
В этот же период времени командование Главного разведывательного управления наладило взаимодействие с военной разведкой кубинских вооруженных сил. Кубинские разведчики проходили ускоренную подготовку в учебных заведениях ГРУ и уже в начале 1962 года вполне профессионально, а главное, активно решали разведывательные задачи, связанные с добыванием сведений о тайных планах правительства США против Кубы. Военный атташе полковник В.И. Мещеряков, действовавший на Кубе, получал достоверные сведения от кубинских разведчиков, имевших своих агентов в США и странах Латинской Америки».
Не дремали наши разведчики и в самих США. 21 февраля 1962 года заместитель председателя КГБ генерал-полковник Петр Иванович Ивашутин направил руководству страны докладную записку: «По данным из кругов американского Конгресса, Соединенные Штаты планируют спровоцировать правительство Кубы на такие действия, которые позволили бы американцам осуществить против Кубинской Республики военную операцию и быстро, не более чем за одни сутки, покончить с правительством Ф. Кастро… Военные специалисты США разработали план операции против Кубы, который, по тем же данным, поддерживает президент Кеннеди. Согласно этому плану, основной удар по Кубе предполагается нанести с американской военной базы Гуантанамо при поддержке кораблей военно-морского флота, находящихся в Карибском море. Действия наземных сил будут поддерживаться военно-воздушными силами, базирующимися во Флориде и Техасе [717].
Начиная с февраля кубинская и советская разведки регистрировали резкую активизацию подрывной активности на самой Кубе, особенно в провинциях Матансас и Камагуэй. В КГБ пришли к заключению, что задачей контрреволюционеров являлось «укрепление контрреволюционных групп с целью поднять восстание по всей стране в случае новой интервенции».
Информация была довольно точной, хотя в Москве еще не догадывались о масштабах реальных военных приготовлений против Кубы.
В январе 1962 года Роберт Кеннеди заявил ответственным за «Мангуст» руководителям ЦРУ и Пентагона:
– Мы находимся в состоянии войны с Кубой. Второй провал на Кубе недопустим[718].
Уже в 1962 году операция «Мангуст» стала самым высокобюджетным проектом в истории американских подрывных операций[719].
На поверхности было такое знаковое и красноречивое дипломатическое событие, как январская конференция стран Западного полушария в уругвайском Пунта-дель-Эсте. На ней Куба под жестким давлением со стороны США была исключена из Организации американских государств. Дипломатические отношения с Гаваной разорвали все государства Латинской Америки за исключением Мексики. Конференция запретила государствам – членам ОАГ продавать Кубе оружие и приняла резолюции о коллективной обороне от коммунистического проникновения в Западное полушарие[720].
Во исполнение резолюции конференции ОАГ 3 февраля Кеннеди ввел эмбарго на любую торговлю между США и Кубой. Исключение было возможно – с разрешения министра финансов – только для продуктов питания и медицинских товаров[721].
Куба ответила принятием 4 февраля «Второй Гаванской декларации», где утверждалось, что «в современном мире нет силы, способной помешать освободительному движению народов». Во главу угла в своей внешней политике Куба поставила поддержку антиимпериалистических, национально-освободительных движений: «Наша победа в январе 1959 года вовсе не означала, что наступил конец вооруженной борьбе… Империалистическое вероломство, обострившееся с каждой мерой, направленной на благо народа или укрепление национальной независимости, вынудило нас не снимать армейских ботинок и рюкзаков… Они интернационализировали блокаду, мы – интернационализировали партизанскую войну»