Они не смирятся, обязательно найдут возможность и оправдание для новой агрессии. Всегда прав тот, кто силен. Иди потом, разбирайся, кто прав, а кто виноват, когда уже Кубы не будет, Фиделя не будет, а сядет в Гаване какой-то новый Батиста, который начнет разговаривать со всем миром от имени кубинского народа. Каждому мало-мальски опытному человеку будет ясно, что это ложь и клевета. Но дело-то сделано, и судить некого. А главное, что некому судить, пока империализм в целом еще сохранился. Судить, собственно, будет и некому, потому что судит ООН. А где этот суд ООН? Мы уже знали много примеров, как судят в ООН США и какой результат от такого суда. Остается моральный суд. Но, когда вопрос решается оружием, мораль отбрасывается.
Потеря революционной Кубы, которая первой из латиноамериканских стран, ограбленных США, встала на революционный путь, понизит у народов других стран волю к революционной борьбе. Наоборот, сохранение революционной Кубы, которая идет по пути строительства социализма, в случае успешного развития ее в этом направлении и повышения жизненного уровня кубинского народа до такой степени, чтобы он стал как бы прожектором, желанным маяком для всех обездоленных и ограбленных народов латиноамериканских стран, оказалось бы в интересах марксистско-ленинского учения. Это соответствовало стремлению народов СССР освободить мир от капиталистического рабства для перестройки общественной жизни на марксистско-ленинских, социалистических, коммунистических началах…
Надо было что-то придумать. Что? Очень сложно найти вот это что-то, что можно было противопоставить США. Естественно, сразу напрашивалось такое решение: США окружили Советский Союз своими базами, расположили вокруг нас ракеты. Мы знали, что ракетные войска США стоят в Турции и Италии, а про Западную Германию и говорить нечего! Мы допускали, что, возможно, есть они и в других странах. Они нас окружили военно-воздушными базами, и их самолеты находятся на расстоянии радиуса действия от наших жизненных промышленных и государственных центров. А самолеты эти вооружены атомными бомбами. Нельзя ли противопоставить им то же самое? Однако все это не так просто!
Я, как Председатель Совета Министров СССР и Первый секретарь ЦК партии, должен был так решить вопрос, чтобы не вползти в войну…
И я подумал: а что, если мы, договорившись с правительством Кубы, тоже поставим там свои ракеты с атомными зарядами, но скрытно, чтобы от США это было сохранено в тайне? Надо будет поговорить с Фиделем Кастро, обсудить нашу тактику и цели, которые мы преследуем. Когда все будет обговорено, можно начинать такую операцию. Я пришел к выводу, что если мы все сделаем тайно и если американцы узнают про это, когда ракеты уже будут стоять на месте, готовыми к бою, то перед тем, как принять решение ликвидировать их военными средствами, они должны будут призадуматься.
Эти средства могут быть уничтожены США, но не все. Достаточно четверти, даже одной десятой того, что было бы поставлено, чтобы бросить на Нью-Йорк одну-две ядерные ракеты, и там мало что останется. Атомная бомба, сброшенная США на Хиросиму, имела мощность в 20 тысяч тонн взрывчатки. А нашу бомбу в миллион тонн еще никто не проверил на себе… Думалось, что это сможет удержать США от военных действий. Если бы сложилось так, то было бы неплохо: получилось бы в какой-то степени “равновесие страха”, как Запад это сформулировал…
Я ходил, думал, и все это постепенно созревало во мне. Никому я свои мысли не высказывал, потому что это было мое личное мнение, мои душевные страдания. Я тогда просто ни с кем не мог поделиться ими. В Болгарии с Живковым я поделиться ими тоже не мог, потому что я со своими товарищами по партии еще ничего не обсуждал»[759].
На обратном пути из Софии, как мы уже знаем, 20 мая Хрущев обсудил свою идею размещения на Кубе ракет с Андреем Громыко. А уже в Москве советский лидер приступил к совещаниям, которые очень быстро привели и к принятию решения.
Уже 21 мая предложение было вынесено на заседание Президиума ЦК, в котором помимо Хрущева участвовали: Брежнев, Воронов, Козлов, Кириленко, Косыгин, Куусинен, Микоян, Полянский, Суслов, Шверник, Гришин, Ильичев, Пономарев, Шелепин, Громыко, Малиновский, Бирюзов.
Первым пунктом шел вопрос «О поездке делегации в Болгарию» с информацией Хрущева. Было принято дежурное решение: «Одобрить деятельность делегации»[760].
Второй вопрос даже звучал совсем необычно для партийных документов: «О помощи Кубе. Как помочь Кубе, чтобы она удержалась». Хрущев доложил свои соображения.
«Сказал, что иначе Куба будет разгромлена, что нельзя надеяться на то, что во второй раз вторжение будет организовано так же плохо… Нам надо так сделать, чтобы сохранить свою страну, не допустить войны, но и не допустить, чтобы Куба была разгромлена войсками США… Нужно сделать Кубу факелом, притягательным магнитом для всех обездоленных народов латиноамериканских стран, которые ведут борьбу против эксплуатации их американскими монополиями. А я сразу же, как закончил изложение своей точки зрения, сказал:
– Давайте сейчас этого не решать. Я только высказал вам свои соображения. Вы не подготовлены к решению такого вопроса, должны все обдумать. И я тоже еще подумаю с тем, чтобы через неделю нам снова собраться и еще раз все обсудить»[761].
Громыко вспоминал это заседание (или следующее): «Обращало на себя внимание то, что Хрущев свои мысли высказывал мне, а затем и на заседании Президиума без признаков какого-либо колебания. Из этого я сделал вывод, что по крайней мере с военным руководством страны он этот вопрос согласовал заранее. По тому, как держался на заседании министр обороны СССР маршал Р. Я. Малиновский, чувствовалось, что он поддерживает предложение Хрущева безоговорочно»[762].
Постановление президиума ЦК было довольно коротким: «Договориться с Ф. Кастро, заключить военный договор о совместной обороне.
Расположить ракет [но] – ядерное оружие. Закрыто провести. Потом объявить. Ракеты под нашим командованием. Это будет наступательная политика.
Тт. Малиновскому и Бирюзову подсчитать, во времени посмотреть.
Письмо Кастро составить»[763].
Малиновский приступил к исполнению поручения немедленно. Все военное руководство СССР имело богатейший военный опыт. Они отбивали гитлеровские полчища, освобождали Европу, брали Берлин и Прагу. Для этого поколения советских военачальников, генералов и старших офицеров не было ничего невозможного. Куба так Куба.
Готовить план операции было поручено Семену Павловичу Иванову, который возглавлял Главное оперативное управление Генштаба Вооруженных Сил и был секретарем Совета обороны. А составляла план операции небольшая команда в Генштабе во главе с генерал-майором Анатолием Ивановичем Грибковым.
Опытный военный, он начал боевой путь еще в Зимней войне с Финляндией, а затем получил большой опыт в оперативном управлении Генерального штаба в годы Великой Отечественной. Грибков ярко и детально опишет события 1962 года. «В один из майских дней 1962 года в мой кабинет в Генеральном штабе буквально влетел генерал-полковник С. П. Иванов. Своего непосредственного начальника я знал давно, но таким взволнованным видел впервые. Понял, что-то случилось. И не ошибся. Начальник Главного оперативного управления приказал срочно подготовить один документ.
– Машинистку не задействовать, – подчеркнул Иванов, протягивая мне стопку листков. – Разрешаю к работе привлечь генерала Елисеева Г. Г. и полковника Котова В. Н. Запомните, кроме вас троих о документе никто не должен знать.
Знакомство с загадочными листками заняло несколько минут. Это были рабочие записи С. П. Иванова. Будучи секретарем Совета Обороны СССР, он сделал их на только что закончившемся очередном заседании в Кремле. Так я впервые узнал о решении руководства страны направить наши войска на далекую Кубу, о планировании операции, получившей впоследствии кодовое название “Анадырь”.
Задача нашей “троицы” состояла в том, чтобы на основе записей генерала Иванова срочно подготовить для Председателя Совета Обороны Н. С. Хрущева предложения Генерального штаба о создании на острове Куба Группы советских войск. Что и говорить, поручение было ответственное, да и сроки поджимали. Забыв о времени, мы принялись за дело. Разумеется, мне не раз приходилось советоваться с генералом Ивановым, прежде чем окончательно сформулировать то или иное предложение: как-никак, а речь шла о документе особой государственной важности. И надо сказать, Семен Павлович показал себя не только крупным штабистом, но и умелым организатором: советы давал ценные. Во многом благодаря ему мы закончили работу за двое суток».
Результатом работы группы Грибкова стал проект документа, который лег в основу военного планирования. Начинался он так: «На о. Куба разместить Группу советских войск, состоящую из всех видов Вооруженных Сил, под единым руководством штаба Группы во главе с главнокомандующим советскими войсками на о. Куба…»
Грибков объяснял: «Скажу честно, и сегодня не могу понять, что побудило нас вместо должности командующего предложить должность главнокомандующего. Замечу лишь, что тем не менее во время пребывания наших войск на Кубе их возглавлял просто командующий…
Перед Группой советских войск на о. Куба была поставлена задача во взаимодействии с кубинскими Революционными Вооруженными силами не допустить высадки противника на территорию острова ни с моря, ни с воздуха, словом, превратить остров в неприступную крепость.
Ракетным войскам Группы (ракетная дивизия) предписывалось быть в готовности в случае развязывания войны, только по сигналу из Москвы нанести удары по важнейшим объектам на территории США. Для выполнения указанной задачи было намечено разместить на Кубе три полка ракет средней дальности Р-12 (24 пусковые установки) и два полка ракет Р-14 (16 пусковых установок). Всего 40 ракетных установок с дальностью действия ракет от 2,5 до 4,5 тыс. км. Дальность полета ракет обеспечивала надежное поражение важнейших объектов на территории агрессора.