динственном пуске, если каждая ракета будет обеспечена стартовой позицией и дойдет до цели, составлял в зависимости от типа головной части до 70 мегатонн.
Операция “Анадырь” по отправке и подготовке ракетно-ядерной экспедиции на “Остров свободы”, как тогда называли Кубу, проводилась столь секретно, что никто из нас, общавшихся с ракетно-космической элитой, не подозревал, к чему готовят ракеты, разработанные нашими друзьями в Днепропетровске»[861].
По плану «Анадырь» в составе ГСВК были сформированы две дивизии противовоздушной обороны. В состав 10-й дивизии ПВО под командованием полковника Георгия Алексеевича Воронкова были включены 294-й, 318-й и 446-й зенитные ракетные полки, отдельная подвижная ракетно-техническая база. 11-я дивизия ПВО Героя Советского Союза генерал-майора авиации М. К. Токаренко также состояла из трех зенитных ракетных полков (16, 276 и 500-й) по четыре дивизиона в каждом.
Авиационные части из состава дивизий ПВО были исключены. Предполагалось, что на Кубе они будут действовать самостоятельно. Поэтому 32-й истребительный авиационный полк ПВО из сорока самолетов МиГ-21 был отправлен на Кубу вне общей численности соединений ПВО.
От Военно-Воздушных сил в состав Группы советских войск вошли: 134-я отдельная авиационная эскадрилья в составе 11 самолетов, 437-й отдельный вертолетный полк, имевший на вооружении 33 вертолета Ми-4, а также 561-й и 584-й полки фронтовых крылатых ракет по восемь пусковых установок в каждом полку». Общее руководство войсками ПВО и ВВС осуществлял генерал-лейтенант авиации С. Н. Гречко[862].
Лучший рассказ о том, как развертывались и действовали наши сухопутные силы, оставил, безусловно, маршал Язов, тогда полковник.
В далекий северный гарнизон Саперное неожиданно приехал сам легендарный Василий Иванович Чуйков, Главнокомандующий Сухопутными войсками. Язов доложил о состоянии полка, укомплектованности техникой и личным составом. Прогуливаясь по гаревой дорожке, Чуйков «заговорил о больших учениях, на которые предполагалось направить наш полк».
– Вам придется действовать самостоятельно, а возможно, и воевать. На войне, как на войне – сам принимаешь решение, сам его выполняешь. Не напугал я вас?
Мне хотелось ответить с достоинством, а получилось как-то академически:
– Оказанное доверие оправдаю!»
Его вызвали в Москву. «Через несколько минут меня пригласили в кабинет. Василий Иванович объяснил присутствующим:
– Новые части будут формироваться на базе гвардейской дивизии. В первую очередь предстоит подобрать командный состав отдельных мотострелковых полков. На должность командира 400-го отдельного мотострелкового полка предлагается полковник Язов. Я с ним разговаривал и считаю назначение продуманным. Есть ли у присутствующих вопросы?..
В течение двух часов рассмотрели всех кандидатов, от командира полка до командиров рот».
Язов вернулся в полк.
«Ну что? Куда? – последовали вопросы.
Я пожал плечами: мол, плановые учения. Хотя появились кое-какие мысли о необычности “учений”. Но догадки для командира так же неприемлемы, как и распространение ложных слухов. Мы склонялись к мысли, что где-то на Севере намечается испытать термоядерное оружие. Не зря нам приказали взять с собой шапки-ушанки, теплые палатки, лыжи».
Командирам полков под расписку вручили директиву, началась быстрая работа по формированию отдельного мотострелкового полка. «Офицеры и личный состав подбирались со всего округа, но костяк составлял полк, которым я командовал. Техника поставлялась только новая, непосредственно с заводов-изготовителей. Автомобили ЗИЛ своим ходом шли из Москвы, ГАЗ-66 поступали эшелонами с ленинградской базы хранения, самоходные артиллерийские установки (САУ) также поставлял округ».
В конце июня Язова вызвал к себе начальник штаба округа генерал-лейтенант Алексей Михайлович Паршиков: «Вылетайте в Лиепаю. Сегодня туда прибывает танковый батальон, танки Т-55А, командир батальона подполковник Анатолий Сергеевич Ширяев из Киевского военного округа. Из Московского военного округа туда прибывает отдельным эшелоном батарея ПТУ PC “Малютка”. Командир батареи капитан Г. С. Дихтяр. Проведите строевой смотр. Составьте акты приема техники и личного состава в шести экземплярах. Погрузкой и отправкой в район учения занимается Главный штаб Сухопутных войск и Генеральный штаб. Все ясно?
– Ясно!
– Вот документы: командировочные предписания, пропуска на военно-морскую базу и билеты на рейс. Вылет в 11.00 с Пулковского аэропорта. Вашу машину оставьте в комендатуре. Вас отправят на гостевой “Волге”.
Строевой смотр провели на следующий день на строевом плацу базы. Позвучал единственный вопрос:
– Куда отправляемся?
Я отвечал, что на учения, в какой район – узнаете позднее…
Вместе с командиром базы и капитаном теплохода “Красноград” мы осмотрели корабль. Пришли к выводу, что необходимо провести большие работы по подготовке помещений, чтобы личный состав мог в пути учиться и отдыхать…
В начале июля формирование нового полка было закончено. Солдаты были как на подбор, второго и третьего годов службы…
В конце июля – начале августа началась погрузка в железнодорожные эшелоны. Провожающих было много: жены, дети, сослуживцы, родители, друзья и конечно же начальники. Был какой-то особый настрой, играл оркестр, все шутили, и тени уныния не было на лицах».
Сам Язов уехал из Саперного 18 августа.
Отплывали из Лиепаи. Провожать приехал командующий Ленинградским военным округом Михаил Ильич Казаков. «Я отдал команду “Смирно!”, доложил о прибытии на погрузку. …Командующий побеседовал с офицерами и солдатами, и затем подразделения прошли торжественным маршем с песней. Пели так, что у Михаила Ильича проступили слезы на глазах…
На переодевание ушли сутки, солдаты, да и офицеры не узнавали друг друга. В шутку стали называть себя “аграриями”, специалистами по сахару.
Я до самого последнего момента ходил в форме, переоделся в гражданское только на “Победе”. Многие засели за письма. Писали, не зная того, что все письма будут уничтожены…
Утром военный городок моряков мне показался муравейником: все куда-то спешили в гражданском платье, было много женщин. “Аграрии” расспрашивали моряков: укачивает ли на корабле? Бывалые мичманы только посмеивались». Отплыли 23 августа[863].
Погрузка такого количества вооружений и людей, к тому же скрытная, сама была сродни военной операции.
Время на погрузку одного морского транспорта – с использованием портальных и судовых кранов – составляло по нормативам двое-трое суток. Грузили на отдаленных и закрытых причалах, стараясь максимально использовать темное время суток. Тяжелая техника – танки, самоходные артиллерийские установки – грузилась в нижние трюмы, а автомобили, тракторы – на верхнюю палубу, чтобы создать видимость перевозки сельскохозяйственных машин. Ракетные катера, размещенные на палубе, обшивались досками и в дополнение обивались металлическими листами, чтобы невозможно было их выявить инфракрасной аппаратурой. Солдаты и экипаж строили в твиндеках многоярусные нары для размещения личного состава.
Для перевозки дивизии ПВО требовалось 12 судов водоизмещением 15–17 тысяч тонн, мотострелкового полка (три мотострелковых и танковый батальоны) – 3 грузовых и 2 пассажирских судна.
Для отражения возможного нападения самолетов или катеров на гражданские суда устанавливали несколько счетверенных крупнокалиберных зенитных пулеметов, накрытых деревянными колпаками, которые при необходимости можно было легко разобрать. Была сформированы специальные роты, вооруженные автоматами и ручными пулеметами, готовые защищать корабль в случае нападения на него неприятеля[864].
Особенно много хлопот вызвала транспортировка ракет. Для доставки личного состава и техники до портов отправления – Николаев, Севастополь, Балтийск – потребовалось 111 железнодорожных эшелонов, 7171 вагон. Грузили на 35 судов, первым из которых стал «Омск».
В принципе, опыт перевозки ракет морским транспортом уже имелся. В 1959 году, когда приняли на вооружение Р-12, в Севастопольском порту отрабатывалась их погрузка и транспортировка. Испытания прошли успешно, что позволило в 1960 году разработать «Временную инструкцию по перевозке ракет Р-12 и оборудования к ним морским транспортом».
В соответствии с инструкцией, ракетное вооружение при перевозке должно было размещаться исключительно на верхней палубе, что в конкретном случае было невозможно из-за соображений конспирации. Ракеты грузили в трюмы. Причем размеры люков не позволяли подавать их в горизонтальном или вертикальном положении: грузили по диагонали, под определенным углом, предварительно рассчитанным и отработанным на макетах[865].
Но как погрузить и переправить три полка ракетной дивизии в строжайшей секретности? ВМФ предложил загрузить суда ракетами в закрытом от посторонних глаз порту Севастополя. Первая партия ракет средней дальности (длина каждой около 20 метров) была размещена на борту торгового судна «Полтава» в закрытом районе погрузки вне основной бухты Севастополя. После того как кран аккуратно загрузил ракеты в трюмы, туда же опустили большие плоские бетонные отливки весом пять тонн каждая. Это были пусковые столы, которые должны были отправиться вместе с ракетами, чтобы не заливать бетон на стартовой площадке на Кубе[866]. Погруженные на палубы станции наведения ракет обшивались для маскировки досками.
«Наши грузы потекли на Кубу, – вспоминал Хрущев. – Корабли шли без военно-морского сопровождения. Все размещалось на тех же кораблях. Когда грузили ракеты, то грузилась и команда в штатском, никто в военной форме туда нами не посылался…