.
«К 24 октября в боевую готовность (т. е. готовность по приказу привести ракеты из постоянной в полную боевую готовность и, если потребуется, по сигналу Верховного Главнокомандования произвести пуски ракет) были приведены следующие части дивизии Стаценко И. Д.:
полк Сидорова И. С. (8 ракет Р-12) – 20 октября;
полк Бандиловского Н. Ф. (8 ракет Р-12) и 2– й дивизион полка Соловьева Ю. А. (4 ракеты Р-12) – 25 октября;
1-й дивизион полка Соловьева Ю. А. (4 ракеты Р-12) – 27 октября.
При этом головные части для ракет Р-12 в ночь с 26 на 27 октября были завезены только для полка Сидорова И. С. Остальные головные части были на спецскладе Группы советских войск на Кубе».
Таким образом, к моменту установления США морской блокады Кубы – 22 октября 1962 года – в общей сложности на Кубу в составе войск РВСН прибыли 1404 офицера, 6462 солдата и сержанта, 90 служащих (всего 7956 человек), а из техники – 42 ракеты, 6 из них учебно-боевые, 36 головных частей, 1695 машин[917].
Погрузка в советских портах оставшихся грузов должна была завершиться до 20 октября, а прибытие последних судов на Кубу было намечено до 5 ноября, то есть до дня президентских выборов в США[918].
Но скрывать такую военную громаду становилось все сложнее.
Тем более, что, писал Грибков, «над территорией острова стали систематически появляться самолеты ВВС США. Они совершали многократные облеты боевых порядков частей на малых высотах (порядка 100–300 м). Указаний же об их уничтожении войска Группы и кубинские РВС не получали»[919].
Лето дипломатии
Захватывающая операция «Анадырь» отвлекла наше внимание от политической и дипломатической канвы лета 1962 года, которая не была переполнена бурными событиями (особенно в сравнении с Берлинским кризисом или предстоявшим Карибским).
Появление на Кубе растущего количества советского вооружения и военных специалистов не оставалось совсем уж незамеченным в Вашингтоне. Для Белого дома это уже создавало серьезную проблему: Кеннеди все жестче критиковали за отсутствие прогресса в деле свержения Кастро. И это меняло ситуацию для разработчиков операции «Мангуст».
О существовании в Вашингтоне сил, готовых идти на крайнее обострение отношений с СССР из-за Кубы, Роберт Кеннеди сообщил Большакову на встрече 3 июня 1962 года. Она прошла на загородной вилле министра юстиции. Пока их супруги Этель и Анастасия обсуждали выступление труппы Большого театра в американской столице, Роберт поведал, что «на днях военные представили президенту доклад, в котором утверждали, что сейчас США значительно превосходят Советский Союз в военной мощи и что есть ретивые военные, которые выступают за решительное столкновение с СССР». Правда, президент не одобрил это предложение.[920] Большаков поспешил доложить об этом в Москву.
В середине июня Макнамара произнес речь о ядерной политике США перед выпускниками Мичиганского университета в Анн-Арборе. «Министр обороны заявил, что НАТО рассмотрит вопрос о перенацеливании своих ракет с городов СССР на советские военные сооружения»[921].
На заседании Президиума ЦК, прошедшем 1 июля в Огарево, рассмотрели вопрос «По Берлину». Решили выступить с новыми предложениями, которые не сильно отличались от прежних.
Но был и еще небольшой подпункт на том заседании: «По выступлению Макнамары». Стенографическая запись дает самое смутное представление о том, как обсуждалось возмутившее всех заявление американского министра, где говорилось об американском военном превосходстве и возможности нанесения удара по военным объектам противника, не уничтожая города и мирное население. Понятно, что удар по силам сдерживания возможен только как первый удар: бить в ответ по пустым пусковым установкам ракет бессмысленно. Итак, в стенограмме: «Разыграть. Не равны, а говорили равны силы. Не по городам удары – это агрессивность. Какую цель ставят? Ск [олько] бомб надо? Приучить население, что атомная война будет. Т. Громыко подготовится к поездке в Женеву»[922].
Упоминание Женевы было связано с планировавшейся там встрече по Лаосу.
Принц Камбоджи Нородом Сианук годом ранее предложил международное совещание по Лаосу как своего рода продолжение Женевской конференции 1954 года. С разной степенью неохоты все заинтересованные стороны согласились. После более года переговоров, главным координатором которых с американской стороны выступал многоопытный Уильям Аверелл Гарриман, в июле США, СССР, Китай и оба Вьетнама подписали новые Женевские соглашения о нейтралитете Лаоса[923].
Добрынин замечал: «Создалась редкая ситуация, когда и США, и СССР были согласны с тем, что общим интересам отвечал бы нейтралитет Лаоса… Летом 1962 года шел конфиденциальный диалог между Кеннеди и Хрущевым по этому вопросу, проходивший в доброжелательном духе. В середине июля Громыко и Раск участвовали в совместном подписании в Женеве документов по Лаосу. Это было хорошим, хотя, к сожалению, и редким примером возможного сотрудничества наших стран»[924].
Однако к нормализации ситуации в Лаосе это соглашение не привело. «К власти во Вьентьяне пришел принц Суванна Фума, еще более послушный слуга США, чем предшествующие правители, – писал Хейстингс. – За пределами столицы на гористой, поросшей густыми джунглями территории его страны продолжались боевые действия. По различным оценкам, эта непризнанная война унесла жизни нескольких сотен тысяч лаосцев, которые стали жертвами политики Ханоя, использовавшего Лаос как удобный маршрут для переброски войск и военных грузов в Камбоджу и Южный Вьетнам, с другой стороны – стремления американцев помешать им в этом, несмотря на пренебрежение соглашениями о нейтралитете Лаоса» [925].
И все более сложной становилась ситуация во Вьетнаме.
Еще 18 января 1962 года Кеннеди подписал меморандум, санкционировавший участие ограниченного контингента американских войск во Вьетнаме в прямых боевых действиях. Началась переброска первых регулярных подразделений вооруженных сил США во Вьетнам. Американские боевые вертолеты стали атаковать позиции партизан Вьетконга. 8 февраля было создано Командование по оказанию военной помощи Вьетнаму.
На стратегическом совещании в Гонолулу 23 июля 1962 года генерал Пол Харкинс доложил Макнамаре и другим ключевым политикам и военным чинам о масштабе операций южновьетнамской армии:
– В апреле было проведено 434 наземные операции, в мае уже 441. В июне было совершено более 1000 вылетов. Президент Зьем сообщил нам, что планирует увеличить частоту и продолжительность операций своих наземных сил. Нет никаких сомнений в том, что мы поддерживаем сторону, которая победит.
На вопрос о сроках победы Харкинс ответил:
– По моим оценкам, сопротивление НФОЮВ может быть полностью подавлено к концу 1963 года.
Макнамара призвал к более осторожным оценкам:
– Мы должны быть готовы к худшему сценарию и планировать наши действия в соответствии с ним.
Худший сценарий предполагал победу над Вьетконгом к концу 1965 года.
Впрочем, в самом Пентагоне существовали и другие оценки. Проведенная Министерством обороны секретная военная игра SIGMA I, моделировавшая сценарий наземной войны во Вьетнаме, показала, что для победы над Вьетконгом понадобится более 500 тысяч американских солдат. Учения SIGMА II, в ходе которых отрабатывался вариант с опорой на воздушную войну, привели к выводу, что никакое количество бомбардировок не позволит одержать верх над Ханоем. При том, что до 1963 года Вьетконг имел только то оружие, которое отбивал у правительственных войск, а общее число стволов на руках его бойцов не превышало 23 тысяч[926].
Тем не менее, наращивание американских вооруженных сил во Вьетнаме продолжалось. Хальберстам, тогда молодой журналист, работавший во Вьетнаме, писал в «Нью-Йорк таймс»: «Эта война ведется в окружении нелояльного и недружелюбно настроенного крестьянства, на стороне правительства, которое не предложило никаких преимуществ и благ подавляющему большинству своего народа. Враг – голодный и поджарый, опытный в такого рода войне, бесконечно терпеливый и упрямый. И, что самое главное, показавший, что за свою победу он готов заплатить любую цену»[927]. Статья выйдет в дни Карибского кризиса. Кеннеди позвонит редактору газету с требованием отозвать Хальберстама из Вьетнама из-за излишней мрачности его репортажей.
Хейстингс зафиксирует: «К ноябрю 1963 года в Южном Вьетнаме находилось 16 000 граждан США: военных советников, летчиков и моряков, техников и инженеров, специалистов по радиоперехвату и по сельскому хозяйству, социальных аналитиков и спецназовских “ковбоев” – и, разумеется, масса секретных агентов. Объем американской помощи достиг 400 млн долл. в год; военная техника поставлялась в беспрецедентных количествах»[928].
Война во Вьетнаме началась, и она продлится еще 12 лет, унеся 55 тысяч американских жизней и больше 5 миллионов жизней людей в Юго-Восточной Азии.
Впрочем, тогда проблемы Индокитая если и омрачали отношения СССР и США, то не сильно. Как подтверждал Добрынин, «в наших отношениях по-прежнему доминировали германский и берлинский вопросы. Я постоянно обсуждал их с госсекретарем Раском (равно как и посол Томпсон в Москве).
Раск ввел в практику раз в две-три недели встречаться со мной вдвоем в субботу в сугубо неофициальной обстановке, сняв галстуки и за стаканом виски, для непринужденного обсуждения любых вопросов. Встречи были и в Госдепартаменте, у него дома, на яхте или у меня дома… Но по германскому вопросу и Западному Берлину возник тупик. Аргументы и контраргументы стали звучать заученно и стандартно»