Картина, которая получалась у ЦРУ, выглядела таким образом: на Кубу прибыли 4–6 тысяч человек из стран Варшавского договора. Большинство из них представляли технический персонал, предположительно, военный, хотя американцы не имели «доказательств наличия на острове организованных советских военных подразделений». Суда разгружались в условиях максимальной секретности. Иногда грузовики опускали в трюм судна, откуда они уже выезжали с грузом, плотно закрытым брезентом. Осведомители ЦРУ могли сообщить лишь длину груза, но не его характер[951].
Маккоун 22 августа встретился с президентом и поделился с ним своими подозрениями о советских поставках. Кеннеди прямо поинтересовался, есть ли на Кубе ракеты? Маккоун ответил отрицательно, их пока никто не видел.
В тот день на пресс-конференции президенту впервые пришлось отвечать на вопрос о советских войсках и военных поставках. Кеннеди подтвердил, что на Кубу идет большое количество военного снаряжения, но отрицал отправку на остров серьезного числа советских военнослужащих[952].
Однако уже на следующий день он дал Совету национальной безопасности указание № 181: продумать возможную реакцию на возросшую активность советского блока на Кубе. Было поручено изучить потенциальные военные, политические и психологические последствия размещения на Кубе ракет, способных достичь территории США, проработать различные военные акции, позволяющие США уничтожить эти ракеты[953].
23 августа Кеннеди собрал своих ближайших советников по международным делам для обсуждения озабоченностей Маккоуна. Президент хотел знать, в состоянии ли американская разведка обнаружить советские баллистические ракеты, если бы они оказались на Кубе. Могут ли аналитики ЦРУ по фотографиям с воздуха отличить зенитные ракеты от ракет «земля – земля» с ядерными боеголовками.
Маккоун, который спешил – его ждало свадебное путешествие в Европу, – дал Кеннеди как можно более пессимистичный ответ, чтобы подвигнуть президента к действиям. Глава ЦРУ заявил, что вряд ли его люди смогут отличить ракеты СА-2 (Р-75) от баллистических ракет с радиусом действия в 350 км. Макнамара добавил пессимизма, заявив:
– Портативные наземные ракеты не могут быть определены ни при каких обстоятельствах[954].
На собрании 23 августа никаких решений принято не было. Обстановка вокруг Кубы тем временем накалялась. В ночь с 24 на 25 августа два неопознанных судна под покровом темноты подплыли к Гаване и открыли по расположенным на набережной жилым домам и отелям огонь из двадцатимиллиметровых пушек. В кубинском руководстве в этом увидели начало реализации плана нового вторжения на Кубу.
В Белом доме со все большей тревогой оценивали политические издержки, проистекающие из советской военной активности на Кубе. Республиканцы в Конгрессе целенаправленно собирали информацию о масштабах советских грузоперевозок, чтобы использовать ее для критики мягкотелой политики Кеннеди в отношении Кастро.
Вслед за этим влиятельный республиканский сенатор от Индианы Гомер Кейпхарт выступил с призывом к Кеннеди отдать приказ о вторжении на Кубу.
Президент на пресс-конференции 29 августа вновь не подтверждал наличие на Кубе большого количества советских военнослужащих и призывал к разуму:
– Было бы ошибкой вторгнуться на Кубу. Действия подобного рода, которые явились бы следствием весьма непродуманного предложения, могут привести к очень серьезным последствиям для многих людей[955].
Это заявление Кеннеди опубликовали в советских газетах, но у Хрущева оно доверия не вызвало. Разведка докладывала, что петля вокруг Кубы затягивается, следует ожидать решительных действий[956].
Вылетевший из Техаса 29 августа самолет U-2 обнаружил восемь почти завершенных оборудованием мест расположения пусковых установок для зенитных ракет С-75 («Двина», или SA-2 Guideline в классификации НАТО). Для приведения их в боеготовность, считали в ЦРУ, потребуется одна-две недели. Если учесть, что предыдущие снимки тех же мест, сделанные 5 августа, не зафиксировали на острове ни одного современного советского средства ПВО, то прогресс был очевиден – вся западная треть острова была прикрыта от нападения с воздуха. И еще 16 пусковых установок устанавливались по всей Кубе, в чем видели прямую угрозу полетам U-2.
Республиканский комитет по выборам с Сенат и палату представителей объявил, что Куба станет «главным вопросом избирательной кампании 1962 года». Сенаторы-республиканцы Кеннет Китинг, Барри Голдуотер, Гомер Кейпхарт обрушивались на политику «ничегонеделания». 31 августа Китинг обвинил администрацию в преднамеренном пренебрежении к ситуации на Кубе. Со ссылкой на «надежные источники», он утверждал, что Москва направила на Кубу 1200 солдат и имеются «угрожающие сообщения» о строящихся там «ракетных базах». Республиканцы требовали от Кеннеди официальных разъяснений[957]. В противоположность бездействию администрации, они призывали к блокаде, вторжению и просто к «действию»[958].
Советские войска и вооружения уже вовсю размещались на Кубе, а договор об этом между Москвой и Гаваной так и не был подписан.
Посол Алексеев рассказывал: «В начале августа подготовленный в Москве проект соглашения был вручен Фиделю, который внес в него добавления политического характера, согласующиеся с нормами международного права.
За подписью Фиделя и Президента Куба Освальдо Дортикоса Торрадо 25 августа советскому руководству было направлено письмо, в котором говорилось, что “Правительство Кубы, питая особое доверие к личности Эрнесто Че Гевары Серны, облекает его полнотой власти и дает полномочия для подписания от имени и по поручению Республика Куба Договора военного характера”[959]. 27 августа в Москву прибыли Че и Эмилио Арагонес. Официально было объявлено, что они едут в страны социализма для обсуждения с СССР вопросов экономического сотрудничества и посещения промышленной ярмарки в Брно»[960].
Алексеев раскрывал содержание проекта договора: «Речь уже шла не только о “защите национальной территории Кубы”, но и об “установлении военного сотрудничества и взаимной обороне” обеих стран. Советский воинский контингент во взаимодействии с кубинскими войсками обязывался защищать территорию Кубы от внешней агрессии, но при этом было подчеркнуто, что воинские подразделения каждой страны остаются в полном подчинении своих правительств. Юридически советские военнослужащие подчиняются кубинским законам. Отводимая кубинцами территория для размещения советских войск и оружия предоставляется только во временное пользование. Договор заключался сроком на 5 лет с правом его денонсации.
30 августа Че и Арагонес Наварро встретились с Хрущевым, находившимся на отдыхе в Крыму. Че Гевара вручил проект соглашения Хрущеву (никакой переписки по этому вопросу между нашими странами не было).
О встрече сохранилась короткая запись генерал-полковника Иванова: «Н.С. Хрущев заявил: “У нас нет никаких несогласий с представленным текстом”.
Тов. Громыко напомнил об уточнении трех пунктов. Касаясь времени опубликования Договора Н. С. Хрущев разъяснил, что надо сосредоточить войска, организовать ПВО, организовать береговую оборону, поставить в готовность ракетные войска, перебазировать флот. И только когда эта сторона дела будет в порядке, когда будет создано хоть какое-то реальное противодействие, – только при этом условии объявить Договор. Тогда никакие действия США не страшны. Надо проявить терпение и постоянно вести борьбу с распространением ложных слухов.
Далее Н.С. Хрущев предложил, чтобы кубинцы сейчас же дали опровержение в том, что получаемые ими технические средства, это всего лишь помощь промышленности, сельскому хозяйству и др.
Договор объявить по прибытии эскадры боевых кораблей, т. е. числа 24–26 ноября. Корабли отправить после выборов в Конгресс США. Враг признает только силу, от этого и политика. Операция “Анадырь” будет исторической. Если мы выполним эту операцию, это будет величайшей победой. Перед всем миром будет ясно, что США не всесильны»[961].
Поскольку Че не был главой правительства, подготовленный и согласованный договор, а также Протокол к нему были лишь парафированы Че Геварой и Малиновским. Не было принято предложение кубинской стороны об опубликовании подготовленного договора.
Предусматривалось его обнародование в ноябре 1962 года во время запланированного визита Хрущева на Кубу. Но в связи с последовавшими событиями соглашение так никогда и не было подписано главами правительств.
В сообщении о пребывании кубинской делегации в Советском Союзе говорилось, что она «обменялась мнениями с советской стороной в связи с угрозами агрессивных империалистических кругов в отношении Кубы. Правительство Кубинской Республики ввиду этих угроз обратилось к Советскому правительству с просьбой об оказании помощи вооружением и соответствующими техническими специалистами для обучения кубинских военнослужащих. Советское правительство с вниманием отнеслось к этой просьбе правительства Кубы, и по данному вопросу была достигнута договоренность. Пока имеет место угроза со стороны указанных кругов в отношении Кубы, Кубинская Республика имеет все основания принимать необходимые меры для обеспечения своей безопасности и защиты своего суверенитета и независимости, а все подлинные друзья Кубы имеют полное право откликнуться на эту законную просьбу»[962]