Хрущев напишет: «Американцы предупредили нас в неофициальном порядке через каналы, которые у нас тогда имелись с президентом Кеннеди и его доверенными людьми, что они знают, что мы устанавливаем на Кубе ракеты. Естественно, мы все отрицали. Могут сказать, что это – вероломство. К сожалению, в наше время данная форма дипломатии сохраняется, и мы ничего нового тут не выдумали, а только воспользовались теми же средствами, которыми пользуется противник в отношении нас. Они же нас не предупреждали, что ставят свои ракеты в Турции, что поставили ракеты в Италии и в других странах – членах НАТО»[981].
В этот момент Хрущев вновь вспомнил про Большакова, который находился в Москве в очередном отпуске. По звонку начальника ГРУ он срочно вылетел в Пицунду, где был представлен Хрущеву. В ходе беседы Большаков доложил об обстановке в Вашингтоне, о встречах с Робертом Кеннеди и о том, что в конце сентября вылетает в американскую столицу.
Хрущев прямо спросил Большакова:
– Решатся ли Соединенные Штаты пойти на вооруженную конфронтацию с Кубой?
– Кеннеди находится под большим давлением со стороны реакционных сил, и прежде всего военщины и ультраправых, которые жаждут реванша за провал авантюры ЦРУ в бухте Кочинос, – ответил Большаков.
Но выразил уверенность, что Кеннеди будет стремиться к мирному компромиссу. Хрущев вовсе не был в этом уверен. Не информируя Большакова об уже шедшей отправке ракет, Хрущев поручил ему посетить Роберта Кеннеди и уверить, что СССР поставляет Кубе исключительно оборонительное оружие[982]. Если бы кто-нибудь и когда-нибудь мог провести грань между наступательным и оборонительным оружием… Оружие, оно и есть оружие для наступления или обороны.
9 сентября над Китаем советской ракетой Р-75 сбили самолет американской военной разведки. Назначенный на 10 сентября полет над Кубой на следующий день был отменен на совещании в Белом доме у Макджорджа Банди. На будущее решили действовать осторожнее[983]. U-2 не полетит над Кубой до 26 сентября. Это перерыв в полетах потом назовут необъяснимым. Но объяснения есть всему.
Так, Кларк Клиффорд утверждал, что Маккоун в своих «телеграммах медового месяца» не слишком настаивал на возобновлении полетов: «Когда мы изучали причины шестинедельной задержки разведывательных полетов, все указывали пальцем на кого-то другого, – напишет Клиффорд. – Маккоун и его агентство списали задержку на плохую погоду и ограничения, наложенные на высоком уровне на использование U-2. Я чувствовал, что был еще один фактор: настроение занимавшихся разведкой, вызванное негативными результатами фотосъемки 29 августа, которая опровергала предположения о размещении наступательных ракет на Кубе»[984].
Тем временем из Вашингтона резидентура ГРУ сообщала: «13 сентября Сенат единогласно одобрил закон, предоставляющий право президенту США призвать 150 тысяч резервистов, задержать на 12 месяцев увольнение из вооруженных сил лиц, которые завершили службу, и приступить к вербовке добровольцев в ВС США среди кубинских беженцев. Планировалось ускоренно завербовать пять-шесть тысяч человек»[985].
Советская реакция была симметричной. Более 32 тысяч солдат, матросов, сержантов и старшин, ожидавших осенью 1962 года увольнения в запас, неожиданно подали командованию рапорты с просьбой об отсрочке демобилизации «до тех пор, пока американский империализм не перестанет угрожать всеобщему миру»[986]. Хрущев приказал Малиновскому привести Советские Вооруженные Силы в состояние «ограниченной боевой готовности»[987].
Тем временем к обсуждению кубинской проблемы все активнее подключался американский Конгресс. 17 сентября прошли закрытые совместные слушания в комитетах Сената по международным делами и по обороне, на которых Раск отбивался от обвинений в излишней мягкости в отношении Кубы. Результатом слушаний стала объединенная резолюция двух комитетов, которую Сенат 20 сентября одобрил 86 голосами против одного, а Палата представителей 26 сентября в соотношении 384:7. Резолюция, которую 30 сентября подпишет и Кеннеди, выражала «решимость Соединенных Штатов: а) предотвратить любыми необходимыми средствами, включая использование оружия, распространение марксистско-ленинским режимом на Кубе силой или угрозой применения силы агрессивных или подрывных действий в какой-либо части этого полушария; б) предотвратить на Кубе создание или использование поддержанных извне военных возможностей, угрожающих безопасности Соединенных Штатов»[988].
18 сентября Добрынин передал Роберту Кеннеди послание Хрущева президенту США. «Это послание (на 15 страницах) было самым развернутым и самым важным изложением взглядов советского руководства на отношения с администрацией Кеннеди незадолго до кубинского кризиса», – замечал советский посол.
Хрущев выдвигал новое предложение. Он соглашался на то, чтобы договор о запрещении ядерных испытаний касался всех сфер, при этом предлагал установку автоматических сейсмических станций как вблизи границ ядерных держав, так и 2–3 станции на территориях государств, обладающих ядерным оружием, в сейсмоопасных районах.
Отвечая на озабоченность президента Кеннеди по поводу состояния советско-американских отношений, Хрущев утверждал: «Мы огорчены, но обострение посеяно не нами. Мешают очаги международной напряженности, являющиеся источником постоянных трений между нашими странами. Их необходимо устранить, и прежде всего ликвидировать ненормальное положение в Западном Берлине. Сейчас мы решили “заморозить” германский вопрос до окончания выборов, но мы намерены продолжить диалог по этому вопросу. Единственный вопрос, по которому у нас остались разногласия, как мы считаем – это вопрос о пребывании иностранных войск в Западном Берлине. Лучше всего было бы разместить там войска ООН…
Я имел хорошую беседу с Вашим министром внутренних дел Юдаллом. И никак не ожидал, что в этот момент Вы примете решение обратиться в Конгресс с просьбой призвать 150 тысяч резервистов. Вы мотивировали этот свой шаг накалом международной обстановки и необходимостью для Вас в связи с этим искать возможность быстро реагировать на опасности, могущие возникнуть в любой части “свободного мира”. Каждый понимает, что накал якобы создается другой стороной, то есть нами, Советским Союзом. Но ведь мы не предпринимали ничего, что могло бы дать повод для этого. Мы никакой мобилизации не проводим, ни с какими угрозами не выступаем.
Ваше выступление, г-н Президент, с угрозами против Кубы – это просто невероятный шаг. Мы были вынуждены ответить заявлением ТАСС, а затем и выступлением на Генеральной Ассамблее ООН. Если бы не было Вашего выступления по Кубе, то мы, естественно, не стали бы ничего говорить о Западном Берлине. Мы сожалеем, что эта опасная линия продолжается и сейчас. Самые серьезные последствия может иметь резолюция Сената по кубинскому вопросу. Содержание этой резолюции дает основание делать вывод, что США, видимо, готовы взять на себя ответственность за развязывание ядерной войны. Резолюция говорит об отказе США в помощи любой стране, которая торгует с Кубой. Это полный произвол!..
Хочу обратить Ваше внимание, г-н Президент, на продолжающиеся облеты американскими самолетами наших судов. В августе имело место 140 случаев таких облетов. Американские военные корабли в открытом океане пытаются останавливать наши суда. Хочу еще раз сказать Вам: советские суда, которые следуют по заданному правительством курсу, имеют указание не уступать никаким пиратским требованиям в международных водах и идти своим курсом, если даже им будут угрожать открытием огня. Пусть попробуют задержать или потопить наши суда – это будет началом войны, потому что мы ответим тем же. У нас достаточно подводного флота, который может постоять за честь своей Родины. Наше государство располагает и другими средствами. Аналогичными средствами располагаете и Вы. Так зачем же устраивать такие провокации, зачем же угрожать друг другу?..
Поэтому я просил бы Вас, г-н Президент, правильно понять наше беспокойство и не предпринимать ничего, что могло бы еще более накалить атмосферу и даже взорвать мир. Мы со своей стороны вновь заверяем Вас, что мы ничего не предпримем в отношении Западного Берлина до выборов в США».
Отправляясь к Роберту Кеннеди с этим посланием Хрущева, Добрынин «готовился к неприятному и, возможно, бурному разговору с ним. К моему удивлению, он лишь мрачновато сказал, что сегодня же передаст послание президенту. В обсуждение каких-либо вопросов он не стал вступать, согласившись с тем, что можно было бы накалить обстановку перед выборами в Конгресс. Это главное»[989].
Меж тем американцы стали проявлять повышенный интерес к нашим кораблям в открытом море. 18 сентября фрегат ВМС США, находившийся в Средиземном море у беретов Туниса, подошел к советскому торговому судну и запросил о характере ее груза. «Сельскохозяйственные машины», – ответил капитан. На дальнейшие шаги американцы не решились. На самом деле палубный груз состоял из разобранных частей фюзеляжей трех средних бомбардировщиков «Ил-28». Американские моряки доложили по команде, что палубный груз напоминает замаскированные самолеты[990].
Ситуация накалялась прямо на глазах. Но что же Никита Сергеевич Хрущев? Что волновало его в эти дни?
До середины сентября он отдыхал/работал в Пицунде. В Кремле появился 17 сентября, когда принял австрийского вице-премьера Бруно Питтермана. 20 сентября был на выставке сельскохозяйственных машин в подмосковном Раменском, 24-го осмотрел новый пассажирский лайнер Ил-62.