– Откровенно говоря, последние шаги Советского Союза в отношении Кубы рассердили президента, и мы истолковали их как меры, направленные против нас. Из-за промежуточных выборов президент воспринимает эти изменения особенно чутко.
Большаков мог лишь ответить, что советский руководитель подчеркнул, что «для разумного решения вопросов мы должны исходить из реального соотношения сил, уважать суверенное право стран, не вмешиваясь в их внутренние дела». Большаков уверял:
– Оружие, посылаемое на Кубу, носит оборонительный характер.
Кеннеди ответил:
– Я доложу об этом президенту[1013].
Относительно перспективы переговоров по Берлину и ядерным испытаниям у Роберта Кеннеди были для Москвы плохие новости. Он сказал, что готовит такой ответ на письмо Хрущева от 28 сентября, который, возможно, разочарует Кремль. Для президента невозможно когда-либо согласиться на вывод всех западных войск из Западного Берлина и пойти на пятилетний мораторий на подземные испытания взамен на запрещение испытаний в атмосфере[1014].
Говоря о событиях, которые привели к резкому ухудшению советско-американских отношений, Роберт Кеннеди, в частности, сказал:
– Меры по задержанию в Нью-Йорке двух советских сотрудников были вынужденными. Их действия были грубой работой, которую США не могли больше терпеть. Вообще, нас настораживает активизация подобной деятельности советских граждан в США[1015].
Сам Роберт Кеннеди так запомнил эту встречу с Большаковым: «В это же время одно важное лицо, принадлежащее к советскому посольству, вернулось из Москвы и вручило мне личное послание Хрущева президенту Кеннеди, где он заверял президента, что ни при каких обстоятельствах ракеты “земля-земля” на Кубу посланы не будут»[1016].
Большаков ничего не знал об операции «Анадырь». И точно ничего не говорил о ракетах «земля – земля». Поэтому он не мог понять, почему его собеседник разговаривал с ним столь официально и держался настороженно[1017]. Дожив до окончания «холодной войны», Большаков так и не смог избавиться от обиды из-за того, что его использовали «втемную» [1018].
Но в США в эти дни находился и куда более высокопоставленный советский представитель – Громыко, участвовавший в работе очередной сессии Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорке. 6 октября он встретился с госсекретарем Дином Раском. Говорили обо всем, в том числе и о Кубе. Громыко повторил нашу известную позицию про «оборонительное оружие». Но основное внимание уделили проблеме запрещения ядерных испытаний и Берлину.
В подтверждение твердости позиции Вашингтона, американские войска в Западном Берлине в тот день начали на глазах у многочисленных зрителей демонстративно отрабатывать технику уличных боев. А Сенат одобрил резолюцию, в которой говорилось, что США «любыми необходимыми средствами, включая оружие», будут противиться «всякому нарушению их прав» как в Берлине, так и на коммуникациях, ведущих к нему[1019].
Седьмого октября в ГРУ поступило донесение из Вашингтона: «15 октября в Карибском море начнется амфибийное учение Атлантического флота. В учении примут участие 40 кораблей, 20 тысяч личного состава. Бригада морской пехоты будет отрабатывать высадку на остров Вьекес»[1020].
Центральный орган Министерства обороны СССР газета «Красная звезда» сообщила, что Вооруженные Силы СССР находятся в стратегической готовности[1021].
А на Кубу в порт Байя-Онда прибыл теплоход «Касимов», на котором в разобранном виде в контейнерах находились самолеты отдельного минно-торпедного авиаполка. Началась их перевозка автотранспортом на авиабазу Сан-Хулиан. Меньшая часть личного состава военнослужащих ВМФ прибыла на этом же теплоходе, а бóльшая – на пассажирском теплоходе «Эстония» в Гавану. Теперь самолеты оставалось собрать. Из 36 прибывших на Кубу Ил-28 к 27 октября – пику Карибского кризиса – на аэродроме Сан-Хулиан-Асьенто будут собраны 13 самолетов, из них 7 – облетаны и приведены в боевую готовность[1022].
К началу острой фазы Карибского кризиса ВМФ удается развернуть на Кубе также береговой ракетный полк (в составе четырех дивизионов со стартовыми позициями у мыса Лукресия, в районах Санта-Крус-дель-Норте и Сьенфуэгоса, и на острове Пинос), а также бригаду ракетных катеров с базированием в портах Мариэль (восемь единиц) и Банес (четыре единицы). Из частей и подразделений обеспечения на боевое дежурство были поставлены отдельный узел связи и радиотехническая рота. В крепости у входа в порт Гавана был развернут единый командный пункт военно-морских соединений и частей Группы войск и ВМС Кубы.
Береговые ракетные дивизионы Военно-Морского Флота СССР были рассредоточены, развернуты к бою и находились в часовой готовности к пуску ракет. Ко времени кризиса были расконсервированы и проверены 32 ракеты. Таким образом, соединения и части ВМФ располагали как минимум, 55 готовыми к применению крылатыми противокорабельными ракетами[1023].
Восьмого октября после стремительно проведенного следствия дело Корнелиуса Дрюмонда было предано в суд. Он обвинялся в передаче представителям Советского Союза документов, фотографий и чертежей, имеющих отношение к национальной безопасности США[1024].
Первой в нашей ракетной дивизии на Кубе заступила на боевое дежурство 8 октября пятая пусковая установка полка Сидорова, командиром боевого расчета был майор Н. П. Хлебников. За ним – 12 октября – последует третья пусковая установка капитана Х. Ю. Лаурика. Все пусковые установки полка будут боеготовы к 18 октября.
«В короткий срок, в изнуряющих условиях личный состав РТБ (ремонтно-технической базы. – В.Н.) проделал огромную работу: под пусковые столы на метровую глубину были залиты бетонные монолиты с анкерными болтами, из сборных арочных конструкций построены хранилища для ядерных головных частей, проложено 12 км гравийных внутрипозиционных дорог, произведено свыше 1500 взрывов скальных пород, развернуты и благоустроены склады, пищеблоки и палаточные городки»[1025], – писал комполка Сидоров.
На Генеральной Ассамблее ООН шла общеполитическая дискуссия. От Кубы выступал Освальдо Дортикос Торадо. Чувствовалось, что прибытие советских войск и ракет придало уверенность кубинскому руководству. Да, Куба может «стать местом, где начнется новая мировая война».
– Но мы достаточно хорошо вооружены, чтобы защитить себя. Мы можем рассчитывать на наше непобедимое оружие, в котором, как мы надеемся, у нас не возникнет нужды и к которому нам не хотелось бы прибегать.
Приветствуя Дортикоса по возвращении в Гавану, Фидель Кастро торжественно заявил, что Куба уже неуязвима для Вашингтона.
– Прошли те времена. Сегодня они не смогут вторгнуться безнаказанно. Они могут начать вторжение, но не смогут его завершить.
И в то же время Рауль Кастро в речи на церемонии открытия университета в Гаване заявил:
– Куба не может предсказать, какие решения созреют в воспаленном воображении наших врагов. Но мы можем спокойно и честно заявить здесь, что Куба, ее революция и ее народ непобедимы. Мы будем противостоять, сокрушать и в конечном итоге ликвидируем любую попытку поработить нашу страну.
9 октября впервые после шестинедельного перерыва американцы решились на полет самолета-разведчика над Кубой. Комитет по воздушной разведке рекомендовал Специальной группе, чтобы U-2 сфотографировал окрестности Сан-Кристобаля – города на западе острова, где наблюдалась особенно подозрительная деятельность. Была информация от агента ЦРУ на Кубе, что советские солдаты контролируют пятидесятимильную территорию вдоль главной магистрали от Гаваны до Пинар-дель-Рио на западной оконечности острова, а на плантации немного юго-западнее Сан-Диего-де-лос-Баньос круглосуточно ведутся интенсивные работы. Этот регион привлек внимание и сотрудников Разведывательного управления Министерства обороны (РУМО). Агентурные отчеты подкреплялись наблюдениями очевидцев о перемещении там больших трейлеров, перевозящих покрытый брезентом груз, сбивая телеграфные столбы[1026].
Однако вылететь в тот день самолету U-2 не удалось. Густая облачность над островом делала фотографирование бессмысленным. Вылет откладывался[1027].
10 октября Кеннет Китинг, едва ли не самый ярый критик кубинской политики Кеннеди, выступая в Сенате, заявил о наличии у него полученных от «официальных источников» доказательств строительства на Кубе 6 пусковых площадок для ракет среднего радиуса действия. Обвинив в очередной раз Белый дом в бездействии по отношению к Кастро, Китинг сказал, что его предположения оправдались – Куба стала ракетной базой СССР. Нитце напишет в конце 1980-х, что «до сих пор остается загадкой, как сенатор Китинг мог ссылаться на официальные источники, тогда как ни одна из разведывательных служб не смогла подтвердить наличие ракет на Кубе до 14 октября»[1028]. Представить подтверждения своих слов сенатор не мог. Подтверждений на тот момент в США не было ни у кого.
Получив сделанные ВМС США фотографии контейнеров на борту советских торговых судов, Маккоун поставил Кеннеди в известность, что, возможно, бомбардировщики Ил-28, способные нести ядерное оружие, уже доставлены на Кубу. Президент, как вспоминал Маккоун, откровенно сокрушался, что «в кампанию будет вброшена новая, еще более взрывоопасная кубинская проблема, а это серьезно повлияет на его способность действовать независимо». Кеннеди завершил встречу выводом: