щью техники двоемыслия. И тогда ни один член Внутренней партии не колеблется в своем мистическом убеждении, что война реальна, что она в конечном итоге закончится победой и что Океания станет бесспорным хозяином всего мира.
Все члены Внутренней партии верят в грядущую победу как в догмат. Она будет достигнута либо постепенным завоеванием все новых и новых территорий, обеспечивая таким образом абсолютное превосходство в силе, либо посредством изобретения нового оружия, на которое противник не сможет равноценно ответить. Работа по созданию нового вооружения никогда не прекращается, и это одна из очень немногих сфер деятельности, где изобретательный или теоретически мыслящий ум может пока еще найти применение своим способностям. Сегодня в Океании естественные науки в прежнем смысле практически прекратили существование. В новодиалекте даже нет такого слова – «наука». Эмпирический метод мышления, лежащий в основе всех достижений прошлого, противоречит самым фундаментальным принципам Ангсоца. И даже технический прогресс происходит только тогда, когда его продукт можно так или иначе использовать для ограничения человеческой свободы. Во всех действительно полезных ремеслах мир либо стоит на месте, либо отброшен назад. Поля пашут конными плугами, зато книги пишет машина. Но в жизненно важных делах – скажем, в сфере войны или шпионажа – эмпирический подход все еще поощряется, или, по крайней мере, к нему терпимо относятся. У Партии две цели – завоевать весь земной шар и уничтожить раз и навсегда возможность независимой мысли. Следовательно, Партии необходимо решить две большие проблемы. Одна – как узнать против воли человека, о чем он думает, а другая – как за несколько секунд, никого не предупреждая, убить несколько сотен миллионов людей. Вот именно в этих направлениях продолжают вести научные исследования. Сегодняшний ученый является либо помесью психолога и инквизитора, который в подробностях изучает повседневные значения выражений лица, жестов и тона голоса, а также тестирует воздействие лекарств, шоковой терапии, гипноза и физических пыток, предназначенных для извлечения правды из человека; либо он химик, физик или биолог, занятый лишь такими направлениями интересующей его науки, которые служат делу умерщвления. В многочисленных лабораториях Министерства мира и на экспериментальных станциях, скрытых в бразильских лесах, в австралийской пустыне или на необитаемых островах Антарктики, неутомимо трудятся команды экспертов. Некоторые заняты просто планированием тылового обеспечения будущих войн; другие изобретают все новые и новые управляемые ракеты, все более и более сильные взрывчатые вещества и все более и более непробиваемую броню; третьи ищут новейшие смертоносные газы или растворимые яды, которые можно производить в таких количествах, чтобы уничтожить растительность на всем континенте, или выращивают новые виды вирусов и микробов, против которых бессильны антитела; четвертые жаждут сделать транспортное средство, способное перемещаться под землей, как подводная лодка под водой, или самолет, который бы не зависел от базы на авианосце; пятые исследуют совершенно отдаленные сферы, вроде фокусировки солнечных лучей на расстоянии тысяч километров в космосе или устройства искусственного землетрясения и цунами с помощью раскаленной магмы в земном ядре.
Но ни один из этих проектов даже не приблизился к претворению в жизнь, и ни одна из трех супердержав не достигла существенного превосходства над другими. А что еще более примечательно, так это то, что все три государства обладают атомной бомбой – оружием намного более мощным, чем любое из тех, что сегодня пытаются изобрести ученые. Хотя Партия, следуя излюбленной привычке, присваивает все изобретения себе, атомные бомбы появились в 1940-х годах, и только через десять лет впервые применили массивные удары. Тогда сотни бомб были сброшены на промышленные центры, главным образом в европейской части России, в Западной Европе и в Северной Америке. Результат убедил правительства всех стран в том, что еще несколько атомных бомб – и настанет конец организованному обществу, а следовательно, и их собственной власти. Впоследствии, несмотря на отсутствие официальных соглашений и даже их проекта, атомное оружие больше не применяли. Все три державы просто продолжают производить бомбы и хранить их на случай использования такого оружия как решающей силы, который, как они считают, представится рано или поздно. Между тем само искусство ведения войны не развивается уже в течение тридцати-сорока лет. Вертолеты используют шире, чем раньше, бомбардировщики в основном заменены беспилотниками, уязвимые передвижные боевые суда уступили дорогу почти непотопляемым плавучим крепостям; но в остальном развития практически нет. По-прежнему используются танки, подводные лодки, торпеды, пулеметы, даже винтовки и ручные гранаты. И, несмотря на бесчисленные репортажи в прессе и на телеэкранах, великих сражений войн прошлых времен, в которых часто за несколько недель гибли сотни тысяч или даже миллионы людей, сейчас уже нет.
Ни одна из сверхдержав не делает даже попытки действий, несущих риск потерпеть поражение. Когда бы ни предпринималась какая-либо крупная операция, она обычно представляет собой внезапное нападение на союзника. Все три державы следуют (или уверяют себя в том, что следуют) одной и той же стратегии. План, сочетающий сражения, сделки и предательские удары в точно рассчитанное время, направлен на то, чтобы окружить плотным кольцом военных баз одного из противников, затем заключить с ним пакт о дружбе и долгие годы мирно сосуществовать с ним, чтобы полностью усыпить его подозрения. За это время во всех стратегически важных местах можно разместить ракеты с атомными боеголовками, а потом одновременно ударить ими, дабы противник был сокрушен и не смог бы нанести ответный удар. И вот тут наступает момент подписания договора о дружбе с другой сверхдержавой, чтобы начать подготовку к новой атаке. Не стоит и говорить, что сия схема – это просто неосуществимая мечта. Кроме того, сейчас не случается сражений, иных чем на спорных территориях вокруг экватора и Северного полюса; не предпринимается и никаких вторжений на территорию врага. Это и объясняет тот факт, что в ряде мест границы между супердержавами весьма неопределенны. Евразия, к примеру, могла бы легко захватить Британские острова, которые географически являются частью Европы, а с другой стороны, Океания имеет возможность расширить свои границы до Рейна или даже Вислы. Но это стало бы нарушением принципа культурной целостности, которого придерживаются все стороны, хотя его никогда официально не провозглашали. Если бы Океания захватила территории, которые когда-то назывались Францией и Германией, нужно было бы либо истребить их жителей – задача трудная чисто физически, – либо ассимилировать население численностью примерно в сто миллионов человек, которое с точки зрения технического развития находится практически на том же уровне, что и в Океании. И это общая проблема для всех трех супердержав. Для сохранения их устройства абсолютно необходимо отсутствие контактов с иностранцами, за исключением (при больших ограничениях) военнопленных и цветных рабов. Даже к официальному союзнику (на настоящий момент) всегда относятся с величайшим подозрением. За исключением военнопленных, среднестатистический житель Океании никогда в глаза не видел граждан ни Евразии, ни Истазии, и ему запрещено знать иностранные языки. Если бы ему разрешили контактировать с иностранцами, он бы обнаружил, что они такие же существа, как и он сам, и что большая часть из того, что о них говорится, – ложь. Запечатанный мир, в котором он живет, был бы сломан, и страх, ненависть и лицемерие, от которых он зависит, улетучились бы. Поэтому все стороны понимают: как бы часто Персия, или Египет, или Ява, или Цейлон ни переходили из рук в руки, основные границы не должно пересекать ничего, кроме бомб.
А под всем этим скрывается факт, о котором никогда не говорят вслух, но который все осознают и в соответствии с которым действуют: в действительности условия жизни в трех сверхдержавах очень похожи. В Океании главенствующая философия называется Ангсоц, в Евразии – необольшевизм, а в Истазии она носит китайское название, которое обычно переводят термином «поклонение смерти», но, наверное, словосочетание «стирание самого себя» точнее передает ее смысл. Гражданину Истазии не позволяется знать об особенностях других двух учений, но ему вбивают в голову, что они есть варварское поругание морали и здравого смысла. На самом деле все три философии практически не отличаются друг от друга, равно как совершенно одинаковы и те социальные системы, которые на них опираются. Везде одна и та же пирамидальная структура, одно и то же поклонение вождю, который мыслится полубогом, одна и та же экономика, работающая на войну и ради продолжения войны. Отсюда следует, что три сверхдержавы не только не могут завоевать друг друга, но и не получат никаких преимуществ, сделай они это. Напротив, пока они находятся в состоянии войны, они подпирают друг друга, как три кукурузных початка. И, как это водится, правящие круги всех трех государств одновременно сознают и не сознают, что они делают. Они посвятили свою жизнь достижению мирового господства, но при этом они знают, что им нужна вечная война, не ведущая к победе. Между тем факт, что опасности завоевания НЕ существует, делает возможным отрицание реальности – отличительная черта Ангсоца и мировоззренческих систем соперников. Следует повторить сказанное ранее: сделавшись постоянной, война в корне изменила свой характер.
В прошлые времена война, почти по определению, была чем-то, что рано или поздно заканчивается – обычно полной победой или поражением. В прошлом она служила одним из главных инструментов удержания человеческого общества в физической реальности. Правители всех времен стремились навязать своим подданным фальшивое видение действительности, но они не могли поощрять любые иллюзии, которые способны подорвать военную силу. До тех пор, пока поражение означает потерю независимости или какие-либо другие нежелательные последствия, к защитным мероприятиям, направленным на предотвращение поражения, относятся серьезно. Физические факты нельзя игнорировать. В философии или религии, этике или политики дважды два может равняться пяти, но если ты конструируешь пистолет или самолет, то ответ должен быть четыре. Слабые государства рано или поздно завоевывают, а борьба за силу не дружит с иллюзиями. Кроме того, чтобы быть сильным, нужно уметь извлекать ошибки из прошлого, что в свою очередь требует точных знаний о том, что происходило прежде. Конечно, газеты и книги по истории всегда приукрашивали и искажали действительность, но фальсификация в ее сегодняшних масштабах тогда была невозможна. Война являлась надежным стражем рассудка, а что касается правящих стражей, то, вероятно, самым важным из всех стражей. До тех пор, пока войну можно было выиграть или проиграть, ни один правящий класс не позволял себе быть полностью безответственным.