Более того, труд эксплуатируемого населения экваториальных областей на самом деле не создает необходимого вклада в мировую экономику. Области эти ничего не добавляют к благосостоянию человечества, так как все, что они производят, используется в военных целях, а цель ведения всякой войны состоит в том, чтобы занять лучшую позицию для ведения следующей войны. Порабощенное население позволяет своим трудом ускорить темпы ведения непрерывной войны. Однако даже в том случае, если бы его не существовало, структура мирового общества и процесс его существования не претерпели бы заметных изменений.
Основной целью современной войны (в соответствии с принципами ДВОЕМЫСЛИЯ эта цель одновременно признается и не признается руководящими умами Внутренней Партии) является использование общественного продукта без повышения уровня жизни. С самого конца девятнадцатого столетия в индустриальном обществе неизменно присутствовала проблема использования излишков потребительских товаров. В настоящее время, когда мало кто может позволить себе есть досыта, проблема эта потеряла свое прежнее значение, хотя этого могло и не случиться даже при условии искусственного уничтожения продуктов. Сегодняшний мир наг, раздет, голоден и уныл даже по сравнению с тем, который существовал до 1914-го, не говоря уже о воображаемом будущем, наступления которого ждали в начале двадцатого века. В то время грамотные люди представляли себе будущее общество как невероятно богатое, свободное, упорядоченное и эффективное, сверкающее стеклом и сталью, а также белым как снег бетоном. Наука и техника прогрессировали с выдающейся скоростью, и предположение о том, что прогресс этот продолжится, казалось вполне естественным. Однако этого не случилось – отчасти в связи с обнищанием населения, вызванным долгой чередой войн и революций, а отчасти потому, что научный и технический прогресс основывался на эмпирической системе мышления, неспособной существовать в строго регламентированном обществе.
Современный мир примитивнее того, который существовал полвека назад. Некоторые области знания продвинулись вперед, были разработаны определенные устройства, всегда так или иначе связанные с военной техникой и методами полицейского шпионажа, однако развитие экспериментальной науки и технический прогресс в целом остановились. Кроме того, разрушения и утраты, понесенные миром во время атомной войны пятидесятых годов, никогда не были восполнены в полной мере. К тому же опасности, присущие машинному производству, не удалось ликвидировать. Со времени его появления всем было ясно, что нужда в эксплуатации людей, а также причина возникновения человеческого неравенства исчезли. Если бы машины использовали только для этого, голод, долгий рабочий день, грязь, неграмотность и болезни исчезли бы за несколько поколений.
И в самом деле: не преднамеренно, но скорее по самопроизвольной автоматической реакции производимый избыточный продукт, который подчас нельзя было не разделить среди населения, и механизация производства позволили примерно за полвека, в конце девятнадцатого и начале двадцатого столетий, существенно поднять уровень жизни среднего человека.
Однако было также ясно, что тотальное увеличение благосостояния чревато разрушением иерархического общества – а в известном смысле слова и вызывало его. В мире, в котором каждый человек работал бы неполный день, не голодал, жил в доме с ванной и холодильником, владел автомобилем и даже самолетом, сама собой исчезла бы самая очевидная и, возможно, самая важная форма неравенства. Сделавшись всеобщим, благосостояние не допускало бы дальнейших градаций. Без сомнения, можно вообразить себе общество, в котором БЛАГОСОСТОЯНИЕ в смысле личного владения имуществом и предметами роскоши было бы распределено равномерно, в то время как ВЛАСТЬ оставалась бы в руках немногочисленной привилегированной касты. Однако на практике такое общество не смогло бы долгое время сохранять стабильность. Ибо если досуг и безопасность доступны всем в равной мере, огромная масса человеческих созданий, обыкновенно оглушенных собственной бедностью, обретет дар речи и научится мыслить самостоятельно, и как только они сделают это, то рано или поздно поймут, что привилегированное меньшинство не имеет оправдания своему существованию, и сметут его. В долгой перспективе иерархическое общество возможно только на основе бедности и невежества.
Возвращение к деревенскому сельскохозяйственному прошлому, о коем грезили некоторые мыслители начала двадцатого века, также оказалось непрактичным решением. Оно противоречило общей тенденции к механизации, сделавшейся квазиинстинктивной во всем мире; к тому же любая страна, отстающая в индустриальном развитии, оказывалась беспомощной и в военном отношении, подпадая таким образом под косвенное или непосредственное господство своих более развитых соперников.
Неудовлетворительным оказалось и решение содержать массы в бедности за счет сокращения выпуска товаров. Нечто подобное происходило на финальной стадии капитализма, примерно между 1920 и 1940 годами. Экономика многих стран была в стагнации: обработка земли прекратилась, капитальное оборудование не обновлялось, широкие слои населения остались без работы, и жизнь их едва поддерживалась государственными пособиями. Это, однако, повлекло за собой военную слабость и, поскольку введенные ограничения явно оказались излишними, вызвало появление влиятельной оппозиции. Проблема заключалась в том, что требовалось поддерживать развитие промышленности, не позволяя, однако, вырасти реальному благосостоянию общества. Товары должны производиться, но их не следует распределять среди населения… На практике это может происходить только при условии непрерывных военных действий.
Сущностным действием войны является разрушение и уничтожение, необязательно направленное на человеческие жизни, но скорее ориентированное на результаты человеческого труда. По сути дела, война представляет собой уничтожение – механическое, атмосферное, водное – материалов, которые в иных условиях могли бы позволить массам жить комфортабельнее и оттого – в отдаленной перспективе – сделаться умнее. Даже если орудия войны не расходуются в ходе боевых действий, их производство является удобным способом траты созидательного труда на создание продукта, который не может быть потреблен.
Например, для создания Плавучей Крепости требуются трудозатраты, которых хватило бы на постройку нескольких сотен торговых кораблей. Отслужив свой срок, она разрезается на металл как устаревшая, не создав никому никакого материального блага, после чего с колоссальными затратами того же труда строится новая Плавучая Крепость. Военные затраты в принципе планируются так, чтобы потреблять любой добавочный продукт, который остается после удовлетворения минимальных потребностей населения. На практике потребности населения всегда недооцениваются, в результате чего имеет место хронический дефицит половины жизненных потребностей; это, однако, рассматривается как преимущество. Разумная политика требует держать даже привилегированные группы неподалеку от уровня нужды, так как тем самым в состоянии всеобщего дефицита повышается значение мелких привилегий, и таким образом усиливается расслоение между различными частями общества. По стандартам начала двадцатого века даже член Внутренней Партии ведет аскетичный и трудовой образ жизни. Однако те немногие проявления роскоши, которые он может себе позволить, – просторная, хорошо обставленная квартира, одежда из лучших тканей, более качественная пища, напитки и табак, двое или трое слуг, личный автомобиль или геликоптер, – помещают его в мир, отличный от того, в котором обитают члены Внешней Партии, а те, в свою очередь, имеют привилегии, которых лишены представители низших слоев общества, так называемые пролы. Общественная обстановка сопоставима с ситуацией в осажденном городе, когда обладание шматом конины делает человека богачом на фоне нищих. И в то же время сознание того, что идет война, что кругом опасность, позволяет расценивать передачу власти узкой касте как естественное и неизбежное условие выживания.
Посредством войны, как будет еще показано, совершаются необходимые разрушения, однако совершаются они психологически приемлемым образом. В принципе, с тем же успехом можно заниматься строительством храмов и пирамид, рытьем и засыпанием котлованов или даже производством избыточной товарной продукции и последующим преданием ее огню. Однако подобные вещи способны обеспечить только экономический, но никак не эмоциональный базис иерархического общества. Здесь затрагивается не мораль масс, позиция которых не имеет значения, пока они заняты трудом, но мораль самой Партии. Предполагается, что даже самый смиренный член Партии должен быть компетентным и производительным работником, даже должен в узких пределах обладать интеллектом, однако при этом необходимо, чтобы он одновременно являлся доверчивым и невежественным фанатиком, пребывающим главным образом в страхе, ненависти, низкопоклонстве и оргиастическом триумфе. Иными словами, его менталитет должен соответствовать состоянию войны. Не имеет никакого значения, идет ли война на самом деле, и, поскольку решительная победа даже теоретически невозможна, не имеет значения и то, как идут военные действия: с успехом или наоборот. Необходимо только существование состояния войны.
Расщепление интеллекта, которое Партия требует от своих членов и которое наилучшим образом достигается в состоянии войны, является ныне практически повсеместным, однако при переходе от низших слоев к высшим оно становится наиболее ярко выраженным. Действительно, во Внутренней Партии военная истерия и ненависть к врагу достигает наивысшей силы. Члену Внутренней Партии для выполнения административной работы часто необходимо знать, можно ли доверять тому или иному факту из военных сообщений, и он нередко может понимать, что война имеет сомнительный характер и либо не происходит на самом деле, либо преследует другие цели, чем декларируется, однако подобное понимание легко нейтрализу