| We do not make mistakes of that kind. | Мы таких ошибок не делаем. |
| All the confessions that are uttered here are true. | Все признания, которые здесь произносятся, -правда. |
| We make them true. | Правдой их делаем мы. |
| And above all we do not allow the dead to rise up against us. | А самое главное, мы не допускаем, чтобы мертвые восставали против нас. |
| You must stop imagining that posterity will vindicate you, Winston. | Не воображайте, Уинстон, что будущее за вас отомстит. |
| Posterity will never hear of you. | Будущее о вас никогда не услышит. |
| You will be lifted clean out from the stream of history. | Вас выдернут из потока истории. |
| We shall turn you into gas and pour you into the stratosphere. | Мы превратим вас в газ и выпустим в стратосферу. |
| Nothing will remain of you, not a name in a register, not a memory in a living brain. | От вас ничего не останется: ни имени в списках, ни памяти в разуме живых людей. |
| You will be annihilated in the past as well as in the future. | Вас сотрут и в прошлом и в будущем. |
| You will never have existed.' | Будет так, как если бы вы никогда не жили на свете. |
| Then why bother to torture me? thought Winston, with a momentary bitterness. | -- Зачем тогда трудиться, пытать меня? -- с горечью подумал Уинстон. |
| O'Brien checked his step as though Winston had uttered the thought aloud. | О'Брайен прервал свою речь, словно Уинстон произнес это вслух. |
| His large ugly face came nearer, with the eyes a little narrowed. | Он приблизил к Уинстону большое уродливое лицо, и глаза его сузились. |
| 'You are thinking,' he said, 'that since we intend to destroy you utterly, so that nothing that you say or do can make the smallest difference--in that case, why do we go to the trouble of interrogating you first? | -- Вы думаете, -- сказал он, -- что раз мы намерены уничтожить вас и ни слова ваши, ни дела ничего не будут значить, зачем тогда мы взяли на себя труд вас допрашивать? |
| That is what you were thinking, was it not?' | Вы ведь об этом думаете, верно? |
| 'Yes,' said Winston. | -- Да, -- ответил Уинстон. |
| O'Brien smiled slightly. | О'Брайен слегка улыбнулся. |
| ' You are a flaw in the pattern, Winston. | -- Вы -- изъян в общем порядке, Уинстон. |
| You are a stain that must be wiped out. | Вы -- пятно, которое надо стереть. |
| Did I not tell you just now that we are different from the persecutors of the past? | Разве я не объяснил вам, чем мы отличаемся от прежних карателей? |
| We are not content with negative obedience, nor even with the most abject submission. | Мы не довольствуемся негативным послушанием и даже самой униженной покорностью. |
| When finally you surrender to us, it must be of your own free will. | Когда вы окончательно нам сдадитесь, вы сдадитесь по собственной воле. |
| We do not destroy the heretic because he resists us: so long as he resists us we never destroy him. | Мы уничтожаем еретика не потому, что он нам сопротивляется; покуда он сопротивляется, мы его не уничтожим. |
| We convert him, we capture his inner mind, we reshape him. | Мы обратим его, мы захватим его душу до самого дна, мы его переделаем. |
| We burn all evil and all illusion out of him; we bring him over to our side, not in appearance, but genuinely, heart and soul. | Мы выжжем в нем все зло и все иллюзии; он примет нашу сторону -- не формально, а искренне, умом и сердцем. |
| We make him one of ourselves before we kill him. | Он станет одним из нас, и только тогда мы его убьем. |
| It is intolerable to us that an erroneous thought should exist anywhere in the world, however secret and powerless it may be. | Мы не потерпим, чтобы где-то в мире существовало заблуждение, пусть тайное, пусть бессильное. |
| Even in the instant of death we cannot permit any deviation. | Мы не допустим отклонения даже в миг смерти. |
| In the old days the heretic walked to the stake still a heretic, proclaiming his heresy, exulting in it. | В прежние дни еретик всходил на костер все еще еретиком, провозглашая свою ересь, восторгаясь ею. |
| Even the victim of the Russian purges could carry rebellion locked up in his skull as he walked down the passage waiting for the bullet. | Даже жертва русских чисток, идя по коридору и ожидая пули, могла хранить под крышкой черепа бунтарскую мысль. |
| But we make the brain perfect before we blow it out. | Мы же, прежде чем вышибить мозги, делаем их безукоризненными. |
| The command of the old despotisms was | Заповедь старых деспотий начиналась словами: |
| "Thou shalt not". | "Не смей". |
| The command of the totalitarians was | Заповедь тоталитарных: |
| "Thou shalt". | "Ты должен". |
| Our command is "THOU ART". | Наша заповедь: "Ты есть". |
| No one whom we bring to this place ever stands out against us. | Ни один из тех, кого приводят сюда, не может устоять против нас. |
| Everyone is washed clean. | Всех промывают дочиста. |
| Even those three miserable traitors in whose innocence you once believed--Jones, Aaronson, and Rutherford--in the end we broke them down. | Даже этих жалких предателей, которых вы считали невиновными -- Джонса, Аронсона и Резерфорда -- даже их мы в конце концов сломали. |
| I took part in their interrogation myself. | Я сам участвовал в допросах. |
| I saw them gradually worn down, whimpering, grovelling, weeping--and in the end it was not with pain or fear, only with penitence. | Я видел, как их перетирали, как они скулили, пресмыкались, плакали -- и под конец не от боли, не от страха, а только от раскаяния. |
| By the time we had finished with them they were only the shells of men. | Когда мы закончили с ними, они были только оболочкой людей. |
| There was nothing left in them except sorrow for what they had done, and love of Big Brother. | В них ничего не осталось, кроме сожалений о том, что они сделали, и любви к Старшему Брату. |
| It was touching to see how they loved him. | Трогательно было видеть, как они его любили. |
| They begged to be shot quickly, so that they could die while their minds were still clean.' | Они умоляли, чтобы их скорее увели на расстрел, -- хотели умереть, пока их души еще чисты. |
| His voice had grown almost dreamy. | В голосе его слышались мечтательные интонации. |
| The exaltation, the lunatic enthusiasm, was still in his face. | Лицо по-прежнему горело восторгом, ретивостью сумасшедшего. |
| He is not pretending, thought Winston, he is not a hypocrite, he believes every word he says. | Он не притворяется, подумал Уинстон; он не лицемер, он убежден в каждом своем слове. |
| What most oppressed him was the consciousness of his own intellectual inferiority. | Больше всего Уинстона угнетало сознание своей умственной неполноценности. |
| He watched the heavy yet graceful form strolling to and fro, in and out of the range of his vision. |