| You remembered huge events which had quite probably not happened, you remembered the detail of incidents without being able to recapture their atmosphere, and there were long blank periods to which you could assign nothing. | Ты помнишь великие события, но возможно, что их и не было; помнишь подробности происшествия, но не можешь ощутить его атмосферу; а есть и пустые промежутки, долгие и не отмеченные вообще ничем. |
| Everything had been different then. | Тогда все было другим. |
| Even the names of countries, and their shapes on the map, had been different. | Другими были даже названия стран и контуры их на карте. |
| Airstrip One, for instance, had not been so called in those days: it had been called England or Britain, though London, he felt fairly certain, had always been called London. | Взлетная полоса I, например, называлась тогда иначе: она называлась Англией или Британией, а вот Лондон -- Уинстон помнил это более или менее твердо -- всегда назывался Лондоном. |
| Winston could not definitely remember a time when his country had not been at war, but it was evident that there had been a fairly long interval of peace during his childhood, because one of his early memories was of an air raid which appeared to take everyone by surprise. | Уинстон не мог отчетливо припомнить такое время, когда бы страна не воевала; но, по всей видимости, на его детство пришелся довольно продолжительный мирный период, потому что одним из самых ранних воспоминаний был воздушный налет, всех заставший врасплох. |
| Perhaps it was the time when the atomic bomb had fallen on Colchester. | Может быть, как раз тогда и сбросили атомную бомбу на Колчестер. |
| He did not remember the raid itself, but he did remember his father's hand clutching his own as they hurried down, down, down into some place deep in the earth, round and round a spiral staircase which rang under his feet and which finally so wearied his legs that he began whimpering and they had to stop and rest. | Самого налета он не помнил, а помнил только, как отец крепко держал его за руку и они быстро спускались, спускались, спускались куда-то под землю, круг за кругом, по винтовой лестнице, гудевшей под ногами, и он устал от этого, захныкал, и они остановились отдохнуть. |
| His mother, in her slow, dreamy way, was following a long way behind them. | Мать шла, как всегда, мечтательно и медленно, далеко отстав от них. |
| She was carrying his baby sister--or perhaps it was only a bundle of blankets that she was carrying: he was not certain whether his sister had been born then. | Она несла грудную сестренку -- а может быть, просто одеяло: Уинстон не был уверен, что к тому времени сестра уже появилась на свет. |
| Finally they had emerged into a noisy, crowded place which he had realized to be a Tube station. | Наконец они пришли на людное, шумное место -- он понял, что это станция метро. |
| There were people sitting all over the stone-flagged floor, and other people, packed tightly together, were sitting on metal bunks, one above the other. | На каменном полу сидели люди, другие теснились на железных нарах. |
| Winston and his mother and father found themselves a place on the floor, and near them an old man and an old woman were sitting side by side on a bunk. | Уинстон с отцом и матерью нашли себе место на полу, а возле них на нарах сидели рядышком старик и старуха. |
| The old man had on a decent dark suit and a black cloth cap pushed back from very white hair: his face was scarlet and his eyes were blue and full of tears. | Старик в приличном темном костюме и сдвинутой на затылок черной кепке, совершенно седой; лицо у него было багровое, в голубых глазах стояли слезы. |
| He reeked of gin. | От него разило джином. |
| It seemed to breathe out of his skin in place of sweat, and one could have fancied that the tears welling from his eyes were pure gin. | Пахло как будто от всего тела, как будто он потел джином, и можно было вообразить, что слезы его -- тоже чистый джин. |
| But though slightly drunk he was also suffering under some grief that was genuine and unbearable. | Пьяненький был старик, но весь его вид выражал неподдельное и нестерпимое горе. |
| In his childish way Winston grasped that some terrible thing, something that was beyond forgiveness and could never be remedied, had just happened. | Уинстон детским своим умом догадался, что с ним произошла ужасная беда -- и ее нельзя простить и нельзя исправить. |
| It also seemed to him that he knew what it was. | Он даже понял, какая. |
| Someone whom the old man loved--a little granddaughter, perhaps--had been killed. | У старика убили любимого человека -- может быть, маленькую внучку. |
| Every few minutes the old man kept repeating: | Каждые две минуты старик повторял: |
| 'We didn't ought to 'ave trusted 'em. | -- Не надо было им верить. |
| I said so, Ma, didn't I? | Ведь говорил я, мать, говорил? |
| That's what comes of trusting 'em. | Вот что значит им верить. |
| I said so all along. | Я всегда говорил. |
| We didn't ought to 'ave trusted the buggers.' | Нельзя было верить этим стервецам. |
| But which buggers they didn't ought to have trusted Winston could not now remember. | Но что это за стервецы, которым нельзя было верить, Уинстон уже не помнил. |
| Since about that time, war had been literally continuous, though strictly speaking it had not always been the same war. | С тех пор война продолжалась беспрерывно, хотя, строго говоря, не одна и та же война. |
| For several months during his childhood there had been confused street fighting in London itself, some of which he remembered vividly. | Несколько месяцев, опять же в его детские годы, шли беспорядочные уличные бои в самом Лондоне, и кое-что помнилось очень живо. |
| But to trace out the history of the whole period, to say who was fighting whom at any given moment, would have been utterly impossible, since no written record, and no spoken word, ever made mention of any other alignment than the existing one. | Но проследить историю тех лет, определить, кто с кем и когда сражался, было совершенно невозможно: ни единого письменного документа, ни единого устного слова об иной расстановке сил, чем нынешняя. |
| At this moment, for example, in 1984 (if it was 1984), Oceania was at war with Eurasia and in alliance with Eastasia. | Нынче, к примеру, в 1984 году (если год -1984-й), Океания воевала с Евразией и состояла в союзе с Остазией. |
| In no public or private utterance was it ever admitted that the three powers had at any time been grouped along different lines. | Ни публично, ни с глазу на глаз никто не упоминал о том, что в прошлом отношения трех держав могли быть другими. |
| Actually, as Winston well knew, it was only four years since Oceania had been at war with Eastasia and in alliance with Eurasia. | Уинстон прекрасно энал, что на самом деле Океания воюет с Евразией и дружит с Остазией всего четыре года. |
| But that was merely a piece of furtive knowledge which he happened to possess because his memory was not satisfactorily under control. | Но знал украдкой -- и только потому, что его памятью не вполне управляли. |
| Officially the change of partners had never happened. | Официально союзник и враг никогда не менялись. |
| Oceania was at war with Eurasia: therefore Oceania had always been at war with Eurasia. | Океания воюет с Евразией, следовательно, Океания всегда воевала с Евразией. |
| The enemy of the moment always represented absolute evil, and it followed that any past or future agreement with him was impossible. | Нынешний враг всегда воплощал в себе абсолютное зло, а значит, ни в прошлом, ни в будущем соглашение с ним немыслимо. |
| The frightening thing, he reflected for the ten thousandth time as he forced his shoulders painfully backward (with hands on hips, they were gyrating their bodies from the waist, an exercise that was supposed to be good for the back muscles)--the frightening thing was that it might all be true. | Самое ужасное, в сотый, тысячный раздумал он, переламываясь в поясе (сейчас они вращали корпусом, держа руки на бедрах -- считалось полезным дли спины), -- самое ужасное, что все это может оказаться правдой. |
| If the Party could thrust its hand into the past and say of this or that event, IT NEVER HAPPENED--that, surely, was more terrifying than mere torture and death? |