| A low-ceilinged, crowded room, its walls grimy from the contact of innumerable bodies; battered metal tables and chairs, placed so close together that you sat with elbows touching; bent spoons, dented trays, coarse white mugs; all surfaces greasy, grime in every crack; and a sourish, composite smell of bad gin and bad coffee and metallic stew and dirty clothes. | Низкий потолок, набитый зал, грязные от трения бесчисленных тел стены; обшарпанные металлические столы и стулья, стоящие так тесно, что сталкиваешься локтями с соседом; гнутые ложки, щербатые подносы, грубые белые кружки; все поверхности сальные, в каждой трещине грязь; и кисловатый смешанный запах скверного джина, скверного кофе, подливки с медью и заношенной одежды. |
| Always in your stomach and in your skin there was a sort of protest, a feeling that you had been cheated of something that you had a right to. | Всегда ли так неприятно было твоему желудку и коже, всегда ли было это ощущение, что ты обкраден, обделен? |
| It was true that he had no memories of anything greatly different. | Правда, за всю свою жизнь он не мог припомнить ничего существенно иного. |
| In any time that he could accurately remember, there had never been quite enough to eat, one had never had socks or underclothes that were not full of holes, furniture had always been battered and rickety, rooms underheated, tube trains crowded, houses falling to pieces, bread dark-coloured, tea a rarity, coffee filthy-tasting, cigarettes insufficient--nothing cheap and plentiful except synthetic gin. | Сколько он себя помнил, еды никогда не было вдоволь, никогда не было целых носков и белья, мебель всегда была обшарпанной и шаткой, комнаты -- нетопленными, поезда в метро -переполненными, дома -- обветшалыми, хлеб -темным, кофе -- гнусным, чай -- редкостью, сигареты -- считанными: ничего дешевого и в достатке, кроме синтетического джина. |
| And though, of course, it grew worse as one's body aged, was it not a sign that this was NOT the natural order of things, if one's heart sickened at the discomfort and dirt and scarcity, the interminable winters, the stickiness of one's socks, the lifts that never worked, the cold water, the gritty soap, the cigarettes that came to pieces, the food with its strange evil tastes? | Конечно, тело старится, и все для него становится не так, но если тошно тебе от неудобного, грязного, скудного житья, от нескончаемых зим, заскорузлых носков, вечно неисправных лифтов, от ледяной воды, шершавого мыла, от сигареты, распадающейся в пальцах, от странного и мерзкого вкуса пищи, не означает ли это, что такой уклад жизни ненормален? |
| Why should one feel it to be intolerable unless one had some kind of ancestral memory that things had once been different? | Если он кажется непереносимым -- неужели это родовая память нашептывает тебе, что когда-то жили иначе? |
| He looked round the canteen again. | Он снова окинул взглядом зал. |
| Nearly everyone was ugly, and would still have been ugly even if dressed otherwise than in the uniform blue overalls. | Почти все люди были уродливыми -- и будут уродливыми, даже если переоденутся из форменных синих комбинезонов во что-нибудь другое. |
| On the far side of the room, sitting at a table alone, a small, curiously beetle-like man was drinking a cup of coffee, his little eyes darting suspicious glances from side to side. | Вдалеке пил кофе коротенький человек, удивительно похожий на жука, и стрелял по сторонам подозрительными глазками. |
| How easy it was, thought Winston, if you did not look about you, to believe that the physical type set up by the Party as an ideal—tall muscular youths and deep-bosomed maidens, blond-haired, vital, sunburnt, carefree--existed and even predominated. | Если не оглядываешься вокруг, подумал Уинстон, до чего же легко поверить, будто существует и даже преобладает предписанный партией идеальный тип: высокие мускулистые юноши и пышногрудые девы, светловолосые, беззаботные, загорелые, жизнерадостные. |
| Actually, so far as he could judge, the majority of people in Airstrip One were small, dark, and ill-favoured. | На самом же деле, сколько он мог судить, жители Взлетной полосы I в большинстве были мелкие, темные и некрасивые. |
| It was curious how that beetle-like type proliferated in the Ministries: little dumpy men, growing stout very early in life, with short legs, swift scuttling movements, and fat inscrutable faces with very small eyes. | Любопытно, как размножился в министерствах жукоподобный тип: приземистые, коротконогие, очень рано полнеющие мужчины с суетливыми движениями, толстыми непроницаемыми лицами и маленькими глазами. |
| It was the type that seemed to flourish best under the dominion of the Party. | Этот тип как-то особенно процветал под партийной властью. |
| The announcement from the Ministry of Plenty ended on another trumpet call and gave way to tinny music. | Завершив фанфарой сводку из министерства изобилия, телекран заиграл бравурную музыку. |
| Parsons, stirred to vague enthusiasm by the bombardment of figures, took his pipe out of his mouth. | Парсонс от бомбардировки цифрами исполнился рассеянного энтузиазма и вынул изо рта трубку. |
| 'The Ministry of Plenty's certainly done a good job this year,' he said with a knowing shake of his head. 'By the way, Smith old boy, I suppose you haven't got any razor blades you can let me have?' | -- Да, хорошо потрудилось в нынешнем году министерство изобилия, -- промолвил он и с видом знатока кивнул. -- Кстати, Смит, у вас, случайно, не найдется свободного лезвия? |
| 'Not one,' said Winston. 'I've been using the same blade for six weeks myself.' | -- Ни одного, -- ответил Уинстон. -- Полтора месяца последним бреюсь. |
| 'Ah, well--just thought I'd ask you, old boy.' | -- Ну да... просто решил спросить на всякий случай. |
| ' Sorry,' said Winston. | -- Не взыщите, -- сказал Уинстон. |
| The quacking voice from the next table, temporarily silenced during the Ministry's announcement, had started up again, as loud as ever. | Кряканье за соседним столом, смолкшее было во время министерского отчета, возобновилось с прежней силой. |
| For some reason Winston suddenly found himself thinking of Mrs Parsons, with her wispy hair and the dust in the creases of her face. | Уинстон почему-то вспомнил миссис Парсонс, ее жидкие растрепанные волосы, пыль в морщинах. |
| Within two years those children would be denouncing her to the Thought Police. | Г ода через два, если не раньше, детки донесут на нее в полицию мыслей. |
| Mrs Parsons would be vaporized. | Ее распылят. |
| Syme would be vaporized. | Сайма распылят. |
| Winston would be vaporized. | Его, Уинстона, распылят. |
| O'Brien would be vaporized. | О'Брайена распылят. |
| Parsons, on the other hand, would never be vaporized. | Парсонса же, напротив, никогда не распылят. |
| The eyeless creature with the quacking voice would never be vaporized. | Безглазого крякающего никогда не распылят. |
| The little beetle-like men who scuttle so nimbly through the labyrinthine corridors of Ministries they, too, would never be vaporized. | Мелких жукоподобных, шустро снующих по лабиринтам министерств, -- их тоже никогда не распылят. |
| And the girl with dark hair, the girl from the Fiction Department--she would never be vaporized either. | И ту девицу из отдела литературы не распылят. |
| It seemed to him that he knew instinctively who would survive and who would perish: though just what it was that made for survival, it was not easy to say. | Ему казалось, что он инстинктивно чувствует, кто погибнет, а кто сохранится, хотя чем именно обеспечивается сохранность, даже не объяснишь. |
| At this moment he was dragged out of his reverie with a violent jerk. | Тут его вывело из задумчивости грубое вторжение. |
| The girl at the next table had turned partly round and was looking at him. | Женщина за соседним столиком, слегка поворотившись, смотрела на него. |
| It was the girl with dark hair. | Та самая, с темными волосами. |
| She was looking at him in a sidelong way, but with curious intensity. | Она смотрела на него искоса, с непонятной пристальностью. |
| The instant she caught his eye she looked away again. | И как только они встретились глазами, отвернулась. |
| The sweat started out on Winston's backbone. | Уинстон почувствовал, что по хребту потек пот. |
| A horrible pang of terror went through him. | Его охватил отвратительный ужас. |
| It was gone almost at once, but it left a sort of nagging uneasiness behind. | Ужас почти сразу прошел, но назойливое ощущение неуютности осталось. |