| Day and night the telescreens bruised your ears with statistics proving that people today had more food, more clothes, better houses, better recreations--that they lived longer, worked shorter hours, were bigger, healthier, stronger, happier, more intelligent, better educated, than the people of fifty years ago. | День и ночь телекраны хлещут тебя по ушам статистикой, доказывают, что у людей сегодня больше еды, больше одежды, лучше дома, веселее развлечения, что они живут дольше, работают меньше и сами стали крупнее, здоровее, сильнее, счастливее, умнее, просвещеннее, чем пятьдесят лет назад. |
| Not a word of it could ever be proved or disproved. | Ни слова тут нельзя доказать и нельзя опровергнуть. |
| The Party claimed, for example, that today 40 per cent of adult proles were literate: before the Revolution, it was said, the number had only been 15 per cent. | Партия, например, утверждает, что грамотны сегодня сорок процентов взрослых пролов, а до революции грамотных было только пятнадцать процентов. |
| The Party claimed that the infant mortality rate was now only 160 per thousand, whereas before the Revolution it had been 300--and so it went on. | Партия утверждает, что детская смертность сегодня -- всего сто шестьдесят на тысячу, а до революции была -- триста... и так далее. |
| It was like a single equation with two unknowns. | Это что-то вроде одного уравнения с двумя неизвестными. |
| It might very well be that literally every word in the history books, even the things that one accepted without question, was pure fantasy. | Очень может быть, что буквально каждое слово в исторических книжках -- даже те, которые принимаешь как самоочевидные, -- чистый вымысел. |
| For all he knew there might never have been any such law as the JUS PRIMAE NOCTIS, or any such creature as a capitalist, or any such garment as a top hat. | Кто его знает, может, и не было никогда такого закона, как право первой ночи, или такой твари, как капиталист, или такого головного убора, как цилиндр. |
| Everything faded into mist. | Все расплывается в тумане. |
| The past was erased, the erasure was forgotten, the lie became truth. | Прошлое подчищено, подчистка забыта, ложь стала правдой. |
| Just once in his life he had possessed--AFTER the event: that was what counted--concrete, unmistakable evidence of an act of falsification. | Лишь однажды в жизни он располагал -- после событий, вот что важно -- ясным и недвусмысленным доказательством того, что совершена подделка. |
| He had held it between his fingers for as long as thirty seconds. | Он держал его в руках целых полминуты. |
| In 1973, it must have been--at any rate, it was at about the time when he and Katharine had parted. | Было это, кажется, в 1973 году... словом, в то время, когда он расстался с Кэтрин. |
| But the really relevant date was seven or eight years earlier. | Но речь шла о событиях семи- или восьмилетней давности. |
| The story really began in the middle sixties, the period of the great purges in which the original leaders of the Revolution were wiped out once and for all. | Началась эта история в середине шестидесятых годов, в период больших чисток, когда были поголовно истреблены подлинные вожди революции. |
| By 1970 none of them was left, except Big Brother himself. | К 1970 году в живых не осталось ни одного, кроме Старшего Брата. |
| All the rest had by that time been exposed as traitors and counter-revolutionaries. | Всех разоблачили как предателей и контрреволюционеров. |
| Goldstein had fled and was hiding no one knew where, and of the others, a few had simply disappeared, while the majority had been executed after spectacular public trials at which they made confession of their crimes. | Голдстейн сбежал и скрывался неведомо где, кто-то просто исчез, большинство же после шумных процессов, где все признались в своих преступлениях, было казнено. |
| Among the last survivors were three men named Jones, Aaronson, and Rutherford. | Среди последних, кого постигла эта участь, были трое: Джонс, Аронсон и Резерфорд. |
| It must have been in 1965 that these three had been arrested. | Их взяли году в шестьдесят пятом. |
| As often happened, they had vanished for a year or more, so that one did not know whether they were alive or dead, and then had suddenly been brought forth to incriminate themselves in the usual way. | По обыкновению, они исчезли на год или год с лишним, и никто не знал, живы они или нет; но потом их вдруг извлекли дабы они, как принято, изобличили себя сами. |
| They had confessed to intelligence with the enemy (at that date, too, the enemy was Eurasia), embezzlement of public funds, the murder of various trusted Party members, intrigues against the leadership of Big Brother which had started long before the Revolution happened, and acts of sabotage causing the death of hundreds of thousands of people. | Они признались в сношениях с врагом (тогда врагом тоже была Евразия), в растрате общественных фондов, в убийстве преданных партийцев, в подкопах под руководство Старшего Брата, которыми они занялись еще задолго до революции, во вредительских актах, стоивших жизни сотням тысяч людей. |
| After confessing to these things they had been pardoned, reinstated in the Party, and given posts which were in fact sinecures but which sounded important. | Признались, были помилованы, восстановлены в партии и получили посты, по названию важные, а по сути -- синекуры. |
| All three had written long, abject articles in 'The Times', analysing the reasons for their defection and promising to make amends. | Все трое выступили с длинными покаянными статьями в "Таймс", где рассматривали корни своей измены и обещали искупить вину. |
| Some time after their release Winston had actually seen all three of them in the Chestnut Tree Cafe. | После их освобождения Уинстон действительно видел всю троицу в кафе "Под каштаном". |
| He remembered the sort of terrified fascination with which he had watched them out of the corner of his eye. | Он наблюдал за ними исподтишка, с ужасом и не мог оторвать глаз. |
| They were men far older than himself, relics of the ancient world, almost the last great figures left over from the heroic days of the Party. | Они были гораздо старше его -- реликты древнего мира, наверное, последние крупные фигуры, оставшиеся от ранних героических дней партии. |
| The glamour of the underground struggle and the civil war still faintly clung to them. | Славный дух подпольной борьбы и гражданской войны все еще витал над ними. |
| He had the feeling, though already at that time facts and dates were growing blurry, that he had known their names years earlier than he had known that of Big Brother. | У него было ощущение -- хотя факты и даты уже порядком расплылись, -- что их имена он услышал на несколько лет раньше, чем имя Старшего Брата. |
| But also they were outlaws, enemies, untouchables, doomed with absolute certainty to extinction within a year or two. | Но они были вне закона -- враги, парии, обреченные исчезнуть в течение ближайшего года или двух. |
| No one who had once fallen into the hands of the Thought Police ever escaped in the end. | Тем, кто раз побывал в руках у полиции мыслей, уже не было спасения. |
| They were corpses waiting to be sent back to the grave. | Они трупы -- и только ждут, когда их отправят на кладбище. |
| There was no one at any of the tables nearest to them. | За столиками вокруг них не было ни души. |
| It was not wise even to be seen in the neighbourhood of such people. | Неразумно даже показываться поблизости от таких людей. |
| They were sitting in silence before glasses of the gin flavoured with cloves which was the speciality of the cafe. | Они молча сидели за стаканами джина, сдобренного гвоздикой, -- фирменным напитком этого кафе. |
| Of the three, it was Rutherford whose appearance had most impressed Winston. | Наибольшее впечатление на Уинстона произвел Резерфорд. |
| Rutherford had once been a famous caricaturist, whose brutal cartoons had helped to inflame popular opinion before and during the Revolution. | Некогда знаменитый карикатурист, он своими злыми рисунками немало способствовал разжиганию общественных страстей в период революций. |
| Even now, at long intervals, his cartoons were appearing in The Times. | Его карикатуры и теперь изредка появлялись в "Таймс". |
| They were simply an imitation of his earlier manner, and curiously lifeless and unconvincing. | Это было всего лишь подражание его прежней манере, на редкость безжизненное и неубедительное. |
| Always they were a rehashing of the ancient themes--slum tenements, starving children, street battles, capitalists in top hats--even on the barricades the capitalists still seemed to cling to their top hats an endless, hopeless effort to get back into the past. | Перепевы старинных тем: трущобы, хижины, голодные дети, уличные бои, капиталисты в цилиндрах -- кажется, даже на баррикадах они не желали расстаться с цилиндрами, -бесконечные и безнадежные попытки вернуться в прошлое. |