| His sole concern was to find out what they wanted him to confess, and then confess it quickly, before the bullying started anew. | Лишь одно его занимало: уяснить, какого признания от него хотят, и скорее признаться, пока снова не начали изводить. |
| He confessed to the assassination of eminent Party members, the distribution of seditious pamphlets, embezzlement of public funds, sale of military secrets, sabotage of every kind. | Он признался в убийстве видных деятелей партии, в распространении подрывных брошюр, в присвоении общественных фондов, в продаже военных тайн и всякого рода вредительстве. |
| He confessed that he had been a spy in the pay of the Eastasian government as far back as 1968. | Он признался, что стал платным шпионом Остазии еще в 1968 году. |
| He confessed that he was a religious believer, an admirer of capitalism, and a sexual pervert. | Признался в том, что он верующий, что он сторонник капитализма, что он извращенец. |
| He confessed that he had murdered his wife, although he knew, and his questioners must have known, that his wife was still alive. | Признался, что убил жену -- хотя она была жива, и следователям это наверняка было известно. |
| He confessed that for years he had been in personal touch with Goldstein and had been a member of an underground organization which had included almost every human being he had ever known. | Признался, что много лет лично связан с Г олдстейном и состоит в подпольной организации, включающей почти всех людей, с которыми он знаком. |
| It was easier to confess everything and implicate everybody. | Легче было во всем признаться и всех припутать. |
| Besides, in a sense it was all true. | Кроме того, в каком-то смысле это было правдой. |
| It was true that he had been the enemy of the Party, and in the eyes of the Party there was no distinction between the thought and the deed. | Он, правда, был врагом партии, а в глазах партии нет разницы между деянием и мыслью. |
| There were also memories of another kind. | Сохранились воспоминания и другого рода. |
| They stood out in his mind disconnectedly, like pictures with blackness all round them. | Между собой не связанные -- картинки, окруженные чернотой. |
| He was in a cell which might have been either dark or light, because he could see nothing except a pair of eyes. | Он был в камере -- светлой или темной, неизвестно, потому что он не видел ничего, кроме пары глаз. |
| Near at hand some kind of instrument was ticking slowly and regularly. | Рядом медленно и мерно тикал какой-то прибор. |
| The eyes grew larger and more luminous. | Глаза росли и светились все сильнее. |
| Suddenly he floated out of his seat, dived into the eyes, and was swallowed up. | Вдруг он взлетел со своего места, нырнул в глаза, и они его поглотили. |
| He was strapped into a chair surrounded by dials, under dazzling lights. | Он был пристегнут к креслу под ослепительным светом и окружен шкалами приборов. |
| A man in a white coat was reading the dials. | Человек в белом следил за шкалами. |
| There was a tramp of heavy boots outside. | Снаружи раздался топот тяжелых башмаков. |
| The door clanged open. | Дверь распахнулась с лязгом. |
| The waxed-faced officer marched in, followed by two guards. | В сопровождении двух охранников вошел офицер с восковым лицом. |
| ' Room 101,' said the officer. | -- В комнату сто один, -- сказал офицер. |
| The man in the white coat did not turn round. | Человек в белом не оглянулся. |
| He did not look at Winston either; he was looking only at the dials. | На Уинстона тоже не посмотрел; он смотрел только на шкалы. |
| He was rolling down a mighty corridor, a kilometre wide, full of glorious, golden light, roaring with laughter and shouting out confessions at the top of his voice. | Он катился по гигантскому, в километр шириной, коридору, залитому чудесным золотым светом, громко хохотал и во все горло выкрикивал признания. |
| He was confessing everything, even the things he had succeeded in holding back under the torture. | Он признавался во всем -- даже в том, что сумел скрыть под пытками. |
| He was relating the entire history of his life to an audience who knew it already. | Он рассказывал всю свою жизнь -- публике, которая и так все знала. |
| With him were the guards, the other questioners, the men in white coats, O'Brien, Julia, Mr Charrington, all rolling down the corridor together and shouting with laughter. | С ним были охранники, следователи, люди в белом, О'Брайен, Джулия, мистер Чаррингтон -все валились по коридору толпой и громко хохотали. |
| Some dreadful thing which had lain embedded in the future had somehow been skipped over and had not happened. | Что-то ужасное, поджидавшее его в будущем, ему удалось проскочить, и оно не сбылось. |
| Everything was all right, there was no more pain, the last detail of his life was laid bare, understood, forgiven. | Все было хорошо, не стало боли, каждая подробность его жизни обнажилась, объяснилась, была прощена. |
| He was starting up from the plank bed in the half-certainty that he had heard O'Brien's voice. | Вздрогнув, он привстал с дощатой лежанки в полной уверенности, что слышал голос О'Брайена. |
| All through his interrogation, although he had never seen him, he had had the feeling that O'Brien was at his elbow, just out of sight. | О'Брайен ни разу не появился на допросах, но все время было ощущение, что он тут, за спиной, просто его не видно. |
| It was O'Brien who was directing everything. | Это он всем руководит. |
| It was he who set the guards on to Winston and who prevented them from killing him. | Он напускает на Уинстона охранников, и он им не позволяет его убить. |
| It was he who decided when Winston should scream with pain, when he should have a respite, when he should be fed, when he should sleep, when the drugs should be pumped into his arm. | Он решает, когда Уинстон должен закричать от боли, когда ему дать передышку, когда его накормить, когда ему спать, когда вколоть ему в руку наркотик. |
| It was he who asked the questions and suggested the answers. | Он задавал вопросы и предлагал ответы. |
| He was the tormentor, he was the protector, he was the inquisitor, he was the friend. | Он был мучитель, он был защитник, он был инквизитор, он был друг. |
| And once--Winston could not remember whether it was in drugged sleep, or in normal sleep, or even in a moment of wakefulness--a voice murmured in his ear: | А однажды -- Уинстон не помнил, было это в наркотическом сне, или просто во сне, или даже наяву, -- голос прошептал ему на ухо: |
| 'Don't worry, Winston; you are in my keeping. | "Не волнуйтесь, Уинстон, вы на моем попечении. |
| For seven years I have watched over you. | Семь лет я наблюдал за вами. |
| Now the turning-point has come. | Настал переломный час. |
| I shall save you, I shall make you perfect.' | Я спасу вас, я сделаю вас совершенным". |
| He was not sure whether it was O'Brien's voice; but it was the same voice that had said to him, | Он не был уверен, что голос принадлежит О'Брайену, но именно этот голос сказал ему семь лет назад, в другом сне: |
| 'We shall meet in the place where there is no darkness,' in that other dream, seven years ago. | "Мы встретимся там, где нет темноты". |
| He did not remember any ending to his interrogation. | Он не помнил, был ли конец допросу. |
| There was a period of blackness and then the cell, or room, in which he now was had gradually materialized round him. | Наступила чернота, а потом из нее постепенно материализовалась камера или комната, где он лежал. |
| He was almost flat on his back, and unable to move. |