– «Считать генсека идеалистом, сражающимся за свободу вопреки всему, впрочем, тоже не стоит – бесцензурное телевидение было его надежным соратником в борьбе внутри Политбюро». По вашим словам выходит, что мотивы у горбачевской гласности, оказывается, были вполне прозаические…
– Более того, как только телевидение начинало задевать лично Михаила Сергеевича, он воспринимал гласность весьма условно. Но сначала он действительно всячески поощрял все новаторское в телевидении, в частности программу «Проблемы. Поиски. Решения». Еженедельный выход в прямой эфир по пять-шесть министров во главе с заместителем председателя правительства, где они два с половиной часа отвечали на вопросы. Вопросы, как правило, острейшие. Вознесенский – его отец был расстрелян по знаменитому «ленинградскому делу» – был ведущим этой телепередачи. Все кассеты с записями этих программ я отправлял Горбачеву – прямой эфир он мог смотреть не всегда, и они с Раисой Максимовной их смотрели дома. Она же подсказала Горбачеву, что эти просмотры могут быть мотивом для пересмотра его оценок некоторых министров. А когда произошел случай с Шеварднадзе, о котором я вам рассказал, и я поставил Михаила Сергеевича в известность о желании Листьева и Любимова дать повтор летнего «Взгляда» с интервью Шеварднадзе в самолете, Горбачев мне резко сказал: «Хватит «Взгляду» издеваться над президентом и правительством! Если бы я себя не считал демократом, я бы его уже давно закрыл! Они последние полтора года, являясь рупором Демократической партии России, являясь членами депутатской группы этой партии, на федеральные деньги воюют со мной и правительством. Ты им это разъясни! Это недопустимо! Это не демократия!»
Раньше бы он, может, и не обратил бы на все это внимания, но поскольку наступил период острейшего противостояния с Ельциным, Горбачев такие вещи уже терпеть не мог. При этом важный нюанс: «Взгляд» я не закрывал. Я потребовал от них заключения договора, где было бы записано, что у «Взгляда» остается полная свобода выбора проблематики, что они могут критиковать все, что угодно, но «Взгляд» не должен позволять себе откровенных антипрезидентских выпадов. Договор они не подписали. Ушли с телевидения, но продолжали готовить на деньги государства программу «Взгляд» и показывать ее на различных московских вечерах. Развешивали объявления: сегодня там-то и там-то «Взгляд» из подполья»; к примеру, в «Доме кино». Вместе с ними выступали какие-нибудь артисты или музыканты. Вход платный. Кроме того, они стали продавать за рубеж довольно грязные сюжеты о советской действительности.
– Вы упомянули Раису Максимовну… Правда ли, что на ваш вопрос, зачем Горбачев всюду берет с собой жену, Михаил Сергеевич ответил: «…когда я без нее, я могу работать только на 40 процентов своего интеллектуального потенциала»?
– Правда, была такая фраза. А дело было так. К нам на телевидение регулярно приходило 50–60 тысяч писем в месяц с протестом, что Раиса Максимовна появляется с Горбачевым в кадре «в голосе», как говорят профессионально, то есть одновременно с ним говорит. Я тоже чувствовал, что это становится фактором, влияющим на популярность Горбачева, на отношение к нему в народе. И однажды я с большой пачкой наиболее характерных писем специально приехал к Михаилу Сергеевичу. Горбачев мне говорит: «Ты такой же обыватель, как и другие. Во всем мире ездят с женами…» Я: «Во всем мире ездят с женами в зарубежные поездки, но не по колхозам и совхозам. К тому же в поездках бывает всякое, помните случай в Раменском?..» А в подмосковном Раменском, куда Горбачев приехал с женой, было сыро, грязь… Раиса Максимовна поскользнулась и упала. Это было снято, но тут же, естественно, мною конфисковано и отослано Горбачеву. Все их совместные поездки мы тщательнейшим образом контролировали и старались не давать в прямом эфире, потому что иногда были позорнейшие накладки.
Помню, когда к нам с официальным визитом приехал Рональд Рейган, Раиса Максимовна вдруг решила в компании жены президента США Нэнси съездить на советско-американскую выставку в Сокольники, приуроченную к этому событию. Наши сотрудники едва успели за ними, бежали, снимали на ходу, но к программе «Время» успели. Но тут выясняется, что «в голосе» дать Раису Максимовну мы не можем по причине того, что она постоянно ошибалась и вместо «советско-американские отношения» говорила «советско-армянские отношения». Технологически ликвидировать эту ошибку в принципе было можно, но для этого нужны были монтажные перекрытия – то есть нужно было сделать дополнительную подсъемку, где бы Раиса Максимовна сказала эту фразу правильно, и ею накрыть ошибочную. Но такой подсъемки из-за спешки Горбачевой сделать не удалось и накрывать оговорку было нечем. Убедился в этом и присутствовавший в телецентре помощник Горбачева. Тем не менее спустя 20–25 минут после начала программы «Время» мне звонит сам Михаил Сергеевич: «Неужели ты ничего не можешь придумать? Поставь ее куда-нибудь в отдел культуры, после спорта, перед погодой… она должна быть в эфире!». Вот что значит непосредственное влияние Раисы Максимовны; что у Михаила Сергеевича в такие моменты происходило в мозгах, мне сказать трудно. Я звоню своему помощнику: «Срочно найдите советский и американский флаги. Оператора вместе с ними в студию! В прямом эфире возьмете эти флаги в кадр. Перебивками ошибочных фраз Раисы Максимовны будут флаги». Затем, чтобы оттянуть время, мы добавляем в программу несколько резервных сюжетов, которые показывать не собирались. В результате раздел «Культура» открывается репортажем о посещении советско-американской выставки Раисой Горбачевой и Нэнси Рейган. В тот момент, когда Раиса Максимовна делала свою оговорку, режиссер микшировал звук, и в кадре появлялись советско-американские флаги, а затем мы вновь выходили на звук и дальше можно было продолжать с любой фразы. После окончания сюжета мне перезванивает Горбачев: «Чего ж ты такой капризный? Вышло ведь!» Пришлось ему подробно обо всем рассказать.
– Помнится, вас, Леонид Петрович, обвиняли в том, что во время выступления в конце 1980-х опального Ельцина в американском университете вы его с помощью телехитростей «сделали пьяным», а трезвым не показывали вовсе…
– Мы пустили практически все сюжеты о тогдашнем пребывании Ельцина в Америке, в том числе его облет на самолете статуи Свободы. Не пустили в эфир только один позорнейший сюжет, когда Ельцин в Нью-Джерси под сильным подпитием спустился по трапу на поле аэродрома, где его встречали официальные лица и пять мисс Мира, и пошел писать на колесо самолета. Это было снято телевидением, но в наш эфир, конечно, не пошло. В отличие, кстати, от Америки, где этот кошмар был показан. А что касается выступления Ельцина в американском университете… Накануне его только в 5 утра уложили спать, рано подняли и очень боялись, что он не дойдет до трибуны. Но он дошел и выступал… Мы это показали. После этого ко мне приходит комиссия, которую уполномочил Верховный Совет России, чтобы разобраться с безобразием, почему показали пьяного Ельцина. При этом у депутатов есть подозрения, что это монтажные хитрости. Я распорядился выдать Ярошевской, которая возглавляла эту комиссию, все исходники. Но кроме тех, что лежали у меня в сейфе: у Ельцина ведь было много проделок наподобие «хождения под колесо». Ну, например, когда Ельцин был с визитом в Киргизии, во время официальных проводов в самолет его несли на носилках, при этом Акаев (в то время президент Киргизии. – Авт.) шел сзади и держал под козырек. И это тоже было снято. Иностранные журналисты, которые, конечно, потом показали этот сюжет, спрашивали у Акаева: «А зачем вы честь отдавали? Вы же не военный». Он отвечает: «Для меня это не важно. Я провожал своего гостя, руководителя большой державы, которого я должен уважать в любом состоянии». Так вот, возвращаясь к той комиссии Верховного Совета… Они убедились, что съемка подлинная, а я им сказал напоследок: «Не изобретено еще в мире такого оборудования, чтобы пьяного на телеэкране можно было сделать трезвым и наоборот. А теперь наберитесь терпения…» – И я открыл сейф и показал им те два сюжета, про колесо и носилки.
Кроме того, что должны быть какие-то моральные нормы на телевидении, что можно показывать, а что нет, я знал еще одну важную вещь. Наш сердобольный народ устроен сложно: если будет валяться пьяный, его поднимут, оботрут, дадут водички. Показывать пьяного по телевизору – это не тот способ, чтобы дискредитировать его личность в нашей стране. Горбачев этой особенности нашего народа не понимал. Теперь он горько сожалеет, что не отправил Ельцина послом в какую-нибудь страну, а тогда был очень самоуверенным по отношению к Борису Николаевичу и не считал его настолько опасным, чтобы куда-нибудь отсылать. Горбачев полагал, что у Ельцина столько личных недостатков, в том числе и его пьянство, что в народе его никогда не полюбят. При этом Михаил Сергеевич не заметил, что в действительности его рейтинг опустился настолько низко, что на его фоне не так сложно было стать популярным даже Ельцину.
Москва, август 2010 г.
Анатолий Лукьянов
Лукьянов Анатолий Иванович – бывший Председатель Верховного Совета СССР. Родился 7 мая 1930 г. в Смоленской области. Доктор юридических наук, профессор МГУ. Привлекался к уголовной ответственности по делу о ГКЧП.
– Когда, кем и с какой целью был создан ГКЧП?
– 28 марта 1991 года в Ореховом зале Кремля обсуждалось положение в стране. На этом совещании Горбачев создал комиссию под руководством Геннадия Ивановича Янаева, в которую за исключением Стародубцева и Тизякова вошли все будущие члены ГКЧП: Янаев, Язов, Крючков, Павлов, Пуго, Шенин, Болдин. Эта комиссия по изучению возможности введения чрезвычайного положения в СССР имела даже свою печать. После совещания у Горбачева члены созданной комиссии перешли в кабинет Янаева, где договорились, что сотрудники Крючкова, Пуго и Болдина проработают форму введения чрезвычайного положения в стране. Собиралась эта комиссия дважды: у Янаева и у Язова.