у дому!“ [Иванов И. Анафема. С 212.]
По свидетельству М. Матюшина, колонна „растянулась километра на два“. [Кровавый октябрь. С. 36 (М. Матюшин). ] По свидетельству А. Коренева, „когда колонна демонстрантов растянулась на Крымском мосту, стало видно, что в ней тысяч 200“. [Площадь Свободной России. С. 68 (А Коренев). ] И. М. Братищев считает, что в прорыве участвовало не менее 300 тысяч. [Запись беседы с И. М. Братищевым. Санаторий „Подмосковье“. 27 августа 2006 г. // Архив автора. ] „Сто, двести или даже более тысяч“ называет Т. И. Денисенко. [ДенисенкоТ.И. Записки очевидца // Сайт „Октябрьское восстание 1993 года“.]
Насколько можно верить названным цифрам?
Для того чтобы понять это, необходимо учесть, что от Октябрьской площади до Белого дома около 3 километров. Это максимум 3–4 тысячи шеренг. В самом широком месте Садовое кольцо имеет 16 полос: 8 с одной стороны и 8 с другой. Это — около 32 метров, то есть не более 40–50 человек в одном ряду. Следовательно, если бы демонстранты заполнили все пространство от Октябрьской площади до Белого дома, их могло быть максимум 120–200 тысяч.
Между тем и шеренги были уже, и расстояние между ними больше, и длина колонны меньше. Даже если допустить, что колонна занимала половину пути, взять в шеренге 30 человек и расстояние между ними около метра, мы получим не более 50 тысяч человек. Поэтому можно утверждать, что, по самым оптимистическим расчетам, в шествии принимали участие не сотни, а несколько десятков тысяч демонстрантов.
Э. 3. Махайский утверждает, что на Октябрьской площади собралось 16–17 тысяч человек, из которых на Крымский вал ушли „примерно 10–12 тыс.“, а около 5–6 тысяч человек остались на площади митинговать. [Махайский Э.3. Две недели на площади… // Сайт „Октябрьское восстание 1993 года“.] Примерно так же (10- 15тысяч) определял численность демонстрантов, направившихся к Белому дому А. Колганов. [Бузгалин А., Колганов А. Кровавый октябрь в Москве. С 55–56 (А. Калганов). ] По мере приближения к Белому дому численность демонстрантов увеличивалась.
А. С. Куликов пишет, что, когда ему стало известно о прорыве заграждений на Крымском мосту, он пережил шок.
Но, подчеркивает он, „в тяжелой ситуации я никогда не теряю самообладания. Это не хвастовство, а просто свойство моего характера. Кто-то начинает терять голову, кто-то махнет для уверенности стакан-другой водки. Но именно тогда — получив известие о прорыве цепочки на Крымском мосту — первый и последний раз в жизни я испытал удар, который едва смог выдержать. Просто и отчетливо вдруг встали перед глазами все последующие события. Наступила какая-то странная, опустошительная ясность в душе. То удивительное состояние, когда окружающий тебя воздух будто утрачивает жизнь и уносится в широко распахнутые двери, вслед за вышедшими по твоей воле людьми. И в этом пространстве, где ты остаешься в одиночестве, мгновенно текут секунды, и ты начинаешь осознавать, что собственная жизнь уже мало что значит для тебя. Легче протянуть руку, достать пистолет и разом покончить со всем. Что это потрясение не лечится ничем, кроме как выстрелом, который будет оглушительным и дымным в этом кабинете на Красноказарменной улице, но в нем будет достаточно силы, чтобы перенести меня туда, где все происходящее уже не имеет ни цены, ни смысла, ни боли“. [Куликов А.С. Тяжелые звезды. С 174.]
„Вот через что я прошел в ту минуту, — пишет А. С. Куликов, — и запомнил ее на всю жизнь. В тот момент действительно все выскочили из кабинета передать информацию, что прорвана цепочка. Люди ушли передавать приказ о перемещении отряда „Витязь“ и о подготовке резервов в Московском округе. Именно тогда я понял, что могу сейчас взять и застрелиться“. [Там же.]
Что же так потрясло А. С. Куликова? Ведь еще несколько минут назад он прозорливо разгадал коварный замысел противника и не мог не понимать, что в те считаные минуты, которые оставались для выхода демонстрантов на Крымский мост он, захваченный таким поворотом дел врасплох, ничего не может сделать, чтобы остановить их на мосту. Почему же его рука не потянулась к пистолету тогда? И почему она потянулась к нему через 10–15 минут, когда у него еще было время, чтобы усилить оцепление Белого дома и задержать демонстрантов на Садовом кольце? Ответ на эти вопросы может быть только один: все это не более чем художественный вымысел, чтобы придав поведению генерала элемент благородства.
Но послушаем его дальше.
Узнав о произошедшем на Крымском мосту, пишет он, „я позвонил заместителю министра внутренних дел России генералу Александру Куликову, чтобы поделиться своей обеспокоенностью“, но, если верить Анатолию Сергеевичу, его однофамилец „раздраженно“ отрезал: „…Не вмешивайся. Там есть кому командовать! Там генерал Панкратов“». [Там же. С. 173.]
«Что я мог противопоставить этой кабинетной уверенности в сверхъестественные возможности Панкратова? — восклицает А. С. Куликов. — Чем я мог помочь своим безоружным солдатам, которых в эти минуты ДАВИЛИ МАШИНАМИ[Действительно, имеются сведения, что именно на Крымском мосту демонстрантами был захвачен первый грузовик (Контраргументы и факты. № 1). Но это произошло уже после того, как был смят омоновский кордон. Поэтому использовать его для прорыва заграждения демонстранты не могли. ] и буквально сметали на своем пути ожесточенные люди?… Все, что мог в эту минуту, так это связаться с генералом Анатолием Романовым, своим заместителем, находящимся на передовом командном пункте в мэрии Москвы, и проинформировать его о том, что стало мне известно в последний момент». [Куликов А.С. Тяжелые звезды. С. 173.]
Как мы знаем, распоряжение подготовить «схему оцепления» Октябрьской площади ГУВД Москвы получил еще 2 октября, планы организаторов Всенародного вече были известны заранее, и, несмотря на это, в самый решающий момент на Крымском мосту оказалось лишь около 330 бойцов внутренних войск. [Гликин М., Костюков А.,Леонтьев Я., Медовой И., Сигал Л. Октябрь 1993 пять лет спустя Загадки остаются // Общая газета. 1998. № 39 1–7 октября.]
Между тем, как уже отмечалось, к 14.00 на Житной улице, непосредственно около Октябрьской площади, находилось не менее тысячи омоновцев. К этому следует добавить, что тогда же в ожидании команды на Крымском валу за Домом художника стояли еще 3,5 тысячи омоновцев. [Озеров В. Черный октябрь // Мысль. 1993. № 20–21 (42–43). С 6.] Этих сил вполне было достаточно, чтобы если не остановить, то по крайней мере надолго задержать демонстрантов на Крымском валу.
Крымский мост можно было сделать неприступным и без этих сил. Для этого достаточно было перегородить его грузовиками, которые тоже стояли на Октябрьской площади и на Крымском валу в бездействии.
Все это дает основание думать, что милиция лишь имитировала стремление остановить демонстрантов. Подобные мысли у некоторых демонстрантов появились почти сразу же:
«Уже на Крымском мосту, — вспоминает один из очевидцев, закрадывалось сомнение — что-то необычно легко прорываются заслоны. Что-то палят, палят „черемухой“ а в толпу падают всего 2–3 шашки. Никого не останавливают, только подзадоривают». [Там же.]
Знакомство с дальнейшим развитием событий еще более усиливает эти сомнения.
Толпу можно было задержать у Парка культуры и на Зубовском бульваре, пишет А. Тарасов, но никто сделать этого даже не попытался. [Тарасов А. Провокация С. 15.]
Захваченная врасплох на Октябрьской площади, пытавшаяся, но не сумевшая остановить демонстрантов на Крымском мосту милиция, утверждает А. Черкасов, смогла мобилизовать дополнительные силы лишь к тому времени, когда демонстранты подошли к Зубовской площади. [Черкасов А… Работа над ошибками//Сайт «Октябрьское восстание 1993 года».]
Между тем, по свидетельству В. Г. Уражцева, у метро «Парк культуры» была сделана новая попытка остановить колонну. Снова кто-то запел «Варяга», и демонстранты опять пошли на штурм милицейского заслона. «Завязалась драка», и заслон был прорван в несколько минут. [Уражцев В. «У меня было разрешение на этот митинг» // Столица 1994. Февраль.]
Поэтому, когда сюда подошли другие демонстранты, они увидели здесь остановленные троллейбусы и военные грузовики. [Иванов И. Анафема. С. 148.] «Машин очень много, — вспоминает А. И. Колганов, — они стоят вдоль Садового кольца. Из них и не пытаются выстроить заграждение (как это делалось неоднократно в других местах)». Между тем, «машин достаточно, чтобы заграждение получилось практически непреодолимым». [Бузгалин А. КолгановА.Кровавый октябрь в Москве. Хроника, свидетельства. Анализ событий М., 1994. С. 56.]
Милицейский заслон, отмечает Т. И. Денисенко, «фактически… бежал, как мне показалось, легко уступив дорогу демонстрантам. Однако люди озлобились. Ведь никто не был вооружен, и поэтому, когда слева по пути оказался строительный забор, реконструкции какого-то здания, мужчины бросились на него, повалили и стали „вооружаться“. Кто доской, кто трубой, кто чем мог. Мой муж тоже вооружился: „Не допущу, чтобы меня убивали безоружным!“ Демонстрация удваивалась и утраивалась. После Крымского моста присоединилось еще очень много людей». [ДенисенкоТ.И. Записки очевидца // Сайт «Октябрьское восстание 1993 года».]
«За мостом, — пишет В. Масленников, — на наших глазах из рядов демонстрантов выбежало несколько парней, они открыли кабины у одного из стоявших военных грузовиков, завели его и, водрузив красный флаг, двинулись во главе колонны». [Масленников В. Перед расстрелом // Советская Россия. 1996. 3 октября.]
Заслон на Крымском мосту был прорван около 14.40, а через десять-пятнадцать минут демонстранты уже подошли к Зубовской площади. [Куликов А.С. Тяжелые звезды С. 174.] Как мы уже знаем, они двинулись на Садовое кольцо около 14.15. Однако из справки ГУК ВВ МВД РФ от 3 октября 1993 года явствует, что старший начальник ГУВД Москвы В. И. Панкратов отдал распоряжение о переброске резервов из зоны 2 (300 военнослужащих) и зоны 6 (50 военнослужащих) лишь в 14.35. [Иванов И. Анафема. С. 148.] Безоружные солдаты прибыли на Зубовскую площадь, где до этого находился обычный милицейский наряд, только в 14.50, то есть когда туда уже подходила колонна демонстрантов. [Куликов А.С. Тяжелые звезды. С. 174.]^94^ Этих 350 человек было явно недостаточно, чтобы остановить многотысячную колонну демонстрантов.