Спрятавшись всем телом за телеграфным столбом и стоячей афишей коммунистической партии, Усикава не спускал глаз с двери закусочной. Зеленым шарфом обвил шею до самого носа и обе руки засунул в карманы куртки. Почти не шевелился, разве что иногда добывал из кармана туалетную бумагу и вытирал нос. Иногда со станции Коэндзи ветер приносил объявления через громкоговоритель. Некоторые из прохожих, заметив Усикаву в полумраке, от напряжения прибавляли ходу. Его лицо никто из них не видел, но приземистая фигура Усикавы, что была видна им, словно зловещая кукла, их пугала.
«Собственно говоря, что Танго там пьет и ест?» — думал Усикава. И чем больше думал, то все больше становился голодным и холодным. Но не мог не давать волю воображению. О чем-либо, а не обязательно о горячем саке и рисе с курицей. Хотелось забраться куда-нибудь в теплое помещение и съесть чего-то обычного. Но стоя в темноте, на ветру, он мог вытерпеть все, кроме подозрительных взглядов прохожих.
Однако другого выбора у Усикавы не было. Ничего другого не оставалось, как, стоя на холоде, ждать, когда Тэнго закончит кушать и выйдет из закусочной. Усикава вспомнил дом в Тюоринкане и его обеденный стол. Каждый вечер на нем, как он помнил, была горячая пища. Но какая, он не мог вспомнить. «А что же я тогда ел?» — вспоминал Усикава. Казалось, будто все это происходило в предыдущей жизни. У него был обеденный стол с горячими блюдами в новом доме в пятнадцати минутах ходьбы от станции Тюоринкан по линии Одакю. Имел двух маленьких дочерей, которые играли на пианино, небольшой дворик с газоном и породистого щенка, что по нему бегали.
Через тридцать пять минут Тэнго вышел из закусочной. «Неплохо. А могло бы быть хуже, — убеждал себя Усикава. — Несчастных долгих тридцать пять минут — это гораздо лучше, чем несчастный длинный час». Усикава замерз, и только его уши еще не окоченели. Пока Тэнго находился в закусочной, на ее пороге не появился никто из посетителей, кто мог бы привлечь внимание Усикавы. Зашла только одна молодая парочка. Но никто не выходил. Очевидно, Тэнго ни с кем не встречался. Усикава последовал за ним, как и прежде, сохраняя соответствующую дистанцию. Тэнго пошел той же самой дорогой, которой пришел. Возможно, собирался вернуться домой. Однако на полпути он повернул на незнакомую для Усикавы улицу. Видимо, пошел домой другой дорогой. По-прежнему сзади казалось, что его фигура с широкой спиной углубилась в размышления. Вроде, еще глубже, чем в прошлый раз. Тэнго уже не оглядывался. Поглядывая на окружающий пейзаж и прочитывая номера домов, Усикава пытался запомнить его маршрут, чтобы на следующий день самому пройти по нему еще раз. Усикава не был знаком с этой местностью, но каждый раз усиливающийся непрерывный грохот машин, похожий на шум водяного потока, подсказывал ему, что он приближается к 7-й кольцевой дороге.
«Неплохо, — подумал Усикава. — Он куда-то направляется. Я так и думал. Получается, небесполезным была моя слежка».
Тэнго быстрым шагом проходил по улице жилого района. Был субботний вечер с холодным ветром. Люди замкнулись в теплых квартирах и сидели перед телевизорами с горячими напитками в руках. По улице почти никто не шел. Усикава следовал за Тэнго на достаточном расстоянии. В целом, следить за ним было легко. Мощный, высокого роста, он не терялся даже в толпе. Уходя, ничего лишнего не делал. Слегка опустив голову, всегда о чем-то думал. Был искренним, честным человеком. Неспособным что-то скрывать. «В отличие от меня», — заметил Усикава.
Скрывать любила и бывшая жена Усикавы. Не просто любила, а не могла без этого жить. От нее не удавалось получить точного ответа даже на вопрос: «Который сейчас час?». И в этом она отличалась от Усикавы. Он-то скрывал, только если была необходимость. Только когда этого требовала работа. Если бы кто-то спросил его, сколько сейчас времени, он, конечно, ответил бы точно, если не было причины лгать. И делал это любезно. А вот жена в любой ситуации, по любому поводу всегда врала. Ревностно скрывала даже то, что этого не требовало. И скрыла, что старше его на семь лет. Он понял это только тогда, когда они подали заявление о регистрации брака, но сделал вид, что ничего не заметил. Не мог понять, зачем было лгать о том, что когда-то обязательно откроется. Ведь его не беспокоила разница в их возрасте. А волновало многое другое.
Чем дальше от станции, тем меньше людей попадалось на улице. Вскоре Тэнго зашел в маленький парк. Неказистый детский парк в жилом массиве. Безлюдный. «Это же естественно, — подумал Усикава. — Немного найдется людей, которые хотели бы провести некоторое время в детском парке декабрьским вечером под холодным ветром». Тэнго прошел под холодным светом уличного фонаря и направился к детской горки. Стал на ее ступеньки и поднялся наверх.
Спрятавшись в тени телефона-автомата, Усикава следил за поведением Тэнго. «Детская горка? — Усикава поморщился. — Зачем в такой холодный вечер взрослому человеку залезать на детскую горку? Ведь путь до дома, в котором живет Тэнго, неблизкий. Наверное, он нарочно пришел сюда с определенной целью». Парк нельзя было назвать привлекательным. Маленький, запущенный. С детской горкой, двумя качелями, маленькими перекладинами и песочницей. С одним фонарем, как будто освещающим край света, и неуклюжей, безлистной дзельквой. Замкнутая общественная уборная будто стала полотном для неприличных надписей. Ничто здесь не могло ни успокоить человеческой души, ни разбудить ее воображения. Хотя, возможно, кое-что из этого можно было бы найти ранним маем. Но только не ветряным декабрьским вечером.
«Неужели Тэнго договорился с кем-то встретиться в этом парке? Неужели ожидает его прихода? Вряд ли», — решил напоследок Усикава. В поведении Тэнго ничего об этом не свидетельствовало. Зайдя в парк, он не обратил внимания на другие спортивные снаряды, а направился к детской горке. Казалось, более ничего другого не имел в мыслях. «Тэнго пришел сюда, чтобы подняться на детскую горку», — твердо решил Усикава.
Возможно, Тэнго издавна понравилось, поднявшись туда, предаваться размышлениям. Может, детская горка в вечернем парке лучше подходила ему для решения математических уравнений и придумывания сюжета художественного произведения. Видимо, его мозг работал энергично, когда вокруг него становилось все темнее, ветер холоднее, а парк принимал еще более запущенный вид. Усикава не представлял себе, о чем думают и как размышляют обычно писатели или математики. Его практический ум только подсказывал ему, что при любых условиях нужно упорно следить за поведением Тэнго. Стрелки часов как раз показывали восемь.
Тэнго сидел на детской горке, согнув свою большую фигуру. И смотрел на небо. Иногда вертел головой влево-вправо, но потом, сосредоточив внимание в одном направлении, больше не отрывал от него глаз. Его голова не шевелилась. Усикава вспомнил популярную некогда сентиментальную песню Кю Сакамото [20] с таким началом: «Посмотри на звезды в ночном небе, на маленькие звезды». Остальных слов этой песни он не знал. Да и не очень хотел знать. Сентиментальность и чувство справедливости нисколько его не касались. Неужели Тэнго смотрел на звезды в ночном небе по какому-то сентиментальному поводу?
Усикава тоже поднял взгляд на небо. Однако звезд не увидел. Мягко говоря, квартал Коендзи в столичном районе Сугинами не годился для наблюдения звездного неба. Неоновые огни и уличное освещение придавало небу удивительный окрас. Может быть, некоторые люди, напрягая зрение, распознавали там несколько звезд. Но для этого, наверное, им была нужна чрезвычайная острота зрения и сосредоточенность. К тому же в этот вечер облака двигались, как никогда, быстро.
Но все равно Тэнго сидел невозмутимо на детской горке, приковав взор к одному месту в вечернем небе.
«Не человек, а какое-то сплошное недоразумение, — подумал Усикава. — Да разве таким ветренным зимним вечером есть необходимость залезать на детскую горку, чтобы смотреть на небо и думать? " Однако у него не было оснований, чтобы ругать Тэнго. Задача Усикавы состояло в том, чтобы следить за ним. А за любые неприятные последствия для него Тэнго не отвечал. Как свободный гражданин, он имел право разглядывать небо с любимого места в любое время года.
Усикава почувствовал, что замерзает. Он уже давно хотел справить малую нужду. Но приходилось терпеть. На общественной уборной висел огромный замок. И хотя прохожих не было видно, Усикава не мог этого сделать за кабиной телефона-автомата.
«А не лучше ли поскорее отсюда убраться? — переминаясь с ноги на ногу, думал Усикава. — Тэнго, хоть ты и думаешь, углубляешься в сантименты и наблюдаешь небесные тела, все равно ты, наверное, замерз. Лучше бы ты вернулся домой и погрелся. Дома бы тебе было гораздо лучше, чем здесь, даже если там тебя никто не ждет».
Однако Тэнго не собирался вставать. Наконец он перестал смотреть в ночное небо и взглянул на дом через дорогу. Новый, шестиэтажный, со светом в половине окон. Тэнго пристально в него всматривался. Это же попытался сделать Усикава, но ничто в нем не привлекло к себе его внимание. Обыкновенный дом, каких много. Не фешенебельный, но достаточно высокого класса. Замечательного дизайна, с дорогой облицовочной плиткой. С хорошим освещенным парадным входом. Не то что дешевый, почти развалюха, дом, где жил Тэнго.
Поглядывая на этот дом, Тэнго, наверное, мечтал в нем жить. Ну нет, вряд ли. Насколько было известно Усикаве, Тэнго не придавал особого значения выбору жилья. Так же равнодушно относился к одежде. И, пожалуй, не испытывал особого недовольства проживанием в теперешнем дешевом доме. Довольствовался тем, что имел над головой крышу, чтобы укрыться от холода. Он был именно таким человеком. И, конечно, на детской горке думал о чем-то совсем другом.
Некоторое время посмотрев на окна дома, он снова перевел свой взгляд на небо. Так же сделал и Усикава. С того места, где спрятался Усикава, открывалась только половина неба, а вторую заслоняли ветви дзельквы, электрические провода и здания. Поэтому Усикава не знал, какую часть неб