[39].
— А какие там у вас пистолеты? «Беретта»?
— Ну да, сейчас уже всем такие выдают. Хотя для меня «беретта» тяжеловата. Если с полной обоймой таскать — за килограмм зашкаливает.
— С полной обоймой — восемьсот пятьдесят грамм, — поправила Аомамэ.
Аюми смерила ее таким взглядом, словно проверяла качество дорогих часов в крутом магазине.
— А ты откуда такие подробности знаешь?
— Давно оружием интересуюсь. Хотя, конечно, стрелять еще ни разу не довелось.
— Вон как, — как будто успокоилась Аюми. — Я, если честно, из пистолета люблю пострелять. «Беретта», конечно, тяжеловата, зато отдача не такая сильная, как в револьверах. А значит, и девчонке небольшого роста стрелять из нее сподручнее. Только мое тупое начальство об этом даже не задумывается. У них только одно в башке: как можно бабе пистолет доверять? А все потому, что начальники в нашей полиции — сплошь половые фашисты. Я ведь и на курсах в академии считалась лучшей, любого мужика могла за пояс заткнуть. Хоть бы кто оценил! А слышала я только сексуальные подначки. Что-нибудь типа: «Эй! Слишком мелкой дубинкой в спортзале машешь, заходи вечерком — покажу побольше!» — и прочая фигня. Не полиция, а варвары средневековья…
Аюми достала из сумочки пачку «Вирджинии слимз», привычным жестом поднесла ко рту сигарету, прикурила от узенькой золотой зажигалки. И, выпустив в потолок струйку дыма, вздохнула.
— А с чего ты вдруг решила податься в полицию? — спросила Аомамэ.
— Да поначалу не сильно рвалась. Просто не хотелось в какой-нибудь унылой конторе бумажки перекладывать. А у меня и специальных знаний-то никаких нет. Значит, и выбирать особо не из чего. Вот на последнем курсе института и решила поступить в академию. Тем более что и в семье у меня почему-то сплошь полицейские. Представляешь — и отец, и старший брат. И дядя тоже. Наша полиция — это такое общество в обществе: если много родственников-полицейских, тебя гораздо быстрей туда примут.
— Семейка жандармов? — уточнила Аомамэ.
— Именно так! Только знаешь, до того как во все это влезть, я даже не подозревала, что в полиции столько сексистов. Женщина-полицейский для них — гражданин второго сорта. Ей не доверяют ничего, кроме самой тоскливой рутины — вроде выездов на ДТП, ковырянья в бумажках, проверки безопасности в школах или обыска задержанных женщин. И в это же время мужикам — полным бездарям — дают интересные задания одно за другим. Сверху только и слышишь: «Женщинам и мужчинам предоставлены равные шансы на интересную работу». Но все это полная фигня. Чем дольше служишь, тем меньше охота выкладываться. Понимаешь?
Аомамэ кивнула.
— Просто крыша съезжает, — добавила Аюми. — Честное слово.
— А парня у тебя нет?
Аюми нахмурилась и уставилась на сигарету, зажатую в пальцах.
— Когда ты женщина-полицейский, завести себе любовника не так уж просто. Время службы не нормировано, с обычными служащими график не совпадает. А если и затеплится с кем-нибудь… Как только обычный мужик узнает, что служишь в полиции, его сразу куда-то смывает, точно краба морским прибоем. Полная задница, согласись?
Аомамэ понимающе кивнула.
— Похоже, остается только служебный роман, — продолжала Аюми. — Но и для него подходящего мужика черта с два отыщешь. Потому что вокруг одни импотенты, способные только на сальные шуточки. Или дебилы с рожденья — или карьеристы до последнего вздоха, третьего не дано. И вот такие отморозки обеспечивают безопасность нашего общества! Представляешь себе будущее этой страны?
— Но ведь ты привлекательная, — удивилась Аомамэ. — И мужикам должна нравиться.
— Бывает, и нравлюсь. Покуда не скажу, где работаю. Потому в таких барах и выдаю себя за страхового агента.
— И часто сюда приходишь?
— Ну, не то чтобы часто. Иногда… Иногда просто хочется секса, — призналась Аюми. — Просто мужика. Причем довольно регулярно. Когда накрывает, я выпиваю для храбрости, надеваю белье посексуальнее и прихожу сюда. Нахожу подходящего мужика, провожу с ним ночь. И обеспечиваю себе хорошее настроение на ближайшее время. Никакого блядства, никакой нимфомании. Просто выпускаю пар. Даже хвосты обрубать не приходится. Наступает утро, возвращаешься к своим штрафам за неправильную парковку, и все… А у тебя как?
Аомамэ отпила глоток.
— Примерно так же.
— Тоже без парня?
— Стараюсь не заводить. Слишком нудно.
— Когда все время один и тот же?
— Во-во.
Аюми вздохнула.
— Иногда так охота кого-нибудь трахнуть, аж искры из глаз! — призналась она.
— Вся течешь? — уточнила Аомамэ.
— Стремлюсь заполнить собою ночь, — поправила Аюми.
— Тоже неплохо, — оценила Аомамэ.
— Но только одну. И чтоб без последствий.
Аомамэ кивнула.
Аюми легла на стойку щекой и задумалась.
— Кажется, в главном мы с тобой совпадаем, — сказала она.
— Похоже, — допустила Аомамэ. И про себя добавила: только ты полицейская ищейка, а я убиваю людей. И живем мы с тобой по разные стороны закона. Вот ведь какая задница.
— Давай так, — предложила Аюми. — Мы с тобой якобы служим в одной страховой компании. Название фирмы — секрет. Ты старше, я младше. Сегодня на фирме случился офигительный стресс, мы решили плюнуть на все, напиться и оттянуться. Как тебе такой сценарий?
— В целом звучит неплохо, — признала Аомамэ. — Только в страховании я ни бум-бум…
— А, ну в этом положись на меня. Таким штучкам меня обучать не нужно!
— Ладно, — улыбнулась Аомамэ. — Полагаюсь.
— Кстати говоря, — продолжала Аюми, — вон те два мужика за нашей спиной давно уже стреляют глазами.
Аомамэ как бы невзначай оглянулась. За столиком позади и правда сидели двое. Классические сарариманы[40], решившие отдохнуть после работы. Отутюженные костюмчики, стильные галстуки. На неудачников не похожи. Одному на вид лет за сорок, другому за тридцать. Старший худой и долговязый, на лбу залысины. Младший похож на парня, который студентом играл в команде по регби, но спорт забросил и теперь набирает вес. Хотя лицо еще юношеское, на шее уже появились складки. Что один, что другой посасывали виски с содовой, блуждая пытливыми взглядами по заведению.
— Похоже, ребята здесь не в своей тарелке, — поставила им диагноз Аюми. — Вроде повеселиться пришли, а даже с девчонками знакомиться не умеют. К тому же, по-моему, оба женаты. Так и кажется, будто их совесть мучает…
Аомамэ удивилась аналитическим способностям собеседницы. Когда это она успела подметить столько подробностей? Ведь они болтали, не закрывая рта. Может, в семейке полицейских это наследственное?
— Ну что ж, — продолжала Аюми. — Как я поняла, тебе лысоватые больше нравятся? Тогда я выбираю мускулистого. Не возражаешь?
Аомамэ еще раз обернулась. Залысины на голове у старшего смотрелись неплохо. Конечно, до Шона Коннери ему — как до альфы Центавра, но с пивом потянет. Да и чего ожидать от вечера, начавшегося под «АББУ» и «Квин»? Тут уж не до жиру.
— Конечно не возражаю. Но как мы заставим их быть активнее?
— Ну не сидеть же до рассвета, пока они созреют. Нужно самим проявлять инициативу. Веселую и дружелюбную.
— Что, серьезно?
— А как же! — кивнула Аюми. — Главное — начать разговор. О чем угодно. Это я беру на себя. А ты пока здесь посиди.
Залпом допив «Том Коллинз», Аюми потерла одну ладонь о другую. И решительно перекинула сумочку через плечо.
— Ну что? — задорно улыбнулась она. — Даешь ночь больших дубинок?
Глава 12ТЭНГОЦарство Твое пусть придет к нам
— Эри, будь добра, завари нам чаю, — попросил сэнсэй.
Поднявшись с дивана, Фукаэри вышла из гостиной и тихонько затворила за собою дверь. Сэнсэй молча ждал, пока Тэнго отдышится и придет в себя. Снял черные очки в роговой оправе, протер носовым платком стекла, водрузил назад на переносицу. По небу за окном пронеслось что-то темное. Наверное, птица. А может, из этого мира опять улетала чья-то душа.
— Извините меня, — сказал Тэнго. — Все в порядке, ничего страшного. Продолжайте, прошу вас.
Сэнсэй кивнул.
— В результате перестрелки с полицией, — продолжил он, — секта «Утренняя заря» полностью ликвидирована. Произошло это три года назад, в 1981-м. Через четыре года после того, как Эри убежала от них и стала жить у меня. Но, как ни странно, с нынешними проблемами «Утренней зари» этот инцидент никак не связан… Эри переселилась сюда в десять лет. Когда девочка вдруг появилась на пороге, на ней просто лица не было. Замкнутая от природы, она и сейчас не разговаривает с чужими людьми. Но ко мне привязалась с младенчества, и уж мы-то с нею всегда общались без проблем. Однако тогда, после побега, ребенка словно подменили. Эри будто онемела. Когда я к ней обращался, она лишь кивала или качала головой.
Речь сэнсэя ускорилась, фразы стали короче, интонации резче. Казалось, эту часть своей истории он спешил рассказать до того, как Фукаэри вернется.
— Путешествие сюда, в эти горы, ей далось нелегко. Какие-то деньги и адрес у нее были. Но вы представляете, что такое пробираться через полстраны ребенку, который вырос в полной изоляции от мира и при этом молчит как рыба? Вот так, сжимая адрес в ладошке, она пересаживалась из поезда в поезд, из автобуса в автобус, пока не добралась до этих дверей… Что с девочкой что-то неладно, я понял с первого взгляда. Адзами и женщина, что помогает нам по хозяйству, выхаживали Эри несколько дней. Когда же девочке стало легче, я позвонил в «Авангард» и попросил соединить меня с Фукадой. Однако мне сообщили, что «господин Фукада сейчас в ситуации, когда он не может подойти к телефону». А что за ситуация, уточнил я, но мне ничего не объяснили. Я попросил к телефону его жену. «Супруга также не может сейчас говорить», — сообщили мне. В итоге ни с кем из родителей Эри я так и не пообщался.