портвейном.
– Удивительно, как ты не сломал себе спину, – поделился он мыслями, разматывая моток ткани. – Я видел, с какой высоты ты рухнул. Тебе бы каскадером работать, aminche!
– Раз ты все видел, то чего же не помог?!
– А что мне надо было делать?! В полете тебя подхватить, как Супермен?
Крис фыркнул, но больше так делать не стал: от малейшего движения его будто разрывало на части. Себастьян смочил бинт алкоголем, но вдруг замешкался.
– Больно дышать?
– Еще бы!
– Наверно, ребра сломаны. И не факт, что только они, – Себ смерил его оценивающим взглядом, и Крис с ужасом осознал, к чему тот ведет. – Может, проще было бы…
– Даже не вздумай! Клянусь, если ты скажешь это, я сам сброшу тебя с дерева!
– Крис, я не знаю, как мы доберемся до фермы, когда ты в таком состоянии! Будет куда легче, если ты…
– Если я что? Умру, а затем проснусь здоровеньким? Не забывай, что даже тогда на мне исчезнут только травмы, не совместимые с жизнью. И еще кое-что: очень вероятно, что в этот раз я очнусь конченым психопатом и порешу тебя на месте!
– Ты ведь не знаешь этого наверняка, – робко возразил Себастьян.
– Я умирал слишком часто, Себ! Любой следующий раз может обернуться для меня последним. Другой Крис просто не вернет мне контроль. Этого ты хочешь? Нет? Так дай мне сюда этот чертов бинт и останови кровь, пока у меня мозг не вытек!
Себастьян подчинился: обойдя Криса, он замотал ему затылок, а сам Роуз быстро откопал обезболивающее и проглотил полпачки разом, запив портвейном. Спустя полчаса сделалось легче, и ощущение, будто ему перемололи все органы в блендере, почти утихло. Крис даже сумел подняться без посторонней помощи и подобрать из снега воткнутую винтовку.
– Это все Ливви, – неуверенно рассказал он, устало прикрыв глаза. Его штормило, будто он катался на французской карусели по кругу. – Хотел, чтобы я вернулся в Прайд.
– Ливви?! – Себастьян оступился на ровном месте. – Он был здесь? Вот же маленький паршивец!
– Он просто ребенок. Сара здорово запугала его.
– Que dalle![11]Ливви чуть тебя не убил! Наплюй уже на свой офицерский устав. Дети тоже бывают злом.
– Ладно, давай возвращаться. Ты хоть поймал кого-нибудь?
– Мм, – Себастьян закинул за плечи их рюкзаки и притворно задумался. – Ну, разве что пару синяков, когда поскользнулся на льду.
– Прекрасно поохотились.
Шатаясь из стороны в сторону, они в обнимку двинулись к ферме. Криса не оставляли в покое вопросы: где же был Себастьян все это время? Неужели он не слышал выстрела? Что-то не вязалось, но мысли разбегались, как тараканы. Похоже, половина из них высыпалась, когда он ударился головой.
Когда они ввалились в двери дома, роняя на ходу сумки и оружие, Джейми и Флейта уже ждали их в гостиной.
– Чья это кровь? – нахмурилась Джем, разлепив пальцем короткие пряди на виске Криса. – Твоя? Или вы завалили медведя по дороге? Где же тогда наши шубы?
– Мы продали их каравану варваров в лесу и купили вам это, – сморозил Себастьян, и Крис истерично засмеялся, когда тот вывалил из кармана набранные по пути шишки. – Из них можно приготовить кашу. Ну или хотя бы чай. Можно же, правда?..
– Вы либо идиоты, – хмыкнула Флейта, скептично взвешивая в руках шишки, – либо самые ужасные охотники, каких видел свет. А наш свет, надо сказать, много дерьма повидал.
– Ого! – Себастьян широко улыбнулся, а затем так же широко растянулся на диване прямо в одежде и грязных сапогах. – Ты умеешь ругаться. Ну все, Крис, я влюблен! Тащи кольцо и священника.
У Флейты порозовели щеки. Обойдя ее, Джейми наклонилась к Крису, распластавшемуся на пороге дома, и обняла его. От одного лишь ее запаха, теплого и уютного, боль, что он испытывал, стала еще незначительнее.
– Тебе здорово досталось. Пойдем наверх. Расскажешь, что за приключения вы нашли себе на задницу в этот раз.
Это и была причина, по которой Крис считал себя самым везучим парнем из тех, что еще остались, – Джейми. Ну разве он не прав?
Оставив Флейту разбираться с Себастьяном, отказывающимся просто так подниматься с чистого дивана, он по стене заполз в спальню. Джейми помогла снять ему куртку, облепленную льдом, а затем растянутый свитер и штаны, порванные на коленях. Уложив Криса на постель, она сразу принялась за его разбитый затылок. Крис был благодарен ей, лежа на подушках и получая ту заботу, которой в его жизни было так мало с самой смерти сестры. Вытерев Криса от крови, Джейми приложила к его голове холодную банку газировки, и тот вздохнул с облегчением.
– Я в норме, – заверил ее он, перехватив нежные руки и принявшись их расцеловывать. – Просто упал.
– Откуда? С Эвереста?
– Нет, но по ощущениям – да.
Он криво улыбнулся, и Джейми поцеловала его улыбку. За это утро, проведенное вдали от нее, он снова отвык от этого. Лишь пропуская меж побитых пальцев ее шелковистые волосы и смакуя знакомый вкус ежевичной пасты, Крис приходил в себя. Все было взаправду. Нет больше Прайда, Ливви и банши. Только его новая семья. Только они вчетвером, а сейчас – вдвоем.
– От тебя пахнет, – заметила Джейми, пересев к нему на колени.
Крис положил голову на подушку, стараясь не думать о том, что на его теле не осталось ни одного живого места.
– Пахнет? Неприятно?
– Скорее… специфически. Вы что, пили портвейн?
– Исключительно в лечебных целях!
Он улыбнулся и провел рукой по ее шее, когда Джейми стянула через голову водолазку, на которую заменила фланелевую пижаму. Под ней не оказалось даже майки, и она согнулась, позволяя Крису без особых усилий целовать ее ключицу и грудь. Со вчерашней ночи Джем осмелела. Чуть более прямолинейная и настойчивая; более чувственная и открытая ему – абсолютное доверие его рукам и поцелуям. Изнутри она была еще горячее. Лихорадка больше не тревожила Джейми, как и влажный кашель. Крис мог не бояться случайно причинить ей вред. Запрокинув голову, он держал ее за бедра, помогая приподниматься и опускаться обратно. Новая реальность была прелестна – отныне они есть друг у друга, и этого вполне достаточно.
После Крис бродил пальцами по ее спине, пересказывая прошедший день, но не упоминая Оливия. Он хотел думать, что не врет ей, а просто кое-что недоговаривает. Какая и впрямь разница, как именно он упал с дерева? Даже если Крис рассказал ей, что всего лишь погнался за белкой на спор.
– Очень странно, – произнесла Джем в конце, перестав смеяться от его рассказа. – Белка тебя уделала?
– Выходит, что так, – усмехнулся Крис и, свесив ноги с постели, застегнул штаны. – Пойду приведу в порядок себя и свою гордость.
– Ты точно чувствуешь себя хорошо?
– Абсолютно, утенок.
Крис успел выйти за дверь до того, как его голове досталось бы что-нибудь потяжелее падения за подхваченное от Себастьяна прозвище. Плохо нагретый воздух на втором этаже остужал покрытый испариной торс. Внизу было тихо, и Роуз быстро заперся в ванной. Избавив себя от белья, он встал под прохладную воду. Крис простоял под ней несколько минут, прежде чем почувствовал долгожданное облегчение, а затем вытерся полотенцем и посмотрелся в зеркало над раковиной.
Вид у него был откровенно взывающий к сочувствию: осунувшиеся скулы, почти недельная щетина и пролегшие ссадины. Словом, отпечаток всего бремени человеческого на лице. Похоже, Джем переспала с ним сегодня из жалости.
Он усмехнулся и сделал глоток воды, набранной из-под крана. Действие обезболивающего кончалось, и Крис незамедлительно принял бы еще дозу, если бы только не сделалось слишком больно…
Он вцепился пальцами в края раковины. Изгиб рта сделался жестче в попытке сдержать крик и стоны. Отражение Криса в зеркале потемнело. Под носом растеклось нечто вязкое, огибая возвышенность верхней губы. Кровь закапала с подбородка и мгновенно залила пол.
– Что за?..
Затылок пронзило, и Крис сбил собою груду вещей, сложенных на стиральной машине. Прежде чем замертво упасть, он почувствовал то, что не чувствовал еще никогда, умирая – он почувствовал свободу.
«Не об этом ли ты так долго и страстно мечтал? Наслаждайся мраком, благословенный Крис Роуз, где мои оковы – отныне оковы твои. Вот увидишь, я понравлюсь твоим друзьям… Особенно Джейми».
Часть IIIПробуждение
26. Пелеева сын
«Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына,
Грозный, который ахеянам тысячи бедствий соделал:
Многие души могучие славных героев низринул».
Я лежала и думала о тех прикосновениях, что мне довелось испытать: ласки с внутренней стороны бедра, доводящие до исступления; зубы и поцелуи, оставляющие следы на поверхности груди в память о близости; теплые объятия, в которых так сладко спится. Хотелось еще, еще и еще. Флейта сказала мне на это: «Полегче, подруга! А то еще заимеешь Криса до смерти, а один Себастьян нас на дно утянет. Ты видела, сколько за раз в него умещается консервов?! Не прокормить! Уж не говоря о его нездоровой любви к снегоходу». Да, что-то мудрое в этом было.
Я приглушила свет лампы и, одевшись, выглянула в коридор. За дверью ванны слышался плеск воды. Преодолев желание войти туда и устроить второй раунд, я тихонько спустилась вниз. На кухне, как и в гостиной, было пусто. Отодвинув занавеску, я посмотрела в окно: снаружи доносились голоса.
В амбаре горел свет. Себастьян облокачивался на сиденье Кошечки и активно жестикулировал, разговаривая с Флейтой. Несмотря на зимнюю стужу, Себ стоял в одной рубашке. Но это было не самое страшное: его рука практически лежала на лице Флей, убирая светлые волосы, выбившиеся из традиционной косы.
Я сощурилась и, своровав с вешалки чью-то лыжную куртку, плечом толкнула входную дверь. От колючего ветра заслезились глаза. Я уже и не помнила, когда выходила на улицу в последний раз, проболев больше трех недель. Теперь даже мороз приносил давно забытое удовольствие. Прижавшись к перилам, я пригнулась, подглядывая.