28. Долог и тяжек путь
После сильных ночных заморозков снег напоминал французский витраж. Он слепил глаза, переливаясь алмазными бусинами. Пройти столько миль после долгой отсидки в безопасных чертогах оказалась непредвиденно сложно: бедро начало ныть уже спустя пару часов беспрерывной ходьбы. Я старалась не слишком хромать и с ужасом ждала, когда идущий впереди Крис обернется и предложит взять передышку. Никакая боль не могла показаться мне страшнее перспективы пробыть с ним дольше запланированного. Предвидя это, он несся вперед так быстро, что мы с Флейтой едва поспевали за ним. С каждым шагом идея отправиться в волчье логово казалась все более безумной. Но в ней все равно было меньше безумства, чем в глазах Роуза, когда мы наконец-то достигли рыбацкого причала.
Когда-то очень давно я проезжала этот берег по пути в Фэрбенкс. Летом здесь всегда были пришвартованы лодки: рыболовные судна, катера и даже катамараны. По реке можно было быстро добраться до границы города, скоротав минимум полсуток. Здесь же Себастьян и подготовил заначку, чтобы сбежать вместе с Флей. Эта лодка была их с Крисом запасным планом на тот случай, если однажды их прижмет Прайд или банши.
Все, что оказалось на этом месте теперь, – маслянисто-черная вода, отравленная литрами слитого топлива, и испорченные посудины. На носу одной из лодок красовалась яркая синяя надпись, источающая еще совсем свежий запах аммиачной краски, – «Suce».
– Может, стоит ткнуть в него палкой? – робко сказала мне Флейта. – Франки как-то рассказывал о синдроме, когда люди умирают стоя, но не падают…
Спустя еще несколько минут предположение Флейты перестало казаться абсурдным: Крис все еще стоял на подмостках и пялился на треклятую лодку, колыхающуюся на скудных волнах. Его руки безвольно висели вдоль тела, и ничего не выдавало живых эмоций – ни сжатые кулаки, ни нахмуренные брови. Он выглядел так, будто находился уже не с нами: приоткрытый рот, отсутствующий стеклянный взор… Невзирая на его неподвижность, воздух вокруг искрился в преддверии неминуемой катастрофы.
– Так выглядел мужик из «Американского психопата» перед тем, как сорваться и начать кромсать топором всех своих друзей, – прошептала Флейта. – Не знаю, как тебя, но меня это пугает. Лучше бы он матерился или пару раз пнул эту ржавую рухлядь… Кто вообще способен на такое? – Я проследила за ее взглядом. Нефтяные лужи разъели чистую лазурь реки. – Ладно бы просто лодки испортил… Но и невинных рыбок на мучительную смерть обрек, деспот!
– Кто-то из Прайда? – пожала плечами я, и тут-то Крис заговорил. От неожиданности я даже дернулась.
– За причалом есть рыбацкий домик. Переночуем там, а наутро выдвинемся. Хм, подумать только… – Он поправил за спиной рюкзак и кинул в сторону надписи презрительный прищур. – Я почти выучил благодаря ему французский!
– Что? – зашипела Флейта мне на ухо, нетерпеливо дергая за плечо. – Я не расслышала, что он сказал? Что значит «suce»? Джейми, ну ответь!
– Я не…
– Отсоси, – перебил меня Крис, спустившись с причала в снег. – Это означает «отсоси» на французском.
– Себастьян, – ахнула Флейта, и я вторила ее противоречивым чувствам. – Не думала, что он такой… злобный.
Крис хмыкнул. Мы продолжили идти, и желудок у меня заурчал. Обернувшись к Флейте, чтобы попросить у нее хотя бы жвачку, я вдруг обнаружила ту вдалеке. Она сидела на корточках под крышей причала, где висели снасти и бумажные объявления. В углу ютилось несколько мешков с цементным порошком и старый ящик, внутрь которого Флейта с любопытством заглядывала.
– Ничего полезного… Ух ты, фейерверки! – вслух пролепетала она. – Наверно, когда-то здесь планировался грандиозный салют.
Она отряхнула брюки и, задвинув ящик обратно, поспешила догнать меня.
– Если бы о нас сейчас снимали сериал, какое название ты бы ему дала? – задумчиво спросила она, напомаживая обветренные губы жирным кремом из дорожного тюбика. – «Двое в метели, не считая убийцы, «Поворот в Анкоридж»? Думаешь, это был бы детектив с элементами мистики или просто классический хоррор?
– Ты подцепила от Себастьяна вирус трещотки? – вздохнула я. – Надо понимать, это передается через слюну…
Вдалеке показалась черепичная верхушка: высокая крыша с гребешком и навесом над крыльцом, выходящим на еще один причал. Одноэтажная рыбацкая лачуга, увешанная сосульками, выглядела угнетающе. Крис вышагивал к ней уверенно и, остановившись перед дверью, принялся копаться в замке. На небе уже зрел закат, и то полыхало, как в огне. Спустя минуту мы вошли внутрь дома, и там оказалось еще темнее, чем становилось снаружи. Флейта звонко чихнула от пыли, включив фонарик.
– Вы уверены, что здесь никто не живет? – осторожно спросила она, освещая аккуратно застеленный диван и стол, ломящийся от консервных банок.
Невзирая на клубящуюся пыль, дом и впрямь не походил на заброшенный. В гостиной пахло корицей и жженой солью, будто еще совсем недавно кто-то обедал пирогом с семгой. В кресле лежала стопка одежды, а в камине был сложен хворост. Мы все чувствовали себя такими уставшими, что эти предостережения выглядели как приглашение.
– Может, поищем другое место? – продолжила сомневаться Флейта, подвинув носком чьи-то ботинки под пуфиком.
– Кто бы здесь ни жил, он наверняка уже мертв. Никто бы не пошел разгуливать по окрестностям в ночь, – весомо заметил Крис и вальяжно бросил рюкзак прямо на пол, доставая флягу с маслом для розжига. Плеснув его в хворост, Крис саркастично добавил: – Но если вам правда так не по себе, мы можем уйти и бродить хоть до утра… Познакомимся с волками, забудем про сон и гору еды. У нас ведь и так с собой ее много, правда?
Вторя словам Криса, где-то с другого берега реки прозвучал вой. Немного помявшись, я тоже скинула свою сумку в кресло. Рядом с ней приземлился рюкзачок Флейты, ее футляр и заряженное ружье.
– Значит, решено. Остаемся, – удовлетворенно озвучил Крис и отправил почти догоревшую спичку в камин. Огонь ярко вспыхнул, и стены дома затрещали от тепла.
В желудке, оставленном сегодня без обеда, урчало. Я прошлась пальцами по этикеткам банок с консервами. Такого выбора не было даже в магазинах! Отобрав несколько, мы устроились подле камина и разделили на троих маринованные говяжьи ребрышки, а на десерт банку сгущенки. Под столом даже нашлась бутылка самогона, но сейчас было не до нее.
Уже спустя полчаса Флейта, сытая до отвала, заснула в кресле в обнимку с ружьем. Я осталась одна, задумчиво помешивая ложкой чай и упустив из виду Криса. Когда он не вернулся в гостиную ни спустя десять минут, ни спустя двадцать, я напряглась. Выбравшись из-под пледа, я бесшумно двинулась в соседнюю комнату. Приоткрытая дверь, ведущая в единственную спальню, почти не скрипнула. Я прижалась к ней лбом, подглядывая.
Крис переодевался, стянув с себя джемпер и майку. Его старая одежда была насквозь влажной, будто он успел встать в ней под душ. Крис зажег солнечный фонарь, и на рельефной спине его кожа мерцала от крупных градин пота. Он принес с собой ведро растопленного снега и брился напротив зеркала, усердно избавляясь от островков щетины. В какой-то момент, резко отшвырнув лезвие в миску, Крис задрожал и согнулся. Будто эхо от неистовой ярости, слишком долго запертой внутри и теперь просящейся наружу…
– Я здоров, если ты хочешь спросить меня об этом, – сказал он и, промокнув полотенцем лицо, повернулся. – Просто устал.
Я замялась в дверном проеме. Как долго он в курсе, что я подсматриваю за ним?
– Ты мог простудиться.
– С каких пор ты печешься обо мне?
Крис не сразу понял, как резко это прозвучало. Он всегда сходил на шепот, когда говорил со мной. Шепот тот был обходительным, липким и омерзительным… Но сейчас Крис почти огрызнулся. Такое случилось впервые. Наверное, поэтому я так растерялась, наблюдая, как сжались губы Криса, когда он осознал, что сорвалось с них.
– Подойди, – попросил он уже мягче.
Утешая себя тем, что за стенкой спит Флейта с боеготовым ружьем, я приблизилась. От Криса исходил соленый медный запах, напоминающий смешение крови и пота. Едва мне хватило ума передумать и отстраниться, как Крис перегородил мне путь и пригвоздил к платяному шкафу. Я сдавленно вскрикнула, но недостаточно громко, чтобы быть услышанной.
– Ты убьешь Себастьяна? – спросила я тихо, лишь бы спросить хоть что-нибудь и не дать ему переступить черту. – Если встретишь его…
– Почему ты спрашиваешь?
– Кажется, ты хотел доказать мне, что у меня нет причин тебя бояться, – напомнила я, облизнув пересохшие губы, и тут же пожалела о содеянном: взгляд Криса впился в них, и, кажется, он вконец перестал меня слушать. – Когда ты увидел те лодки и надпись, ты разозлился, но…
– Сдержался, хотя желал перевернуть все вверх дном? – закончил он за меня. – Выпотрошить всех, кто окажется под рукой? Отыскать Себастьяна и заставить его ползать у меня в ногах, моля о прощении? Да, так и было.
– Он всем сердцем любит тебя, – произнесла я, и взгляд Криса стал насмешливым. – Того тебя, кто является его лучшим другом. Даже слепой бы заметил эту любовь.
– Слепой заметил бы и ту ненависть, которую он питает ко мне такому, какой я есть сейчас, – хмыкнул он. – Со мной нынешним у него много незаконченных дел.
– Каких дел?
– Разных. Их множество. Его мать…
– Считает своим сыном тебя, а не Себастьяна, ты об этом?
– Ну… Почти.
Крис подавился причудливым смехом. Его пальцы, освобожденные от прочных полицейских перчаток, легли на мою шею, отрывая затылок от шкафа. Губы его походили на раскаленное стекло, гладкое и пронзающее, – именно таким ощущался этот поцелуй, когда Крис, обняв меня настолько крепко, чтобы я не смогла вырваться, приник к моему рту.
Я застыла, забыв выдохнуть проглоченный воздух. Крис надавил мне на поясницу и выгнул так, чтобы я прижалась к нему животом. Он вонзался в мои губы снова и снова, хотя я по-прежнему не отвечала. Это было совсем не так, как тогда на ферме, где он пытался взять меня силой. Теперь он не брал, а просил отдаться, и эта мольба не оставляла мне шанса.