Снаружи это напоминало двустороннее зеркало – перламутровая грань, за которой осталась Аляска. Мы вышли с другой стороны и огляделись: песчаные сухие равнины и скудные пейзажи. Несмотря на отсутствие снега, здесь тоже было холодно. Рядами стояли дома, далекие от фермерского уюта: высокие, каменные и негармонично оформленные, похожие на отели Лас-Вегаса. Вдалеке виднелся стеклянный парус – корпус студенческого городка.
– Вам туда, – сказал Ливви, отпуская наши руки.
Идти до университета было недолго. Извилистая грунтовая дорожка и указатели быстро привели нас к общежитию, перед которым я остановилась, качая головой.
– Эшли точно не здесь, – сказала я, вспоминая характер брата. – Еще на первом курсе он попал в студенческое братство. Оно должно быть где-то рядом…
Я увидела рисунок зеленой игуаны на стене и стрелку, нацеленную на трехэтажный коттедж за парком. Все тетради Эшли, что он привозил с собой на каникулы, были изрисованы этими страшными существами. Тут же смекнув, что к чему, я побежала туда впереди остальных.
– Крис пойдет с Ливви, – голос Сары эхом отразился от полых стен, как только мы очутились внутри. – Вы обыщете второй этаж, а мы с Джейми третий. Девочки с девочками – мальчики с мальчиками, – улыбнулась она.
От ее дружелюбия повеяло жутким холодом, и, кажется, даже Крис почувствовал это. Переглянувшись, мы разошлись по выбранным направлениям. Общежитие мужского братства представляло собой сплошные коридоры, сложенные буквой «П». Везде висели яркие постеры и граффити. Возле каждой двери красовалась табличка с номером и какой-нибудь маркировкой (смайлик, женские гениталии, футбольный мяч, мужские гениталии, снова смайлик…). Я обошла почти весь этаж, когда узнала на одной из табличек знакомый узор – сплетение букв «Э» и «Ш», а рядом лягушка в ковбойской шляпе.
Сердце заколотилось, и я импульсивно толкнула дверь в комнату.
Воздух стоял душный и затхлый, а пыль мерцала в солнечном свете, как пыльца диснеевских фей. Две койки стояли у разных стен в окружении мусора: полупустых бутылок и фантиков от шоколадок. Я поежилась, кутаясь в шарф: без отопления здесь было холоднее, чем на улице. Но светловолосый парень под грудой одеял не ощущал этого, как и всего остального.
– Это он? – спросила Сара, остановившись в дверях и брезгливо стряхивая с сапога прилипший журнал Playboy.
Я зависла над постелью, боясь сорвать одеяло с его лица. Соседняя кровать была пуста, и Эшли больше нигде не могло быть. Но что делать, если моего брата здесь все-таки нет?
– Ну же, – начала подгонять меня Сара. – Не тяни! Ты ловец. Это будет он, Джейми… Если, конечно, ты действительно этого хочешь.
Я глубоко вздохнула и, смяв край одеяла в пальцах, рывком дернула его на себя.
– А он красавчик, – ухмыльнулась Сара.
В детстве нас было не отличить: до того, как мои волосы потемнели, а его выгорели на солнце, они были почти одного цвета. Теперь Эшли можно было назвать блондином: медно-золотые, его волосы пружинились, такие же короткие, как в день его отъезда. В телах, что спали, замирала вся жизнь без остатка – от возраста до роста ногтей. Острый дугообразный нос, пухлые губы и ресницы, светлые, как пшеничные колосья. За ними должны были прятаться синие глаза, похожие на море. Я помнила его таким с детства. Я помнила даже то, в какой позе он спит – точно такой же, как и сейчас: подогнутые ноги и руки, сложенные под щеку. Это действительно был мой Эшли.
Я погрузила пальцы в жидкое золото, раскиданное по его подушке, и облегченно улыбнулась.
– Разбуди его, – велела Сара.
– Умная мысль, – саркастично ответила я. – И как это сделать? Ах да, я же джин…
– Разбуди, – повторила Сара еще жестче, теряя терпение. – Скажи ему, чтобы проснулся.
– Что за бред?! Это не сработает!
– Сработает, – отрезала она, сверкнув глазами. – Ты еще хочешь стать частью Прайда? Тогда делай, что я говорю. Иначе зачем ты нужна нам, если не умеешь пользоваться своей силой? Ларет успела высоко задрать планку. Она была бесподобна, а ты должна быть еще лучше.
Сара выжидающе сложила руки под грудью, и я закатила глаза. Уставшая и раздраженная, я демонстративно склонилась над Эшли и закричала:
– Проснись, старший братик!
Я решила, что Сара вот-вот выкинет меня в окно, когда она схватила меня за шкирку и оттолкнула в сторону. В ее руке блеснуло нечто острое и длинное. Согнув большую и ржавую скрепку с письменного стола, Сара приставила ее к горлу Эшли.
В висках у меня застучало.
– Заставь брата проснуться, – прошипела она, глядя мне в глаза. – Смотри, какая опасность ему угрожает. Только от тебя зависит его жизнь. Неужели ты позволишь родному человеку проспать собственную смерть?
Мне хотелось расцарапать Саре лицо. Слезы сдавили горло, когда удушливая волна паники сменилась беспомощностью.
– Давай же! – рявкнула Сара, и скрепка проткнула кожу под кадыком Эшли, пуская теплую кровь на постель.
Я обошла кровать, присела в ее изголовье и обняла брата за плечи. Сара подвинулась, но скрепку не убрала. Борясь с дрожью в голосе, я уткнулась ему в ухо и зашептала:
– Прости. Я должна была прийти гораздо раньше. Мне надо столько рассказать тебе… Нашей семьи больше нет. Джесс… Ты бы ее до кровавых ссадин отшлепал. А еще… Я обещала Ларет привезти варенье из одуванчиков. Теперь она вместе с родителями. Я тоскую по ним всем, но я ни по кому не скучаю так сильно, как по тебе. Пожалуйста, Эш. – Я снова тронула пальцами его волосы, перебирая их. – Вернись ко мне. Открой глаза. Проснись, Эшли!
Тысячи фильмов и книг о чудесах оказались сняты и написаны впустую. Сара глянула на свои карманные часы и, отсчитав три минуты, фыркнула. Эшли все еще спал, пока я плакала над ним, и тогда за дверью раздались шаги.
– Вы нашли? – спросил Крис, заходя в комнату. – Это… Это Эшли?
– Да, он, – ответила Сара вместо меня. – Он и она. Брат и сестра, которые подтвердили мою самую грустную теорию из всех… В семье не без урода. Бестолочь!
Крис шагнул ближе, но Сара опередила его. Она вцепилась ногтями мне в волосы и подняла до уровня своего лица, а затем схватила за запястье, протыкая толстую вену канцелярской скрепкой. Напористой струйкой ударила кровь. Вовремя отведя мою руку в сторону, чтобы не забрызгать нашу одежду, Сара прижала ее к лицу Эшли. Она втиснула мою кисть между его расслабленных губ и надавила на нее, заставляя кровь потечь обильнее. Ждать еще три минуты не потребовалось: хватило ровно секунды, чтобы вдоль прокола прошлось что-то влажное и скользкое, очень похожее на язык.
Эшли облизнулся и открыл глаза. Посмотрев на нас, он распробовал, что было во рту, и подскочил. Перевернувшись на другую сторону постели, мой брат со стоном заблевал всю простыню.
30. Рождественский ангел
Вправо. Влево.
Глазные яблоки двигаются следом за маятником часов.
Вправо. Влево.
Это должно было меня отвлечь, но только действовало на нервы. Когда твои вены пытаются затаиться глубже под кожей, чтобы до них было не достать, вяжут и горят так, словно вместе с иглой внутрь вводят плавленый воск – тяжело отвлечься в принципе. Вправо. Влево. Вправо…
– Зажми руку, – Дмитрий согнул мой локоть, обездвиженный плотной повязкой, и ободряюще похлопал меня по пальцам. – Мы закончили. Посиди немного, чтобы не упасть в обморок, как в прошлый раз, и можешь идти. Не забывай есть больше шоколада!
– С такими советами я скоро перестану проходить в двери, – попыталась пошутить я, упрямо продолжая следить за циферблатом, ритмично отстукивающим время.
– Для такого климата у тебя дефицит веса, Джейми. Сколько ты ешь? Нужно набрать минимум пять кило. Иначе, с такой частотой забора крови, обмороки не единственное, что тебя ждет.
Дмитрий пристыженно глянул на холодильник, где полками стояли багровые ампулы. Сто пробных миллилитров на следующий же день после пробуждения Эшли. Еще двести через три дня, а уже через пару суток еще четыреста. Казалось, из меня хотят выкачать все, без остатка. Возможно, так оно и было.
Дмитрий никогда не одобрял этого, но любое требование Сары должно было соблюдаться безукоризненно. Удрученно покачав головой, он поставил в холодильник еще десяток ампул.
– К твоему появлению у нас кончилась вся кровь Ларет. Теперь же Сара смотрит в будущее, – ловко придумал ей оправдание Дмитрий. – Она планирует разбудить семьи жителей и несколько фермеров, чтобы те научили нас выращивать пшеницу. Но… Я поговорю с ней. Нельзя забирать у тебя так много. В обычной жизни на восстановление донора уходят месяцы, а тут… Джейми, ты меня слушаешь?
Вправо. Влево. Вправо. Влево…
– Ненавижу эти часы, – вздохнула я громко и оперлась о стол, пытаясь подняться, но что-то пошло не так. Оторвать взгляд от маятника оказалось непросто: он словно ввел меня в транс, и я покачнулась, сбивая капельницу и подносы.
Оказывается, обморок – это как проваливаться в яму, набитую ватой. Приятно.
Дмитрий подхватил меня под здоровую руку и усадил обратно.
– Я позову кого-нибудь, чтобы проводили тебя до комнаты, – сказал он, перестав ругаться на русском.
– Эшли ждет меня у поста.
– Нет, Джейми…
– Да тут всего пятьсот метров дойти!
– Роуз, – Дмитрий постучал пальцем по матовому стеклу камеры, привлекая внимание громоздкой тени за ней. – Окажи любезность…
Я успела лишь мысленно чертыхнуться, когда дверь отодвинулась и впустила внутрь Криса.
Не желая встречаться с ним глазами, я отвернулась так резко, что чуть не сломала себе шею.
– Проводи эту барышню до кровати и позаботься о ней, – с нажимом произнес Дмитрий, понизив голос. – Или передай ее брату. Главное, проследи, чтобы плотно пообедала и отдохнула.
– Можешь на меня положиться, – хмыкнул Крис, и в отражении металлического подноса я увидела, как он почесал свою отросшую бороду, прежде чем подойти и послушно вывести меня в коридор.
Я ощущала себя переваренной макарониной. Бодрячком меня заставляла держаться лишь Сара, которая только и ждала, когда же доведет меня до белого каления. Не оставалось сил и на то, чт