– Не бойся, – он обернулся ко мне с мягкой улыбкой, протягивая руку и приглашая. – Мы не можем умереть там, где на самом деле не существуем. Мир подстраивается и становится безопасным, когда ты рискуешь или пытаешься навредить себе.
Я кивнула, будто поняла смысл сказанного, хотя это было не так: я уже давно перестала понимать здесь что-либо. Но доверившись Крису (а как иначе?), я приняла его руку и сплела наши пальцы, а затем на выдохе шагнула вперед.
Под покрытием из мерцающего хрусталя озеро продолжало танцевать всеми оттенками синей палитры. Буйное и взволнованное, оно было недосягаемым и отказывалось впускать в себя людей. Это было прекрасно, и я замерла, глядя себе под ноги. Опираясь на руку Криса, я даже наклонилась, пытаясь продеть пальцы в легкие волны, но не вышло. Вместо этого я погладила нечто похожее на кристально-чистый лед, и увидела рыбий хвост, мелькнувший в темноте глубин.
– Даже в самых страшных вещах есть своя красота, – сказал Крис, и вместе мы, не разрывая рук, быстро пересекли озеро.
Оказавшись на другой стороне, я оглянулась на дом с кирпичной крышей, ставший тающим миражом.
– Такой дом мы с Мэгз однажды присмотрели в каталоге, – поведал Крис. – Знаешь, ты бы и впрямь поладила с ней. Правда, поначалу Мэгги бы много шутила о нашей семилетней разнице в возрасте. Например, что скоро я начну играть в крикет и ты убежишь к другому.
– Вообще-то я люблю крикет, – засмеялась я позабавленно. – Мэгги… Она… – я подавилась глупым сочувствием и решила сменить тему: – Дом действительно потрясающий. Я мечтала примерно о таком же… Выходит, Шон знает всю нашу подноготную? Даже те желания, в которых мы не признаемся и себе.
– Да, но в этот раз он как-то не особо старался. Возможно, из-за огромного количества иллюзий. Потому что если бы он покопался глубже, то у нас был бы не сын, а дочь, и тогда я бы точно не захотел приходить в себя. Плачущие женщины – это жестоко! А уж когда эти плачущие женщины совсем маленькие…
Я вопросительно взглянула на Криса, подавляя усмешку.
– Ты мечтаешь о дочери?
– Возможно, – он закашлял. – Давай обсудим что-нибудь другое, потому что, если честно, то мне очень стыдно.
– Стыдно, что Шон решил, будто ты бы хотел создать со мной семью?
– Нет, стыдно, что это тебе пришлось вытаскивать меня из этого, – прошептал он. – Я чувствую себя так, будто подвел тебя.
Я хотела заговорить о том, что так оно и было, только не сейчас и не в этом сне, а в реальном мире – на ужине с Сарой, когда он предал мое доверие и всех своих друзей. Однако я не успела: отпустив руку Криса, чтобы перепрыгнуть ручей, я задрала голову вверх и напоролась на огромного бурого волка.
– О… – лишь издала я, пытаясь отыскать сердце, упавшее в пятки.
– Волки, – бесстрастно сказал Крис, как будто я могла принять эту машину для убийств за милого пуделя. – Он тебя не тронет. Ты не можешь умереть здесь.
– Что-то не похоже, – сглотнула я, когда мохнатый зверь зарычал.
Бритвенно-острые зубы щелкнули в метре от меня. Крис вздохнул и взял меня под руку, ведя в обход пригнувшегося хищника.
– Это сторож. Он пытается заставить тебя повернуть назад, потому что ты идешь не туда, куда хочет Шон. Чтобы ты снова забыла о правде, тебя нужно либо осчастливить, либо очень напугать. Обычно появляются вещи, которые уже однажды произвели на тебя сильное впечатление…
– Было дело, – призналась я едва слышно. – Это тот самый волк, Крис.
Желтые глаза у него предостерегающе сверкали, напоминая мне о животной личине Сары, у которой один глаз был точно такой же. Стоило нам пройти мимо него, как он наконец-то сошел с каменного выступа и повернул назад. Наклонившись к журчащей воде, волк начал невозмутимо лакать струю языком. Я ускорила шаг, боясь, что он вот-вот передумает и погонится следом.
– Какой волк? – спросил Крис, когда мы немного отошли.
– Тот, что пытался убить меня, когда я прогнала его стаю фейерверком, – ответила я, перешагивая кочку. – Это он прокусил тебе руку. Ты что, уже не помнишь?
Я покосилась на Криса, и он остановился. Поднеся к лицу свою ладонь, он задумчиво осмотрел ее, и я промолчала: это была не та рука, другая. Ему прокусили левую, а не правую.
– Еще раз. Что за волк в меня вцепился? – спросил он серьезно. – Когда это было, Джейми?
Что-то повисло в воздухе – напряжение, природа которого от меня ускользала. Крис отстраненно смотрел сквозь меня, а затем вдруг сорвался на бег. Я окликнула его и попыталась догнать. Как только появилась одышка, лес впереди расступился. Мы выбежали к каменному дому, похожему на руины или медвежью берлогу: он крошился, замшелый, но стены были толстыми и прочными. Я восстановила дыхание и приложила к ним ладонь.
– Гранит, – узнала я и перевела взгляд на Криса.
Он выудил связку ключей из-под куртки и застыл напротив двери, оцепеневший.
– Крис?
Страх, который я увидела в его глазах, был диким и неописуемым. А еще было непонимание. Я продвинулась ближе, чтобы понять их природу, и тоже посмотрела на дверь.
Высокая арка, такая узкая, что втиснуться в нее можно было только по одному. Ее облегали нечитаемые слова и руны – кто-то выцарапал их прямо на камне. Дверь из рубинового мрамора – неприступная, тяжелая – была сверху донизу увешана морскими цепями. На каждой из них болтались замки.
– Семь ключей, – сказала я, взглянув на связку. – Зачем тебе они, если дверь не заперта?
Замки и впрямь висели открытыми: цепи болтались кусками, разорванные, и были уже не нужны. Словно под напором нашего дыхания дверь отодвинулась. Показался крошечный просвет, за которым томилась тьма.
– Вот именно, – выдавил Крис глухим голосом и выронил связку, сделавшуюся никчемной. – Но она должна быть заперта.
Он налег на нее всем весом, толкнув, и та распахнулась. Впущенные извне лучи осветили гладкие стены, по которым шлейфами стекала сырость. Стояла скудная мебель: кедровый стол, тумба, подносы с черствым хлебом, шкафы с потертыми книгами и ржавая койка без матраса.
Это был никакой не дом – это была тюрьма.
– Я умер, да? – спросил Крис. – После охоты с Себастьяном. Последнее, что я помню, – это как у меня пошла кровь из носа… Я перестал быть собой? Это так? Джейми, ответь мне! Как много времени прошло с тех пор?
Мозаика медленно складывалась, но сложиться до конца не успела. Из недр пещеры раздалось умиротворенное мужское пение:
Ушел волк из леса за любимой своей,
И нежным с нею учился он быть,
О том времени, где сколько крови он пролил,
Дикий волк ради нее сумел позабыть.
В отваге волчице не было равных,
Но судьба решила поглумиться над ней,
В снегу ее лапа угодила в капкан,
Теперь умри – или тоже убей.
Крис влетел внутрь впереди меня. Пройдя следом, я смогла лишь беспомощно взирать на длинный силуэт, приютившийся у железной раковины возле зеркала. Сбривая щетину, он постучал бритвой по краю, стряхивая пену, а затем вытерся полотенцем и обернулся с торжествующей улыбкой.
– Что-то вы не торопились. Угощались сыром в мышеловке? – сказал тот, кто выглядел точно так же, как Крис, стоящий рядом со мной. – Малышка Джеремия… Явилась по душу своего возлюбленного? Точнее, сразу по две его души.
35. Ящик Пандоры
– Ты.
Мой взгляд буквально прилип к лицу двойника. Я повернулась к Крису и увидела, как тень хмурости и злости на его лице тотчас же углубилась до отпечатка испепеляющей ненависти.
– Ты, – повторил он громче, не размыкая челюсти. – Ты отнял у меня мою жизнь!
Он бросился на него одним свирепым прыжком, но безмятежная тень возле раковины, улыбаясь, обогнула его, как речное течение. Двойник на то и был двойником, что знал, в какое место ударит Крис, а в какой момент прозевает ответный выпад. В темноте сверкнуло лезвие бритвы. Роуз вскрикнул, прижимая перчатку к располосованной щеке, с которой капала кровь.
– Крис! – воскликнула я, устояв от желания втиснуться между ними лишь благодаря пониманию, что в таком случае тоже могу попасть под раздачу. – Успокойся и возьми себя в руки!
– Ты слышал ее, – ухмыльнулся тот, другой, и встал рядом. Я задрожала, чувствуя запах любимого древесного парфюма, исходящий от него. – В конце концов, кто здесь Плохой Крис? Я или ты? Соответствуй своему амплуа.
– Ты поселил меня здесь, – прошипел Крис и отнял от щеки руку. На ней уже не было ни крови, ни пореза. – Это был не Шон… Шон усыпил тебя, а я жил в этой иллюзии уже давно. Это ты запихнул меня сюда!
Я прижалась к нему, прикладывая ладони к широкой груди, откуда гулко рвалось ноющее сердце. Крис покачал головой, пытаясь вырваться.
– Ты еще смеешь жаловаться?! – рыкнул Другой, стиснув в кулаке опущенную бритву. – Ты хотя бы куковал на уютной ферме в окружении дорогих тебе людей! В комфорте и роскоши. А я полгода томился здесь, в этой дыре, которую ты запер на семь ключей. Какое символическое, кстати, число! Словно ящик Пандоры. Эй, Джейми. – Он улыбнулся мне той самой улыбкой, на которую не имел никаких прав, потому что то была улыбка Криса – обаятельная, чистая и ласковая. – Скажи ему. Разве тебе было со мной скучно?
Я побелела, стоя и разрываясь между одним человеком, разбитым надвое. Другой был точной копией Криса: такой же крепко сложенный, высокий, с аккуратными и правильными чертами лица. Челка у него была зализана назад гелем, а щеки тщательно выбриты и обработаны душистым лосьоном – и это были единственные отличия между ними, не считая одежды. Роуз всегда предпочитал полицейскую куртку, а Другой ее, кажется, ненавидел. Вот и сейчас на нем красовалась расстегнутая рубашка в шотландскую клетку и зауженные черные джинсы с высокими оксфордами. Наблюдать за всем этим было дико даже после тех странностей, которых я и так уже с лихвой натерпелась во сне. Это было слишком даже для меня – смотреть сразу на обоих.