Холмы постепенно вырастают и закрывают на севере горизонт. Незаметно поднимаемся к их подножию и тут видим табличку-указатель: «Нанди-хиллс — 5 миль». Что за наваждение, ведь мы же у самого подножия горы? Но указатель, как всегда, оказывается прав, и действительно до настоящей горы еще пять миль, Обманчивы расстояния при безоблачном тропическом небе в голубеющей дымке Декана!
Поборов надежду немедленно добраться до дразнящих вершин, просим сделать остановку. С некоторым трудом перебираемся через каменную ограду, огораживающую полотно шоссе от склона холма, и… оказываемся в другом мире. В мире, где даже не слышно шума проходящих автомобилей, в мире, где на камнях под ногами греются большие зеленые агамы, в мире, где вон за той небольшой изгородью из агав только что пропорхнула такая бабочка, что у нас задрожали сачки в руках. Бросаемся за бабочкой. Вот где пригодились наши крепчайшие брезентовые штаны и тяжелая обувь — без них были бы мы все исцарапаны и изранены бесчисленными колючками, крючками, просто сухими и очень острыми травинками и кустами. Очень скоро мы обнаружили, что самое надежное и безопасное — осторожно осматриваясь, брести по сухому руслу ручья или канавы. При этом к бабочкам приближаешься как бы исподтишка и, если очень повезет, можно успеть удачно махнуть сачком. Неудачно махнуть — это не только впустую. Колючки! В наших капроновых сачках оставляли большие рваные дыры.
Вокруг песчаного сухого русла, по которому мы шли, лежали поля. Те, что под паром, заросли густой травой, сухой и в это время года, другие, видно, были недавно вспаханы. Кое-где росли небольшие, не очень густые акации. А вот на песке четкий след змеи. Уж не она ли так зашелестела в зарослях сухого кустарника?
— Ну что ж, самое интересное мы уже видели. Кажется, наверху больше живности было! Пойдем к осыпи, разберемся, почему там столько голубянок крутится над одним местом…
— Пожалуй, правильно. Да и ящерицы там интересные остались. Решено, поворачиваем вверх!
Довольные друг другом, меняем направление движения. Четкий, извилистый змеиный след на мелком песке сухого русла ручья остается где-то позади. Вылезаем на дорогу в нескольких сотнях метров от машины, вскоре после того, как доктор Менон, потеряв надежду докричаться до нас, начал отчаянно сигналить.
— Время! Время! — поторапливает он нас, но уже с явным облегчением.
Теперь очередь за Николаем Сергеевичем. Он просто прирос к какому-то неказистому кустику среди камней, и всем становится ясно, что нет в мире силы, способной заставить его подняться с колен, пока злополучная веточка не окажется в картонной коробочке, на коробочке не будет нацарапано что-то и это «что-то» не нацарапается в большой записной книжке.
— Николай Сергеевич! Может быть, вам помочь?
— Нет-нет, я уже все сделал. А кого мы ждем собственно? Меня? Но я давно готов… — и уже в машине: — Понимаете, друзья, в этом роде было известно только два зверя, и вот, кажется, третий, да какой! Ну и, конечно, сидел под корой. Не догадайся я ковырнуть… — Мы все понимающе поддакиваем и от души радуемся.
Оставляем машины в небольшом поселке где-то на седловине между двумя холмами. Начинаем подъем к вершине — сначала по широкой бетонной лестнице, потом но тенистой петляющей тропинке. Ближе к вершине, примерно на середине, холм опоясан невысокой, но хорошо сохранившейся крепостной стеной с многочисленными бастионами. Немного выше первого яруса стен — второй, тоже с бастионами и бойницами. Кое-где видны остатки казарменных помещений. Такой перед нами предстала некогда грозная крепость Типу-Султана. Где-то здесь над одним из отвесных склонов горы есть знаменитый «обрыв Типу», при рассказах о котором дрожали английские захватчики 180 лет назад. Наверное, как раз около этого бастиона и была укреплена та раскачивающаяся доска, по которой захваченный враг должен был пройти туда и обратно с завязанными глазами. Многие вступали на роковую доску, но молва не сохранила имени ни одного вернувшегося обратно. Если все так и было, то эти грифы и тогда могли кружить в чистом небе. Впрочем, индийские историки утверждают, что легендарная жестокость Типу была в основном созданием фантазии его злейших врагов — англичан. В памяти народа Типу — национальный герой, и ежегодно в час его смерти — вот уже скоро 170 лет — тревожный и печальный барабанный бой разносится по Серингапатаму — бывшей столице Типу-Султана.
А дорожка ведет нас мимо огромного искусственного водоема. Сверху видны рыбьи стаи, появляющиеся то тут, то там у поверхности. На противоположной от нас стороне водоема обсыхают на солнышке после купания несколько человек. Поднимаемся еще немного выше и наконец добираемся до вершины холма. Здесь посреди парка возвышается «Обезьяний дом» — «Бандер-хауз» — вполне современная гостиница в европейском стиле, с несколькими огромными спальнями, кабинетами, столовыми. Такие небольшие государственные дома отдыха встречались нам и в других штатах Индии: недалеко от Мадраса — в окрестностях знаменитого Махабалипурама, в Ассаме, по дороге из Шиллонга в Гаухати и в других местах. В них часто останавливаются на день-два иностранцы, совершающие по приглашению правительства поездку по стране. Через несколько дней мы прочитали в газете, что в связи с ухудшением здоровья Джавахарлала Неру правительство штата Майсур послало ему приглашение прибыть на лечение и отдых в Бандер-хауз на Нандидург.
Нам недолго пришлось удивляться названию дома. С залитой солнцем веранды мы увидели сначала только один длинный хвост, свешивающийся с балюстрады второго этажа, потом любопытную мордочку с хохолком на темени, а потом сразу несколько и больших и маленьких бандеров (так по-индийски называются макаки, вспомните бандерлогов Р. Киплинга из «Маугли»).
Обезьян здесь оказалось невиданное количество. Они всюду: на крыше, на балконах, на карнизах, на лестницах, на дорожках парка. Были среди них и старые злые самцы, и дородные мамаши, и молодые, по-детски неуклюжие (если это определение вообще уместно по отношению к обезьянам). В жизни здешних обезьян постоянно что-то происходит. Показалось даже, что здесь обитает одна организованная стая. Весть о том, что от нас можно получить по кусочку банана, мгновенно распространилась по окрестным деревьям, и скоро нас обступила целая толпа обезьян и еще вдвое больше расселось на карнизах дома и дорожках неподалеку. Банановые запасы у нас очень скоро кончились, и большая часть наших новых знакомых немедленно потеряла к нам всякий интерес. Но мы успели сделать немало хороших снимков. Это были широко распространенные на юге Индии макаки Беннета (Масаса radiata).
На ступенях «Обезьяньего дома»
Хотя вершина Нандидург находится всего на высоте около 1100 метров над уровнем моря и, наверное, не более как на 600–700 метров возвышается над окружающим плато, отсюда видно далеко вокруг. На западе — гора Шиванаганга, а на востоке сахарной головой торчит Магади, в окрестностях которой развертывались события, описанные Кеннетом Андерсоном в книге «Черная пантера из Шиванипали». Но главное, что поражает наблюдателя, — множество озер и прудов, поблескивающих куда ни взглянешь. Несколько часов ехали мы сюда и не видели никаких озер, а сверху равнина сверкает десятками голубых осколков. Леса на склонах Нандидурга постепенно сменяются ровными квадратиками полей, которых особенно много вокруг озер, а дальше все большую и большую площадь занимают полупустынные пастбища с редкими деревьями, зарослями кустарников, россыпями валунов.
Вспоминаются страницы справочника; только третья часть всей территории штата Майсур пригодна для сельского хозяйства. На остальной территории земледелие невозможно из-за нехватки воды. И многочисленные (оказывается, их более 37 тысяч в штате) пруды и большие каменные колодцы не в силах напоить влагой эту солнечную землю.
На обратном пути в Бангалур делаем еще одну остановку, на этот раз — недалеко от большой искусственной рощи казуарин. Это австралийское дерево, отличающееся неприхотливостью, засухоустойчивостью и хорошей древесиной. Оно сродни знаменитому «железному дереву». Сейчас казуарины широко распространены в засушливых районах полуострова Индостан. Каждый гектар казуариновых посадок способен давать более 12 тонн хорошей древесины в год. Казуарины распространяются потому, что их корневая система обладает, как и у бобовых, способностью усваивать азот атмосферы и обогащать азотистыми соединениями почву. Таким образом, после нес кольких лет участки, где росли казуариновые леса, могут быть с большой эффективностью включены в сельскохозяйственный оборот.
По дороге к роще пересекаем небольшие каменистые гряды, сухие поля, пастбище со стадом лежащих зебу. Пусто, тихо, даже бабочки будто пропали куда-то. Среди кустарников на полянах стоят разнообразные по форме и величине термитники, — то монолитными неправильными холмами красной глины, то причудливо вырезанными, ни на что не похожими буграми.
Термитник в окрестностях Бангалура
Трудно поверить сначала, что эти странные, порой выше человеческого роста красные глиняные горы созданы знаменитыми «белыми муравьями», имеющими длину всего несколько миллиметров, никогда не видящими дневного света.
Как это ни странно, в музеях нашей страны нет ни одного термитника. Конечно, весь термитник нам с собой не увезти: даже маленький весит, вероятно, много десятков килограммов, но привезти кусочек настоящего термитника и дома по фотографиям восстановить вид всего сооружения — дело заманчивое[18].
Наконец попадаем к роще казуарин. Вечереет, солнце палит не так безжалостно, и в его мягком свете тонкие стволы деревьев, стоящих стройными рядами, зеленые иголки, заменяющие казуаринам листья, — все напоминает молодые посадки лиственниц.
В роще находим один термитник фантастической величины — высотой около 3 метров! Но вот в вершинах казуарин мелькнуло что-то голубое. Да это данаида, красивейшая дневная бабочка! А вот и еще одна такая же, а рядом с ней кружится желтая! Носимся между стволами — благо нет колючек — и размахиваем сачками. Откуда-то появляется индиец и жестами предлагает удлинить наши сачки длинными шестами из молодых стволов, лежащих на земле неподалеку. Отличная идея. Уже поймали по нескольку великолепных экземпляров желтых, голубых и черных данаид, ходим посматриваем, нет