ые места, сулящие нам интересные сборы — морское побережье у Адамова моста, Гималаи и Ассам.
Легли далеко за полночь, а в 4.30 — подъем, так как по расписанию самолет в Коимбатур вылетает в 6.00. Неожиданную передышку получаем в аэропорту: закрыт Бангалур, через который должен лететь наш самолет, и полтора часа в нашем распоряжении. Мы уже привыкли ловить и полностью использовать эти драгоценные часы свободного времени. Вот и сейчас — все члены делегации сидят с записными книжками и дневниками: кто пишет домой, кто записывает свои мадрасские впечатления.
Невольно вспоминаем виденное раньше и сравниваем с Мадрасом. Это, конечно, своеобразный город, и он не похож на те два огромных города, которые мы уже знаем, — ни на Дели, ни на Бомбей. В Мадрасе более спокойная жизнь, здания пониже, на улицах поменьше бездомных, но много — очень много — рикш. И настоящих беговых рикш, которые, наваливаясь грудью, тянут огромную двухколесную тележку, да иногда не с одним, а с двумя-тремя пассажирами. И велорикш, и грузовых рикш, занятых на перевозке больших и тяжелых тележек. На такой тележке навалено не меньше 3–4 тонн груза, и ведут по пять-шесть человек спереди и сзади.
В городе есть и моторикши, а на улицах часто встречаются повозки, запряженные светло-серыми горбатыми зебу. Кончики рогов у них обычно оправлены в небольшие медные наконечники. Иногда наконечник кончается маленьким блестящим шариком, иногда он украшен тонким чеканным орнаментом.
Время, однако, убирать авторучки — нас приглашают на посадку.
ГЛАВА VIКОИМБАТУР
Через час после вылета из Мадраса садимся в Бангалуре. Аэропорт нам хорошо знаком, мы здесь уже третий раз. Идем к газетному киоску, проходим мимо смешного ярко раскрашенного гипсового человечка в чалме. С низким поклоном он любезно приглашает воспользоваться услугами Индийской авиакомпании. Эта своеобразная эмблема фирмы имеется на всех индийских аэровокзалах и даже в аэропорту Шереметьево. Доктор Менон распорядился о нашем завтраке: из Мадраса мы вылетели утром и успели выпить лишь по чашке чая с молоком. Садимся за столики на веранде.
— Какой стол вы предпочитаете — индийский или английский?
— Конечно, индийский! — храбримся мы.
На столе появляются блюда с чапати — очень вкусными жирными лепешками — и масса приправ. Конечно, мы еще не вполне освоились с местными блюдами: желтый перец — чили, который в изобилии имеется во всех приправах, жжет неимоверно.
— Доктор Менон, попросите у них поскорее «тханда пани» (холодную воду)!
Менон с сожалением смотрит на нас.
Не забыть бы оставить по банану для наших лори, купленных накануне. Они отправились сегодня в свое первое большое путешествие. При выезде из отеля на клетку был надет белый запасной мешок воздушного сачка. Это защищало зверьков от волнений, а нас — от лишних расспросов персонала аэровокзалов. Вначале лори недовольно шипели, но вскоре затихли. Теперь клетка стояла невдалеке от нас рядом с грудой портфелей, сумок и фотоаппаратов, но мешок был как-то подозрительно сдвинут. Так и есть, один сбежал! Э, вот он: осторожно пробирается, согнувшись, под рядами стульев. Старается, видно, найти уголок, потемнее, ведь зверек ночной и света не любит. Долго рассуждать некогда. Маленький лори, схваченный за ногу, вонзается в палец острыми, как иголки, зубами. Повисшего на пальце лори доставили в клетку. Он сразу уселся рядом со своей подружкой и засунул голову себе между задних ног — лег спать. Так и проспали оба до Коимбатура.
Мы снова в воздухе. Курс — на юго-юго-запад, в Коимбатур. Пролетаем над гористым массивом, покрытым густым лесом. Это те самые Голубые горы — Нилгири, которые мы безуспешно пытались разглядеть с одного из холмов около дома С. Н. Рериха. Теперь они медленно плывут под нами, кроны деревьев сливаются в сплошной зеленый ковер. Поселков почти не видно. Но вот горы резко кончаются, и сразу стало видно, что они довольно высокие. Ровное, слегка всхолмленное плато покрыто множеством беспорядочно разбросанных домиков — Коимбатур.
Аэродром маленький, с одной взлетной полосой. Наш самолет — единственный на летном поле. Останавливаемся в «Инглиш Клабе» — небольшой комфортабельной гостинице, размещенной в нескольких одноэтажных корпусах посреди сада. В ней всего около двадцати номеров, но есть поле для игры в гольф, бар, кинозал, веранды для танцев и прочих клубных развлечений. Располагаемся в удобных плетеных креслах на веранде и начинаем обсуждать с хозяевами — учеными из старейшего в Индии Сельскохозяйственного колледжа — программу нашего пребывания в районе Коимбатура. Посещение колледжа, Сахарного института, энтомологической лаборатории Лесного института, в каждый из пяти дней продолжительные полевые экскурсии, в том числе 200-километровая экскурсия в Голубые горы! Никто и не вспоминает о бессонной ночи.
Сразу же отправляемся в Коимбатурский сельскохозяйственный колледж. Он основан в 1880 году в Мадрасе, а после окончания строительства большого здания в 1909 году функционирует здесь. Вместе с ботаническим садом, опытными полями и фермами институт занимает огромную площадь — 350 гектаров. Основная цель работы института — перевод сельского хозяйства страны на научную основу. 126 научных сотрудников работают на кафедрах агрономии, генетики, патологии растений, вирусологии, энтомологии, почвоведения, садоводства, экономики сельского хозяйства. В институте ежегодно готовят 160 хлопководов, рисоводов, садоводов, специалистов по выращиванию масличных и бобовых культур.
Мы интересуемся, как организовано обучение студентов, много ли приходится им платить за учебу.
— Студент должен платить за обучение 350 рупий в год и еще 20 рупий за каждый экзамен, которых бывает по одному в году, — объясняет секретарь ученого совета.
— Но ведь это очень дорого! Значит, в вашем институте могут учиться только дети состоятельных родителей?
— Нет, что вы! Правительство штата выдает стипендии примерно половине учащихся, не говоря о том, что они освобождаются при этом от платы за учебу.
— А каковы размеры стипендии?
— Они зависят от материального положения студента и колеблются от 300 до 900 рупий в год, — терпеливо рассказывает наш сопровождающий.
Из дальнейшего разговора выясняется, что примерно треть студентов — женщины, что студенты платят за питание по 55 рупий в месяц, что примерно 10 процентов выпускников работают в частных фирмах и столько же — в научно-исследовательских учреждениях.
Осматриваем учебные помещения, знакомимся с музеями при кафедрах. В одном из них запомнилась оригинальная ловушка для вредных полевых грызунов: на длинной палке вверху укреплен бамбуковый лук, тетива которого соединена с двумя деревянными плашками. Плашки прочно укреплены в нижней части сооружения. Если слегка тронуть приманку, лук с силой распрямляется — и зверек оказывается зажатым между крепкими дощечками. Такие ловушки легко настраиваются и могут быть быстро установлены на полях. Их можно делать либо большими — до метра высотой, либо совсем маленькими — сантиметров по 30.
После обеда, несмотря на усталость, мы отправились осматривать небольшой ботанический сад, расположенный на территории Сельскохозяйственного колледжа. Осмотр продолжался три часа, и наши коллекции пополнились несколькими великолепными сериями папиллио гектор и некоторыми другими насекомыми.
Рабочий день закончился около полуночи. Мы проявили два десятка фотопленок последних дней. Так надежней: не получилось — переснимешь, получилось — пометишь.
С утра следующего дня отправились во Всеиндийский институт сахарного тростника. В институте ведется большая работа по гибридизации и селекции тростника. В коллекциях института — сотни сортов сахарного тростника из всех стран мира. Особым успехом в этом районе страны пользуется сорт «Коимбатур-244», полученный от скрещивания пяти культурных сортов из Северной Индии и Явы с дикорастущей в окрестностях Коимбатура разновидностью.
В Индии, даже в маленьких научных учреждениях, всегда есть комнаты, занятые экспонатами, разъясняющими суть проводимых исследований. Наши коллеги всегда находят место для ярких и убедительных цветных таблиц, панно, позволяющих быстро и толково рассказать о ведущейся в институте работе. Чувствуется, что все ученые понимают важность проводимых исследований для развития народного хозяйства страны и с удовольствием рассказывают об этом.
Есть небольшой музей и в Сахарном институте. В уголке музея пирамидка, на вершине которой находится банка с сахарным песком. Под ней надпись: «Сахар — это стопроцентная пища» и мельче — «Сравнительная ценность сахара и других пищевых веществ характеризуется ниже». А на полочках разложены разные продукты в количестве, эквивалентном по пищевой ценности этим 200 граммам сахарного песка: три буханки хлеба, восемь больших куриных яиц, килограмма три-четыре картофеля, килограммов пять-шесть разных овощей (огурцов, капусты, помидоров), примерно такое же количество фруктов, большая килограммовая банка крупы.
Мы осматривали здание института с величайшим вниманием и интересом. Под деревянными балками в длинной щели шириной 1,5–2 сантиметра тонкой палочкой выковыряли около десятка мелких летучих мышей двух видов. Остальные с писком выпорхнули из-под рук и, не пугаясь яркого солнечного света, исчезли в кронах ближайших деревьев. Пока ловили летучих мышей, упустили огромного паука. Честнее сказать, не просто упустили, а прямо-таки испугались неожиданно появившегося волосатого существа очень грозного вида и поддались панике, охватившей наших помощников — лаборантов института. Те уверяли, что укус этого паука очень опасен и болезненно переносится человеком. Пока бегали за пинцетом, паук, конечно, исчез под балкой кровли.