ью хватают в мутной воде тропических рек. Очень интересно, что челюсти гавиала удивительно сходны с челюстями гангского речного дельфина — платанисты. Нет сомнения, что в данном случае это сходство объясняется одинаковым способом охоты на крупных рыб.
Гавиал питается только рыбой
Над входом в небольшой музей висит огромная морская звезда, а под ней на черном фоне яркими белыми и розовыми раковинами выложено: «Welcome» («Добро пожаловать»).
В этот день мы успели еще познакомиться с работой каферды профессора Кришнасвами. В новом здании помещаются все отделения Мадрасского университета: физики, химии, математики и биологии. Однако правительство штата и местные власти стремятся развивать систему высшего образования: в ближайшее время филиал университета будет расширен и превращен в самостоятельный Мадурский университет.
В Мадуре было еще одно учреждение, в которое нам хотелось попасть, чтобы познакомиться с постановкой биологических исследований, — Американский колледж. Но доктор Ф. Абрахам, с которым мы познакомились, сразу же заметил, что в колледж мы смогли бы приехать только через несколько дней. Вечером, просматривая газеты, мы выяснили причину такой отсрочки: в краткой заметке сообщалось, что забастовка студентов Американского колледжа продолжается. Нам осталась неясной причина забастовки, но стало понятно, почему доктор Абрахам не смог пригласить нас в колледж.
Выкраиваем время, чтобы успеть съездить в Алагар Койл — известное место паломничества в Южной Индии, в 18 километрах от Мадуры.
Храм стоит у подножия небольшого, покрытого густым парком холма. На деревьях, на плитах дворика — великое множество макак. Развит и особый вид дохода — кормление этих животных. У ворот, ведущих во внутренний храмовый двор, можно купить арахис, бобы и взять напрокат плошку. С полной плошкой всякой снеди идут паломники к храму, где их с откровенным нетерпением ждут стайки обезьян. Здесь мы впервые видели, как обезьяны мирно уживаются с самыми обыкновенными бродячими собаками, которые тоже не прочь полакомиться бобами.
На холме в парке наконец-то вновь существенно пополнилась коллекция кокцид Николая Сергеевича. Видя, что времени в обрез, он попросил о помощи, и мы все бросились искать их на траве, на корнях, на ветвях. В машине, на ходу разбирая нашу добычу, он изредка довольно урчал, а за ужином объявил, что найдены новые интересные виды.
На перроне вокзала в Мадуре страшная суета. Станция узловая, поезда приходят с севера, юга и юго-востока. У нас билеты в вагон международного поезда Мадрас — Коломбо. Поезд опаздывает, и мы уже целый час бродим по перрону. Сидеть негде — все скамейки заняты спящими или сидящими транзитными пассажирами. Снуют носильщики — их видно издали по красным тюрбанам. Вещи они носят только на голове, лишь изредка придерживая рукой. По виадукам, лестницам и асфальту перрона шлепают тысячи босых ног. Продавцы фруктов разносят свой товар в корзинах; горячие лепешки и овощные острые приправы развозят в тележках. Красивая молодая женщина в красно-зеленом сари несет на голове большой латунный сосуд с водой. Томящиеся жаждой за гроши пьют по очереди из маленького начищенного латунного стаканчика. Невдалеке от места, где сложены на перроне наши вещи, расположилась на отдых семья переселенцев. Глава семейства спит, прислонившись к узлу с вещами, его жена кормит грудного, совершенно голого ребенка. Впрочем, вокруг талии младенца повязана тоненькая веревочка с каким-то талисманом. Два малыша постарше с восторгом смотрят на бананы, которые несет доктор Менон. Бананов много — две большие связки. Доктор Менон очень озабочен: в дороге трудно получить привычную для европейцев пищу, и бананы должны компенсировать как-то наш скромный завтрак. Заметив две пары внимательных глаз, доктор протягивает малышам по банану.
Большая белая корова медленно идет по рельсам между двумя высокими платформами. Откуда она взялась и что ей здесь нужно? Банановые корки полетели вниз, и корова спокойно слизнула их шершавым языком. Вдали показалась вторая корова, по соседним путям прошла еще одна. Железнодорожные служащие не проявляли никакого беспокойства. Приближающийся поезд еще километра за два до станции включил сирену и на самом малом, «черепашьем» ходу подполз к перрону. Впереди паровоза прикреплена огромная наклонная решетка (может быть, это специальное приспособление для скидывания зазевавшихся коров с пути?). Но до этого, очевидно, никогда не доходит: сирена предупреждает скот об опасности. Быстро находим табличку с надписью: «Русская зоологическая делегация». Проводник отпирает дверь. Усаживаемся и сразу включаем вентиляторы. Шестиместное купе наполняется ровным гудением электромоторов.
У окна сидеть никому не хочется. Окна в вагонах индийских поездов — это целый набор различных решеток. Снаружи толстые металлические прутья — от воров, затем опускающееся стекло, опускающиеся деревянные жалюзи из косо набитых реечек — защита от солнца, наконец, можно поставить еще мелкоячеистую металлическую сетку от москитов. Снова оглушительная сирена, и поезд начинает медленно двигаться. Полуголый человек со связкой сахарного тростника на голове, бредущий по дороге, движется все же быстрее поезда. Только на значительном расстоянии от города, где нет опасности задавить корову, машинист выключил сирену и начал набирать ход.
На остановке к нашему купе подходят трое молодых людей, нагруженных тарелками и судками. Доктор Менон, оказывается, успел-таки заказать обед! Блюда все индийские, как всегда в железнодорожных ресторанах. Все очень вкусно, хотя и наперчено на совесть. На следующей станции в купе вошел мальчишка, собрал всю посуду и выставил прямо на асфальт перрона. Со встречным поездом ее отправят назад.
За окнами плывет Южная Индия. Пальмы, пальмы, пальмы, рисовое поле, снова пальмы и снова рис. Буйвол по шею в воде, буйвол, на котором полуголый крестьянин пашет рисовое поле, идя за плугом по густой жидкой грязи, снова молодой зеленый рис, снова пальмы, ток, по которому кругами ходит буйвол, молотя собранный рис. Через три часа мы в Мандапаме. Дальше поезд пойдет по Адамову мосту — цепи островов, связанных дамбами и мостами, а потом на пароме переплывает на Цейлон. Но наш путь кончается здесь.
В Мандапаме нас уже ждут сотрудники центрального исследовательского института морского рыболовства; он расположен в здании, построенном для госпиталя союзников в период второй мировой войны. Длинные одноэтажные бараки с тенистыми навесами по обеим сторонам соединены друг с другом такими же тенистыми переходами. Между строениями уютные зеленые дворики. В многочисленных лабораториях темновато: окна хотя и большие, но выходят не прямо на улицу, а под своды боковых галерей. Народу в лабораториях мало многие научные сотрудники разъехались либо в экспедиции, либо в отделения института по побережью Бенгальского залива и Аравийского моря.
Огромные коллекции морской фауны тропических морей свидетельствуют о большой исследовательской работе. В этом еще раз убеждаешься, посетив великолепную библиотеку, которая выписывает около 400 научных журналов всех стран мира, в том числе и из СССР.
В Индии настоящее товарное рыболовство в океане развито пока слабо. Поэтому правительство страны одобряет и поддерживает всякие перспективные исследования промысловых запасов рыб и беспозвоночных. Уже несколько лет действует индо-норвежский договор, по которому норвежские ученые помогают индийцам освоить огромные промысловые запасы рыб в водах океана.
Домики института расположены в полукилометре от берега океана среди густой зелени. Ближе к побережью небольшое светлое здание аквариума, где в проточной морской воде живут местные рыбы. Аквариум построен, конечно, не для демонстрации морских обитателей, а для научной работы. Рядом с этим зданием — бетонный бассейн, в котором вот уже три года живут два дюгоня (Halicore dugong). Индийский дюгонь — одно из редчайших млекопитающих мира, представитель очень немногочисленного отряда сиреновых, или морских коров. Еще не так давно тысячные стада морских коров обитали и в наших водах на Дальнем Востоке. В середине XIX в. последние экземпляры этих доверчивых и беззащитных животных были уничтожены промышленниками в водах Командорских островов. Сирены — единственные травоядные морские млекопитающие[30].
Понятно поэтому, с каким интересом наблюдали мы за этими огромными — метров до трех длиной — животными. Их поймали рыбаки. Самец и самка запутались случайно в рыбацких сетях в нескольких километрах от Мандапана. С тех пор дюгони живут в бассейне. Он соединен с морем небольшой трубой, по которой с помощью бензиновой помпы накачивается вода. Кормят дюгоней два раза в день. На обед им приносят по охапке свежей травы.
Морская корова — дюгонь
Дюгони очень светлого серого цвета. Это важно. Важно потому, что долгое время не было — и нет до сих пор — достаточно убедительного объяснения, почему большинство видов тропических речных дельфинов очень светлого цвета. То, что и тропические прибрежные дюгони столь же светлого цвета, наводит на мысль об общности причин такой окраски. Быть может, дюгони, проводящие большую часть жизни у поверхности воды, медленно передвигаясь и неглубоко ныряя в поисках морских растений, своей светлой окраской предохранены от перегрева?
Небольшая голова, массивное туловище, резко сужающееся сзади, хвостовой плавник, повернутый в горизонтальной, как у китов, плоскости, длинные передние конечности (и отсутствие задних!), голая кожа, покрытая редкими жесткими волосками, подвижная верхняя губа с усами-вибриссами и два дыхательных отверстия на голове — вот, пожалуй, на что обращаешь внимание, рассматривая этих интересных животных.
Ближе к вечеру прием в панчаяте. Панчаят — это древнейшая форма самоуправления в Индии, существующая по крайней мере несколько тысяч лет. Раньше в панчаят входило пять старейшин (отсюда и само слово «па