воспользоваться первой же представившейся возможностью. Разумеется, и я последовал бы его примеру – но не без сожаления, потому что в этом случае так и остались бы не раскрытыми до конца тайны не только «Наутилуса», но и самого капитана Немо. Кто он – жертва или палач? В чем причина его жгучей ненависти ко всему земному?
Помимо этого надо учитывать свойственную мне с ранней молодости страсть к познанию. И, сказать по чести, я хотел бы, прежде чем расстаться с таинственным капитаном и его судном, все-таки завершить подводное кругосветное путешествие, столь блистательно начатое! Я готов был пожертвовать ради этого очень и очень многим. Мы прошли всего лишь шесть тысяч лье под поверхностью Тихого океана, и впереди нас ждали невиданные чудеса и невероятные открытия!
Я буквально раздваивался: человек, лишенный свободы, искал любую возможность вырваться из плена, но любознательный ученый, также существовавший во мне, втайне страшился этого…
Двадцать первого января 1868 года, в полдень, помощник капитана, по обыкновению, поднялся на палубу, чтобы определить наши координаты. Я последовал за ним и, раскурив сигару, изготовленную из водорослей и по вкусу почти не отличавшуюся от настоящей «гаваны», принялся наблюдать за его действиями.
В то время как помощник капитана, приставив секстан к глазам, производил наблюдения, на палубе появился матрос – тот самый богатырь, который сопровождал нас в подводной экскурсии близ острова Креспо, – и начал протирать стекла прожектора. «Наутилус», судя по всему, готовился к подводному плаванию, и я, погасив сигару, поспешил спуститься в салон. Люк захлопнулся, и судно взяло курс на запад.
Мы плыли по необозримой равнине Индийского океана, раскинувшейся на 75 миллионов квадратных километров, – по водам необычайной голубизны и прозрачности. На протяжении нескольких дней «Наутилус» шел на глубине от ста до двухсот метров. Кто-нибудь другой на моем месте мог бы счесть такое путешествие однообразным. Но я не знал ни усталости, ни скуки. Ежедневные прогулки по палубе, овеваемой живительным дыханием океана, созерцание морских чудес сквозь хрустальные стекла салона, чтение книг из библиотеки капитана Немо, путевые записи – все это заполняло мои дни.
Состояние здоровья у нас было отменным – несмотря на ворчание Неда Ленда, рацион, состоящий из даров моря, шел нам только на пользу. Впрочем, в течение последних нескольких дней близ «Наутилуса» появлялось все больше морских птиц – в основном чаек-поморников. Нам удалось подстрелить несколько штук, и эта дичь, приготовленная канадцем, показалась нам несколько жестковатой, но необычайно вкусной.
Помимо чаек, появились и крупные морские пернатые, способные к дальним перелетам, – могучие альбатросы, острокрылые фрегаты, ловко хватавшие рыбешек прямо с поверхности воды, краснохвостые фаэтоны с черными полосами у глаз и алыми рулевыми перьями.
Сети «Наутилуса» все чаще приносили различных морских черепах, самыми ценными из которых считаются каретты, чей выпуклый панцирь с толстыми роговыми щитками туземцы используют для изготовления великолепных гребней и других художественных изделий. Ради этого черепах беспощадно истребляют, когда они выбираются на берег, чтобы отложить яйца, и недалек тот день, когда последняя каретта исчезнет с лица земли.
Рыбы Индийского океана приводили нас в восхищение – тем более что многих из них мне не доводилось раньше видеть в природе. Нам встретились несколько видов кузовков, снабженных своеобразным «клювом» из сросшихся зубов, скаты-хвостоколы, чей тонкий хвост снабжен ядовитой иглой, иглобрюхи, способные при опасности раздуваться, превращаясь в колючий шар, электрические рыбы длиной меньше фута, ранее никем не описанные, морские дракончики, несколько видов летучих рыб, длинночелюстные макрогнаты, парусники, рыбы-хирурги, тунцы и великое множество других морских существ.
С 21 по 23 января «Наутилус» проходил по тысяче километров в сутки, или двадцать две мили в час. Тут уж нам довелось наблюдать лишь за теми рыбами, которые могли посостязаться с нами в скорости, – это были, в первую очередь, тунцы и парусники. На полном ходу мы миновали коралловый остров Килинг, сплошь покрытый кокосовыми пальмами, и продолжали движение на северо-запад, то есть к южной оконечности полуострова Индостан.
– Впереди нас ждут почти цивилизованные страны! – заметил в тот день Нед Ленд. – Это вам не Новая Гвинея, где дикарей больше, чем попугаев! В Индии, мсье Аронакс, говорят, есть шоссейные и железные дороги, а в городах – британская администрация. Не пора ли нам распрощаться с капитаном Немо?
– Нет уж, Нед! – заявил я весьма решительно. – Будь что будет. «Наутилус» держит курс к берегам Южной Азии, а возможно и Европы. Пусть он доставит нас туда. А уж тогда посмотрим, что нам предложит господин случай…
Канадец был недоволен моим ответом, но мне не хотелось затевать спор. В глубине души я принял решение испытать все, что приготовила мне судьба, забросившая нас на борт «Наутилуса».
Миновав Кокосовые острова, к которым принадлежит и остров Килинг, «Наутилус» замедлил ход и стал все чаще менять курс. Мы регулярно погружались на большие глубины – на два и даже на три километра, но с какой целью – я не знал.
Двадцать пятого января океан был совершенно пустынен, и «Наутилус» весь день шел не погружаясь, рассекая волны и вздымая каскады брызг. Я провел на палубе большую часть дня, вглядываясь в пустынный горизонт, и около пяти часов, перед наступлением коротких тропических сумерек, мы с Конселем наблюдали завораживающее зрелище: навстречу нам плыл огромный отряд головоногих моллюсков-аргонавтов. Эти удивительные существа принадлежат к единственному современному роду осьминогов, обладающих спирально закрученной раковиной чуть меньше фута в диаметре.
Эти изящные моллюски двигались задом наперед, выталкивая из полости раковины воду. Из их восьми щупалец шесть тонких и длинных стелились по поверхности воды, а остальные два, более плоские, поднимались вверх, как паруса, с подветренной стороны. Я хорошо разглядел хрупкие спиралевидные завитки их раковин, напоминающих крохотные лодочки. Этот древний моллюск, в отличие от других, никогда не срастается со своим плавучим домом, он свободен и может покинуть раковину в любой момент, но не делает этого.
– Так же, как и капитан Немо, – рассудительно заметил Консель. – Ему следовало бы назвать свое судно «Аргонавт».
Почти целый час «Наутилус» плыл в сопровождении моллюсков. Внезапно что-то произошло: все аргонавты, как по команде, спустили свои «паруса», втянули щупальца в раковины и, перевернувшись, стремительно исчезли под водой. Ни одна военная эскадра на свете не смогла бы маневрировать с такой четкостью. В то же мгновенье солнце скрылось за горизонтом и наступила ночь.
Двадцать шестого января мы пересекли экватор и вновь оказались в Северном полушарии. В этот день нашу свиту составляла армада акул совершенно незнакомого мне вида: с бурой спиной, белым брюхом и одиннадцатью рядами зубов. Хищницы яростно, но безуспешно бросались на хрустальные стекла окон салона, но вскоре «Наутилус» набрал ход и оставил далеко позади даже самых быстроходных из них.
2Новое предложение капитана Немо
Двадцать седьмого января мы вошли в Бенгальский залив, а на следующий день, в полдень, всплыв на поверхность, «Наутилус» оказался в виду гористой земли, лежавшей в восьми милях к западу. Как только были установлены координаты, я спустился в салон и, отыскав это место на карте, обнаружил, что мы находимся у берегов острова Цейлон – жемчужины тропиков у южной оконечности Индостана.
В это время в салон вошли капитан Немо и его помощник.
Капитан также взглянул на карту, а затем, повернувшись ко мне, сказал:
– Остров Цейлон славится своими жемчужными промыслами. Не угодно ли вам, мсье Аронакс, побывать на месте ловли жемчуга?
– Вне всякого сомнения, капитан.
– Хорошо. Тогда я прикажу взять курс на Манарский залив. Правда, ловцы жемчуга появляются там не раньше марта и вряд ли мы их увидим. Тогда там собирается до трехсот судов, которые в течение целого месяца занимаются этим промыслом. На каждом судне обычно находятся десять гребцов и десять ныряльщиков.
Через короткое время «Наутилус» погрузился на глубину десяти метров и увеличил скорость.
Склонившись над картой, я стал искать Манарский залив и обнаружил его у северо-западных берегов Цейлона. Чтобы попасть туда, нужно было пройти вдоль всего западного берега острова.
– Вам, профессор, известно, как добывают жемчуг? – обратился ко мне капитан Немо. – Обычно ныряльщики работают в две смены. Погружаясь на глубину двенадцати метров, они держат между ногами тяжелый камень, который выпускают, достигнув дна, а гребцы за веревку вытаскивают камень на борт судна.
– Стало быть, этот первобытный способ ловли все еще практикуется?
– К сожалению, – сказал Немо. – Вы знаете, сколько эти бедняги могут оставаться под водой? Минуту или полторы в лучшем случае. Ходят разговоры об одном южноафриканце, который мог выдержать до пяти минут без воздуха, но, похоже, это просто легенда. Редкие ловцы жемчуга доживают до старости. Они рано дряхлеют, слабеет зрение, тело покрывается язвами. Нередко эти люди умирают под водой от остановки сердца.
– Вот так профессия! – заметил я. – И все это ради каких-то женских причуд. Сколько раковин может выловить за день такое судно?
– От сорока до пятидесяти тысяч.
– Но, должно быть, труд ловцов неплохо оплачивается? – спросил я.
– Чаще всего они получают по одному су за раковину, содержащую жемчужину. А попадаются они весьма нечасто!
– Один су! Это возмутительно!
На этом капитан покинул салон, а вскоре появились Консель и Нед Ленд, оба в приподнятом настроении.
– Вы не поверите, профессор, – начал канадец, – наш капитан – чтоб ему провалиться! – только что любезно пригласил нас посетить знаменитые цейлонские жемчужные промыслы. Вы с нами?