На следующий день, 16 февраля, мы покинули этот район Средиземноморья, где между островом Родос и египетским побережьем встречаются впадины глубиной почти в три тысячи метров.
«Наутилус», обогнув мыс Матапан, устремился в открытое море, оставив позади Греческий архипелаг.
7За сорок восемь часов через Средиземное море
Средиземное море прекрасно, а здешний климат считается лучшим в мире, однако мне удалось бросить на местные пейзажи лишь несколько беглых взглядов. Дело в том, что мы миновали этот огромный водный бассейн почти молниеносно, а капитан Немо за это короткое время ни разу не вышел из своей каюты.
Полагаю, что «Наутилус» прошел под водами этого моря около 600 лье, на что ушло всего двое суток. Берега Греции растаяли вдали 16 февраля, а 18 февраля на восходе солнца мы миновали Гибралтарский пролив.
Я понимал нашего капитана: во внутреннем море, со всех сторон окруженном сушей, от которой он бежал, не было ощущения абсолютной независимости и свободы, как на океанских просторах, которую он так ценил.
Мы шли на средней глубине со скоростью двадцать пять миль в час, так что нечего и говорить о том, что Неду Ленду пришлось на время забыть о своем намерении бежать. Тем более что «Наутилус» поднимался на поверхность только ночью, а все остальное время шел по показаниям компаса и лага.
Итак, Средиземное море промелькнуло передо мной, как пейзаж из окна курьерского поезда. Разумеется, нам с Конселем удалось понаблюдать за некоторыми средиземноморскими обитателями, но лишь за теми, которые могли хотя бы некоторое время следовать за «Наутилусом». В глубинных водах, в полосе яркого света от прожектора, мелькали миноги длиной с метр, длиннорылые скаты и скаты-орляки, собачьи акулы. Мимо окон салона проносились двухметровые морские лисицы, дорады и, наконец, тунцы, щеголявшие иссиня-черной спиной, светлым брюхом и золотистыми спинными плавниками.
Перечислю только тех рыб, которых мы с Конселем успели мельком заметить: змееобразные зеленые и желтые мурены, мерланы метровой длины, лентовидные цеполы, напоминающие слоевища водорослей, триглы, они же морские петухи, красноголовые морские судаки, восхитительные на вкус камбалы-тюрбо, чьи спины окрашены в тона желтоватого и коричневого мрамора, ярко-алые султанки…
Да что говорить – нам не встретилась и десятая часть видов существ, населяющих Средиземное море и Восточную Атлантику, и только потому, что «Наутилус» развил поистине головокружительную скорость.
Что касается морских млекопитающих, то в Адриатическом море нам встретились два или три кашалота и множество дельфинов – афалин и обыкновенных белобочек.
О зоофитах я умолчу: если бы «Наутилус» вечером 16 февраля не снизил скорость хода, то я бы и понятия не имел, существуют ли они здесь вообще. Случилось это при следующих обстоятельствах. Мы шли между Сицилией и тунисским побережьем. В этом сравнительно узком пространстве морское дно неожиданно поднимается, образуя подводный горный хребет. Поэтому судно капитана Немо вынуждено было маневрировать, чтобы не задеть подводную преграду.
Я указал Конселю на карте место, где расположена гористая гряда.
– Да ведь это же настоящий перешеек, соединяющий Африку и Европу! – воскликнул Консель.
– Совершенно верно, – подтвердил я. – И недавние исследования показали, что в прошлом именно здесь оба материка соединяла узкая полоска суши. Не исключено, что примерно такая же существовала и между Гибралтаром и Сеутой, а значит, Средиземное море было замкнуто со всех сторон.
Пользуясь тем, что рельеф дна заставил «Наутилус» идти малым ходом, мы вернулись к наблюдениям. Прямо под нами на скалах расстилался целый цветник придонной флоры и фауны: губки, голотурии, ктенофоры с красноватыми щупальцами, морские огурцы, морские лилии-коматулы высотой до метра, павонии на длинных стеблях, множество видов морских ежей и актиний. Моллюсков же здесь было фантастическое изобилие: Консель обнаружил добрых три десятка видов, принадлежащих к различным отрядам.
Порадовали нас и членистоногие: на дне нам удалось заметить крабов-инахусов, крабов-ламбров, лангустов, обыкновенных дроцин, прятавшихся в раковинах, раков-отшельников, гребенчатых и травяных креветок.
Тем временем «Наутилус», миновав подводный горный хребет, набрал скорость – и за стеклом теперь мелькали лишь смутные тени быстрых и крупных рыб.
В ночь с 16 на 17 февраля мы вошли в западный бассейн Средиземного моря, наибольшая глубина которого достигает трех тысяч метров. «Наутилус», подчиняясь рулю, направился в эти глубины, и там взамен восхитительных чудес природы перед нами предстали вещи волнующие и страшные.
Мы шли в той части Средиземного моря, где за последние несколько тысячелетий произошло великое множество морских катастроф. Тысячи и тысячи судов бесследно исчезли между берегами Алжира и Прованса. Средиземное море только на вид ласково и гостеприимно, но во время шторма его короткие и частые волны разносят в щепки даже самые крепкие корабли.
Сколько остовов погибших судов увидел я в этих средиземноморских глубинах! Якоря, пушки, ядра, железная и деревянная обшивка, лопасти винтов, поврежденные паровые котлы – одни уже обросшие водорослями и кораллами, другие всего лишь покрытые ржавчиной… По мере приближения «Наутилуса» к Гибралтарскому проливу печальные останки встречались все чаще.
Страшная картина! Сколько жизней унесло море, сурово хранящее тайны последних минут мореплавателей и пассажиров! Какая страшная летопись могла бы быть написана, если бы внезапно открылись человечеству эти глубины, это необозримое кладбище, где погребено столько сокровищ и людских надежд!..
Восемнадцатого февраля около трех часов утра мы оказались у входа в Гибралтарский пролив.
Воспользовавшись попутным глубинным течением, устремлявшимся в Атлантический океан, «Наутилус» быстро преодолел узкую полосу воды, разделяющую Европу и Африку. Лишь на мгновение за стеклом салона мелькнули руины храма Геркулеса, который, по словам римских историков, опустился на дно вместе с островом, на котором он был возведен. Спустя несколько минут мы оказались в Атлантике.
8Бухта Виго
Позади осталось уже больше 10 тысяч лье, то есть расстояние, равное окружности земного шара, и теперь «Наутилус» рассекал своим форштевнем необозримое водное пространство, площадь которого превышает 90 миллионов квадратных километров. Куда мы держим путь? Что сулит нам будущее?
Выйдя в открытое море, «Наутилус» всплыл на поверхность, и я сейчас же отправился на палубу, чтобы подышать свежим воздухом; за мной последовали Консель и Нед Ленд. В двенадцати милях к востоку неясно вырисовывались очертания мыса Сен-Винсент, юго-западной оконечности Пиренейского полуострова. Дул крепкий южный ветер, океан выглядел неприветливо, палубу захлестывали волны. Пришлось укрыться в подпалубных помещениях.
Я направился в свою каюту, Консель к себе, но канадец последовал за мной. Стремительный бросок «Наутилуса» через Средиземное море разрушил все планы Неда Ленда, и он не мог скрыть своего огорчения.
Как только дверь каюты захлопнулась, гарпунер сел и молча уставился на меня.
– Друг мой Нед, я понимаю вас! – сказал я ему. – Но обстоятельства на этот раз оказались сильнее.
Нед Ленд молчал, однако его плотно сжатые губы и нахмуренные брови говорили, что его гложет одна-единственная мысль.
– Послушайте, Нед, – продолжил я, – не стоит отчаиваться. Мы идем вдоль берегов Португалии, рядом – Франция и Англия. Вот если бы «Наутилус», выйдя из Гибралтарского пролива, повернул на юг, я бы разделял вашу тревогу…
– Сегодня вечером, – едва разжимая губы и пристально глядя на меня, проговорил Нед Ленд.
Я вскочил на ноги от неожиданности, не находя слов.
– Сегодня вечером мы будем в нескольких милях от испанского берега, – продолжал канадец. – Ночь темная. Ветер с моря. Вы дали слово, мсье Аронакс, и я рассчитываю на вас.
Я молчал. Нед Ленд поднялся и шагнул ко мне.
– Сегодня в девять! – вполголоса произнес он. – Консель предупрежден. Капитан к этому времени запрется в своей каюте. Матросы и механики будут заняты. Мы с Конселем проберемся к среднему трапу. Вы, профессор, должны находиться в библиотеке и ждать сигнала. Весла, мачта и парус в шлюпке. Я перенес туда кое-какой провиант и ключ, чтобы отвинтить болты креплений. Все готово!
– Но море неспокойно! – заметил я.
– Да, это так. Значит, придется рискнуть. Дело того стоит! Если все пройдет благополучно, между десятью и одиннадцатью вечера мы уже будем на берегу…
С этими словами канадец вышел, оставив меня в полной растерянности. Связав себя словом, я надеялся, что подходящий момент для побега наступит еще не скоро. Теперь времени у меня не было, и возразить Неду Ленду я не мог. Представлялся случай, и он хотел им воспользоваться.
В ту же минуту характерные свист и шипение дали мне понять, что балластные резервуары заполняются водой и «Наутилус» начинает погружаться.
Весь день я провел в каюте. Мне не хотелось встречаться с капитаном – я опасался, что волнение выдаст меня. Да, я хотел бы вырваться на свободу, но неужели придется покинуть «Наутилус», даже не заглянув в глубины Атлантики? Признаюсь: временами мною овладевало желание, чтобы какое-нибудь непредвиденное обстоятельство помешало бы исполнению замысла Неда Ленда.
Дважды я ненадолго выходил в салон, чтобы проверить по карте, где мы находимся. Судно по-прежнему шло на север вблизи берегов Португалии. Оставалось смириться с неизбежным и готовиться к побегу. Багаж мой был невелик: несколько тетрадей записей.
Ну а капитан Немо? Я и желал встречи с ним, и страшился ее. То и дело я прислушивался, не раздадутся ли его шаги в каюте, смежной с моей, – но оттуда не доносилось ни звука.
Тут мне пришла в голову неожиданная мысль: а на борту ли наш таинственный капитан? В ту ночь, когда шлюпка отвалила от борта «Наутилуса», выполняя некое секретное поручение, я понял, что Немо все же сохранял какую-то связь с сушей. Действительно ли он никогда не отлучается с «Наутилуса»? Разве не бывало так, что он не показывался целыми неделями? И не выполнял ли он в это время какую-то секретную миссию на берегу?