Наше положение окончательно стало невыносимым.
Однажды утром, едва я успел открыть глаза, в мою каюту решительно вошел Нед Ленд. Склонившись надо мной, он вполголоса проговорил:
– Пора! Похоже, что «Наутилус» остался вовсе без присмотра. Все они тут словно оцепенели. Вы готовы бежать?
Я вскочил.
– Когда?
– Сегодня ночью.
– Да. А где мы?
– В двадцати милях к востоку в дымке виден берег. Какая бы это ни была земля, там мы найдем пристанище. Ветер на море крепкий, но двадцать миль мы одолеем. Я попытаюсь незаметно перенести в шлюпку немного провизии и пару бутылок с водой.
Я вышел на палубу. Волнение усиливалось, небо не предвещало ничего хорошего, но мы больше не могли терять ни дня, ни часа.
Как долго тянулся этот день – последний, который мне было суждено провести на «Наутилусе»! В шесть часов я с трудом заставил себя съесть несколько ложек супа, а уже в половине седьмого в каюту вошел канадец.
– До десяти часов мы больше не увидимся, – сказал он. – В десять луна еще не взойдет, воспользуемся темнотой. К этому времени пробирайтесь в шлюпку.
Канадец сразу же вышел, не дав мне времени ответить.
После этого я провел целый час в салоне, в последний раз любуясь хранящимися там чудесами природы и великолепными произведениями искусства, обреченными когда-нибудь погибнуть на дне океана.
Затем я вернулся в каюту, надел непромокаемый матросский костюм, упаковал свои записки и спрятал их под одеждой.
В эти минуты я думал о капитане Немо. Он был у себя – за переборкой, разделявшей наши каюты, слышались шаги. В моем разгоряченном мозгу стремительно проносились воспоминания о жизни на борту «Наутилуса», и его фигура в этих воспоминаниях постепенно приобретала какие-то сверхчеловеческие черты.
Половина десятого. От напряжения мне временами казалось, что я начинаю сходить с ума. И вдруг до меня донеслись смутные аккорды органа – печальная мелодия, истинный плач одинокой души. Я слушал с замиранием сердца – и внезапно меня пронзила ужасная мысль: если звучит орган, значит, капитан Немо сейчас находится в салоне, а мне, чтобы пробраться к узкому трапу, ведущему к шлюпке, необходимо пройти через салон! И там мы окажемся лицом к лицу!
Вот-вот пробьет десять. Я должен во что бы то ни стало присоединиться к моим друзьям!
С величайшей осторожностью приоткрыв дверь каюты, я ползком выбрался в коридор, а затем перебрался через порог салона, где было совсем темно. В воздухе еще трепетали аккорды органа, и я смутно различал фигуру капитана, сидевшего у инструмента. Он не замечал меня, погруженный в свои переживания.
Мне понадобилось пять минут, чтобы добраться по мягкому ковру до двери, ведущей в библиотеку. Я уже готов был отворить ее, когда вырвавшийся у капитана Немо глубокий вздох заставил меня замереть на месте. Он поднялся, словно призрак во тьме, и до моего слуха донеслись слова – последние, которые мне было суждено от него услышать:
– Господь всемогущий! Довольно! Довольно!..
Что это было? Голос больной совести, крик измученной души?
Немо скрылся в своей каюте, а я, вскочив на ноги, помчался через библиотеку, а потом по коридору, ведущему к шлюпочному трапу. Нырнув в отверстие, я оказался в шлюпке и увидел, что оба моих товарища уже здесь.
– Скорее, скорее!.. – задыхаясь, проговорил я.
Нед Ленд в два счета закрыл оба люка – в корпусе и в самой шлюпке – и принялся отвинчивать болты, соединявшие шлюпку с «Наутилусом». Внезапно послышались топот в коридоре и гортанная перекличка матросов. Что случилось? Неужели наш побег обнаружен? В темноте Нед Ленд сунул мне в руки кинжал, и я сразу почувствовал себя увереннее.
В это время из «Наутилуса» до меня донеслось слово, повторенное раз двадцать, – и благодаря ему мне сразу стала ясной причина волнения, охватившего весь экипаж. Теперь и капитану и матросам было не до нас!
– Мальстрем! Мальстрем! – повторил я услышанное.
Признаюсь честно: в нашем и без того непростом положении хуже не могло быть ничего. Слово «Мальстрем» означало, что мы находились в самых опасных в мире водах у Норвежского побережья. Здесь в часы прилива в узком проливе между островами Фере и Москенсей возникает стремнина неодолимой силы, и она образует водоворот, из которого ни одному судну еще не удавалось выбраться.
Значит, в бездне Мальстрема оказался и «Наутилус», угодив туда невольно, а может, и по воле капитана Немо. Сейчас он движется по спирали, которая постепенно сужается, и вместе с ним движется жалкая скорлупка нашей шлюпки, чтобы в конце концов кануть в бездну!
Нас охватил смертельный ужас. Кровь стыла в жилах, все тело покрылось холодным потом. А снаружи доносился глухой рев потока и грохот волн, разбивающихся о вершины подводных скал, превращающих могучие бревна в щепки!
Нас швыряло из стороны в сторону, «Наутилус» боролся, как человек на краю гибели, его стальные мускулы и сочленения трещали. Он то взмывал вверх, то начинал стремительно проваливаться в глубину, а вместе с ним и мы!
– Надо затянуть болты! – прокричал Нед Ленд, перекрывая гул воды. – Пока мы вместе с «Наутилусом», еще не все потеряно!..
Не успел он договорить, как раздался хруст металла: ослабленные болты вылетели, течение выхватило шлюпку из ее гнезда в корпусе судна и швырнуло, как камень из пращи, в самый водоворот!
Я ударился головой о металлический каркас шлюпки с такой силой, что потерял сознание…
Заключение
Вот и пришел конец нашему путешествию. Что произошло той ночью, каким образом умудрилась крохотная шлюпка избежать страшной воронки Мальстрема, как Нед Ленд, я и Консель избежали гибели в бездне? Не знаю.
Когда сознание вернулось ко мне, я лежал в хижине рыбака с Лофотенских островов. Оба моих товарища – целые и невредимые – сидели рядом, а заметив, что я пришел в себя, бросились меня обнимать.
Спешить нам было некуда: попасть во Францию мы могли только из южной Норвегии, а пароходы, совершающие рейсы к мысу Нордкап из Осло, ходят раз в два месяца. Рыбаки, славные и гостеприимные люди, приютили нас, и теперь у меня оказалось достаточно времени, чтобы просмотреть свои записки.
Все здесь записано правильно, ни один значительный факт не упущен, ничего не преувеличено. Это достоверный рассказ о невероятной экспедиции в недрах морской стихии, пока еще не доступных человеку. Меньше чем за десять месяцев мы проплыли двадцать тысяч лье под водой, совершили кругосветное путешествие и увидели неисчислимое множество чудес в Индийском и Тихом океанах, в Красном и Средиземном морях, в Атлантике, в южных и северных полярных морях. И я твердо верю, что прогресс науки рано или поздно откроет к ним путь для всех!
Вопрос в другом – поверят ли мне? В конце концов, это неважно. Главное – это то, что сам я убежден: все, написанное мною, – чистая правда!
Но какова судьба «Наутилуса»? Устоял ли он в стремнине Мальстрема? Жив ли капитан Немо? Продолжает ли он свои странствия в глубинах океана или же его путь завершен? Дойдет ли до нас когда-нибудь та рукопись, где описана история его жизни? Узнаем ли мы его настоящее имя?
Остается надеяться на то, что могучий «Наутилус» победил самую страшную бездну из всех известных и уцелел там, где погибают сотни кораблей. И если капитан Немо все еще скитается по просторам океана, пусть его ожесточившееся сердце наконец-то обретет покой! Пусть грозный судья уступит место мирному ученому, стремящемуся к познанию неведомого!
Судьба этого человека причудлива и возвышенна. Я пытался его понять, но не могу сказать с уверенностью, что понял многое. Что поделаешь! Ведь еще двадцать шесть веков назад библейский Экклезиаст задал вопрос: «Кто сумел измерить глубину бездны?» И из всех людей дать ему ответ имеет право только один – капитан Немо.