Рослый человек слушал меня спокойно и чрезвычайно внимательно, но я не мог прочесть по его лицу, понял ли он хоть что-нибудь из моего рассказа.
– Ну, теперь ваш черед, – сказал я гарпунеру. – Извольте-ка, мистер Ленд, повторить все сказанное мною на чистейшем английском языке! Может быть, вам повезет больше.
Нед не заставил себя просить дважды и заговорил по-английски, но совсем о другом. Темпераментный канадец резко протестовал против нашего заключения и даже грозил судебным преследованием тем, кто лишил нас свободы. А в завершение дал понять самыми выразительными жестами, что мы умираем от голода и жажды.
Однако и гарпунер не добился большего, чем я. Хозяева судна и бровью не повели. Но тут вмешался Консель:
– Если господин профессор позволит, я поговорю с ними по-немецки. Как всякий фламандец, я в ладах с этим языком.
Консель степенно и обстоятельно еще раз поведал обо всех перипетиях, приведших нас сюда. Но его немецкий также не произвел ни малейшего впечатления.
Незнакомцы обменялись несколькими словами и вышли. Дверь за ними захлопнулась. Нед Ленд готов был взорваться, но я сказал:
– Друзья мои, не стоит отчаиваться. Совсем недавно мы были в гораздо худшем положении. И не спешите, прошу вас, осуждать командира и экипаж этого судна.
– Мне и так все про них ясно, – отозвался Нед Ленд. – Прожженные негодяи…
– Хорошо! А из какой они страны?
– Из страны негодяев!
– Любезный Нед, – сказал я, – о стране негодяев мне ничего не известно. Но в том, что они не англичане, не французы и не немцы, можно не сомневаться. У обоих внешность южан. Что касается языка, то это нечто невообразимое!
– Неужто не видно, что у этих людей язык собственного изобретения, выдуманный, чтобы приводить в бешенство порядочного человека, который голоден!..
Не успел он произнести последнее слово, как дверь отворилась. Вошел стюард – он принес нам одежду: куртки и морские штаны, сшитые из какой-то диковинной ткани. Я проворно оделся, и спутники последовали моему примеру.
Тем временем стюард, казавшийся немым и глухим, стал сервировать стол на троих.
– Начало обнадеживающее! – заметил Консель.
Блюда, прикрытые серебряными колпаками, были аккуратно расставлены на застланном скатертью столе. Среди поданных нам кушаний я отметил несколько знакомых рыбных блюд, превосходно приготовленных, но некоторые вызвали у меня недоумение. Я не мог даже определить, какого они происхождения – растительного или животного. В сервировке стола чувствовались изящество и тонкий вкус. На ложках, вилках, ножах, тарелках – повсюду был выгравирован инициал, окруженный надписью-девизом. Воспроизвожу его точно: «Mobilis in mobile. N».
С латыни это можно перевести как «Подвижный в подвижной среде» – девиз, как нельзя лучше подходивший к подводному судну, а буква «N» была, очевидно, инициалом таинственного господина, покорившего глубины морей.
Нед и Консель не вдавались в такие тонкости. Они набросились на еду, и я последовал их примеру. Теперь мы могли быть уверены, что наши хозяева не дадут нам погибнуть от истощения.
Насытившись, мы почувствовали, что нас неодолимо клонит в сон. Оба моих спутника растянулись на циновках, устилавших пол каюты, и мгновенно уснули.
Мне, однако, это удалось не сразу. Тысячи мыслей одновременно мелькали в моем мозгу, сотни неразрешенных вопросов вставали передо мной.
Где мы? Какая могучая сила движет невиданное судно? Я физически чувствовал, как оно погружается в таинственную бездну океана. Из пучины возникали целые полчища неведомых тварей – свирепых, грозных, стремительных…
И все же мало-помалу мое возбуждение улеглось, видения растаяли в дымке дремоты, и я забылся тяжелым сном.
9Нед Ленд в ярости
Проснулся я раньше всех. Не знаю, долго ли мы проспали, но я чувствовал себя вполне отдохнувшим. Мои спутники еще похрапывали в углу.
Поднявшись со своего жесткого ложа, я снова взялся исследовать нашу камеру. Мы, несомненно, оставались пленниками, и ничто не предвещало изменения нашей участи.
Мало того, внезапно я почувствовал, что становится все труднее дышать. Вероятно, мы использовали большую часть кислорода, содержавшегося в воздухе этого помещения, а из-за избытка углекислоты здесь стало невозможно дышать.
Камеру нашу следовало бы проветрить, а заодно и все помещения подводного корабля. Уж не знаю, как в таких случаях поступают на этом судне – получают ли кислород химическим способом, хранят ли его в баллонах под давлением или просто поднимаются на поверхность, подобно киту. Так или иначе, пришло время использовать один из этих способов.
Я дышал часто и тяжело, голова уже начала кружиться – и вдруг пахнуло йодом и солью: струя чистого, насыщенного морскими запахами воздуха ворвалась в нашу камеру. Спустя минуту пол под моими ногами дрогнул и я почувствовал легкую бортовую качку. Стальной «кит» всплыл на поверхность!
Несколько успокоившись, я стал искать вентиляционное отверстие, через которое поступал свежий воздух, и вскоре обнаружил его. Отдушина находилась прямо над дверью.
Тем временем проснулись Нед Ленд и Консель и словно по команде вскочили на ноги.
– А скажите-ка, мсье Аронакс, – тут же поинтересовался гарпунер, – который теперь час? Уж не обеденный ли?
– Обеденный? Вы, верно, хотите сказать, что пора завтракать? Мы с вами проспали весь вчерашний день вплоть до сегодняшнего утра. Фактически целые сутки!
– Какая разница! – сказал гарпунер. – Я голоден, как тысяча чертей, и будь то завтрак, обед или ужин, нам его не несут!
– Мистер Ленд, – заметил я, – на всяком корабле, как и в монастыре, свой устав и распорядок. Поберегите свой темперамент! Судя по тому, как с нами обошлись поначалу, никто не собирается морить нас голодом.
– Возможно и так, – проворчал канадец. – Но скажите откровенно, мсье Аронакс, как вы думаете: долго еще нам сидеть в этой железной крысоловке?
– Я знаю об этом ровно столько же, сколько и вы, мой друг! Однако я предполагаю, что случай позволил нам прикоснуться к какой-то важной тайне. И если экипаж и командир подводного судна заинтересованы в сохранении этой тайны, то, я думаю, мы в опасности. А если это не так, чудовище, поглотившее нас, при первой же возможности вернет нас на сушу.
– Или зачислит в судовую команду, – флегматично заметил Консель, – и будет держать до тех пор…
– До тех пор, – перебил его Нед Ленд, – пока какой-нибудь фрегат, более быстроходный и удачливый, чем «Авраам Линкольн», не захватит это разбойничье гнездо и не вздернет весь экипаж на реи – и нас с ним заодно.
– Интересная версия, мистер Ленд, – усмехнулся я. – Но пока никто еще не делал нам никаких предложений. Поэтому бесполезно строить планы. Действовать придется по обстоятельствам, но если пока ничего невозможно сделать, то ничего делать и не следует!
– Как это – не следует? – возмутился гарпунер, не желавший сдаваться. – Нужно бежать отсюда!
– Бежать из тюрьмы даже на суше непросто, но вырваться из подводной тюрьмы, по-моему, совершенно немыслимо.
Гарпунер, явно озадаченный, молчал. Но недаром считается, что всякий канадец – наполовину француз, и Нед Ленд доказал это своим ответом:
– Стало быть, мсье Аронакс, мы не можем вырваться из тюрьмы… Что ж – тогда нам остается одно: устроиться в ней по-хозяйски. И для начала вышвырнуть вон всех тюремщиков и стражников.
– Полно вам, Нед! Неужели вы в самом деле надеетесь захватить судно?
– Само собой, – отвечал гарпунер. – Разве не может подвернуться удобный случай?
Чтобы обуздать фантазию гарпунера, я ограничился дипломатической отговоркой.
– Вот при случае, мистер Ленд, мы и вернемся к этой теме, – сказал я. – Но пока прошу вас запастись терпением. Обещайте мне держать себя в руках, иначе вы можете сильно ухудшить наше и без того незавидное положение.
– Обещаю, господин профессор, – буркнул Нед Ленд, но его тон меня нисколько не успокоил.
Должен сознаться, что, в отличие от гарпунера, я не питал иллюзий. Судя по тому, как искусно маневрировал подводный корабль, на его борту находился многочисленный и вышколенный экипаж. Я просто не представлял, каким образом можно выбраться из этого стального каземата с герметическими запорами.
Как поступит с нами командир подводного судна? Приговорит к смерти или высадит на какой-нибудь необитаемый остров? Мы всецело в его власти, и нужно быть Недом Лендом, чтобы на что-то надеяться…
Так прошло еще два часа. Гарпунера мучили голодные спазмы в желудке, и он все больше выходил из себя. Наконец Нед начал кричать, пытаясь привлечь к нам хоть чье-нибудь внимание, но стальные стены оставались глухи к его призывам. На судне не было слышно ни малейшего шума, словно весь экипаж вымер. Это безмолвие становилось все более пугающим.
Я уже начал впадать в отчаяние, а Нед Ленд просто неистовствовал, когда снаружи послышался шум. Запоры загремели, дверь отворилась, и в камеру вошел стюард.
Прежде чем я успел остановить канадца, он ринулся на бедолагу, опрокинул его на пол и могучими руками, привыкшими к шестифутовому гарпуну, сдавил его горло. Стюард задыхался и хрипел, пытаясь освободиться, но без всякого успеха.
Консель попытался было вырвать из рук гарпунера его жертву, а я уже готов был броситься ему на помощь – и вдруг замер на месте. В камере прозвучали слова, сказанные по-французски:
– Успокойтесь, мистер Ленд, и вы также, мсье профессор! Извольте выслушать меня!
10Обитатель морей
В дверном проеме стоял капитан корабля.
Нед Ленд мгновенно вскочил на ноги. По знаку своего командира полузадушенный стюард удалился, едва переставляя ноги. Консель и тот, казалось, оторопел от неожиданности.
Капитан, прислонившись к столу и скрестив руки на груди, внимательно смотрел на нас. Несколько секунд длилось молчание.
– Господа, – сказал наконец капитан, – я свободно владею французским, английским, немецким и латинским языками. Я мог бы сразу же объясниться с вами, но хотел понаблюдать и затем решить, как мне поступить. Мне известно теперь, что случай свел меня с Пьером Аронаксом, профессором Парижского музея естественной истории, и его спутниками – слугой Конселем и Недом Лендом, гарпунером с фрегата «Авраам Линкольн».