20 000 лет подо льдом — страница 12 из 27

вечные снега и вечная ночь! А северное сияние — вместо утренней зари!..»

XIIДвадцатитысячелетняя невеста

Сомнения мои основывались не только на метафизических и психиатрических соображениях, смущали меня затруднения и чисто физического свойства.

Если я оставлю в стороне все соображения высшего порядка, а последую лишь своим, так сказать, инстинктивным побуждениям, то как я, прежде всего, открою эти гробы?

Вскрыть кристалл в полтора обхвата толщиной — не то, что взломать какие-нибудь гнилые доски!

Не без причины кристалл называется вечным камнем.

Кристалл — продукт гидрохимический, возникший из химических процессов воды. Но он никогда, ни при каких условиях, не может опять сделаться тем, чем был, — растворенной в воде студенистой массой.

Положим, я мог бы его разбить. Надо только сильно ударить молотком по вершине кристалла, там, где сходятся все грани, чтобы он распался на большие куски. Но такой удар подействовал бы на заключенного внутри кристалла человека так, как будто бы я его самого хватил по темени. Если он еще и жив, то неминуемо должен умереть от этого.

Есть, впрочем, и еще одно средство разрушить кристалл.

Если тереть ту поверхность кристалла, которая покрыта шероховатой кварцевой корой, другим куском кристалла, то вся призма наэлектризовывается, накаляется и начинает светить. Тут следует сразу полить его ледяной водой, и тогда весь он начнет трескаться по всем направлениям, так что отдельные куски распадутся от легких ударов чем-нибудь металлическим. В то время, когда производятся трещины, кристалл звенит и поет, точно цитра.

Да, это все прекрасно, но откуда же я возьму воду?

Этот вопрос особенно смущал меня.

Если я пробужу этих людей от их векового сна, то сделаю большую глупость, хотя бы только по тому одному, что мне нечего дать им есть и пить.

Запас воды у меня истощается, а пища моя состоит из проперцованного медвежьего мяса. Допотопных же людей мне пришлось бы поить молоком, как новорожденных младенцев. Пожалуй, и уход за ними понадобится такой же, как за теми пискунами…

Нет, лучше спите с Богом!

Вам ведь безразлично, какое бы время ни заключалось между вчера и завтра. Ведь для вас существует только одна длинная, вечная ночь!

Мне же нужно найти выход отсюда.

Я был уверен, что из этой пещеры можно пробраться прямо на волю. Сообщение с внешним миром должно было, по моим расчетам, находиться сзади кристалловых гробов.

Кристаллизация совершилась в то мгновение, когда оба эти человека коснулись жидкой кварцевой кислоты. Откуда-нибудь да пришли же они. Вход мог быть только со стороны, противоположной той, откуда спустился я по новообразовавшемуся пути.

Наверное, этот вход закрылся мгновенно возникшей кристалловой массой, но его можно будет найти посредством постукиванья молотком: звук выдаст его.

Возле гроба женщины лежал какой-то круглый предмет. При ближайшем осмотре он оказался скорлупой яйца динорниса.



Эта птица-великан жила еще в прошлом столетии и составляла на острове Новозеландии единственную пищу маорисов. Съев последнюю птицу, они стали съедать уже друг друга.

Первобытные люди могли овладеть только яйцами динорниса: гигантская птица устраивала настоящие правильные сражения даже тогда, когда люди начали нападать на нее уже с оружием в руках.

Скорлупа яйца динорниса, наверное, служила допотопным людям сосудом для сбережения пищевых продуктов.

Я хотел перевернуть яйцо, но это оказалось невозможным: оно сплошь было покрыто кристалловой корой, слившейся с дном пещеры.

Я уже говорил, что в одном месте грота шла галерея, на которой и помещалось то дивное сооружение природы, походившее на церковный орган.

Вся эта галерея тоже была покрыта кристалловым ковром, белым как снег и сверкавшим радужным блеском бриллианта. Местами, однако, виднелись группы кристаллов цвета ржавчины, разветвлявшиеся в обе стороны.

Я понял, что это были следы человека, принесшего на ногах грязь, содержавшую железо. Это-то железо и дало некоторым из кристаллов ржавую окраску.

Почему же остались следы только одною человека, когда тут оказывалось двое? Вероятно, дед нес сюда свою утомившуюся внучку на руках.

Быть может, она была его любимицей или последним отпрыском его рода, который он хотел спасти во что бы то ни стало, когда все гибло вокруг.

Чем более я всматривался в эту молодую красавицу, тем тоскливее сжималось мое сердце.

О, если бы я мог вдохнуть ей жизнь!..

Да, если я сам останусь жив, то непременно вернусь к ней, и тогда из-за нее поспорю со смертью.

Я тут же обручился с двадцатитысячелетней, но тем не менее такой молодой девушкой и обещался никогда не любить другую ни под землей, ни на земле.

Мне показалось, что она при этом улыбнулась.

Бедная, добрая Бэби! Заметив, с какой грустью я всматривался в прелестную мертвую или, вернее, спящую красавицу, она принялась старательно облизывать кристалловый гроб, в том предположении, что это лед, который можно слизать языком!

И вот я стал женихом допотопной красавицы! Самая богатая фантазия не могла бы предвидеть ничего подобного.

Если бы мне кто-нибудь предсказал подобную вещь, я бы счел его за сумасшедшего. А между тем, это была правда, это был факт.

Да, у меня редкостная невеста, — одних лет с горным кристаллом и динорнисом…

И я мог еще шутить при таких грустных обстоятельствах?

А разве я шутил?

Нет! Напротив, я относился ко всему крайне серьезно.

Я хочу жениться на этой девушке, с которой так неожиданно столкнула меня судьба.

Да, но для этого мне необходимо предварительно озаботиться, чтобы я мог не только прокормить ее, но и доставить ей всевозможные удобства, чтобы она не пожалела о своем пробуждении от многовекового сна.

Будем же продолжать нашу экскурсию, Бэби! Быть может, мы и найдем все то, что нам нужно.

До свидания, обворожительная допотопная девица!..

А вдруг это царская дочь? Да — наверное, так: у нее такое благородное лицо.

Ах, как страстно хотелось мне, чтобы она открыла глаза!

XIIIДворец кита

Я пошел по кристалловым следам, и они привели меня к новой группе колонн; основания их вместе со стеной составляли острый угол, что заставило меня призадуматься.

Осветив лампочкой эти углы, я увидал, что за ними скрывается узкий проход; это-то мне и нужно было.

Кое-как протиснулись мы с Бэби сквозь это отверстие и попали в новый коридор, состоявший тоже из долоритовых и железняковых масс.

При первых же шагах меня радостно поразило присутствие… грязи.

Где есть грязь, там обязательно должна быть вода.

Значит, в этих скалах есть водяные жилы!

Да, со стен бежали тонкие нити воды. Бэби останавливалась и с наслаждением лизала их.

Ход круто спускался вниз. Согласно показаниям моего барометра, мы находились не выше двадцати метров над уровнем моря.

Мы беспрерывно двигались вперед уже три часа. Наконец, ход начал расширяться. Он становился все выше и просторнее. По временам встречались глубокие пропасти и боковые гроты.

Еще немного — и мы очутились в обширной пещере, метров полтораста в окружности, сплошь выложенной простым коричневым камнем.

Невзрачная это была пещера, а между тем, она заключала в себе неоцененное сокровище.

Посреди нее находилось озеро, беспрерывно пополнявшееся тонкой струйкой воды, бившей из противоположной стены.

Вокруг озера шла широкая галерея. Без галереи не обходится тут, очевидно, ни одна пещера.

При своих постройках люди многое могли бы позаимствовать у мудрой природы!

Плеск воды был для моего слуха прекраснейшей музыкой.

Наконец-то я нашел воду, настоящую воду!

Я кинулся с фляжкой к озеру. Бэби предупредила меня и жадно принялась лакать воду, вступив в нее передними лапами.

Но после двух-трех глотков она вдруг отскочила назад, повесила голову и гневно зарычала, глядя на меня.

— Что такое, Бэби? — с испугом спросил я. — Разве вода нехороша?

Я сам отведал воды…

Бррр! да это горькая вода! Та самая, которая употребляется при расстройстве желудка.

Но у нас с Бэби вовсе не расстроены желудки, и мы нуждаемся не в лекарствах, а только в чистой, хорошей воде.

Я начал было роптать на судьбу, так жестоко обманувшую нас, но вдруг мне пришла одна мысль.

— Стой, Бэби! — воскликнул я. — Может быть, для питья годна та струйка, которая падает прямо из скалы. Вероятно, вода делается горькой только в этом бассейне от свойств его дна… Пойдем, Бэбешечка, попробуем.

Моя умная спутница поняла меня.



Я опять сел к ней на спину, и она перетащила меня через озеро прямо к той стене, из которой струилась вода.

— Слава Тебе, Господи! — закричал я, едва помня себя от восторга, когда глотнул прямо из струи. — Вот это уж, действительно, чистая, настоящая вода!

Пока я наполнял мою объемистую фляжку, Бэби утоляла свою жажду.

Вода, обильно насыщенная кислородом, была совершенно прозрачна, свежа и холодна до того, что просто жгла руки.

Наполнять фляжку мне пришлось очень долго. Узким отверстием было очень трудно ловить струю, а Бэби ни минуты не стояла спокойно, чем еще более затрудняла эту процедуру.

Покончив, наконец, с этим важным делом, я велел Бэби перенести меня обратно на тот берег.

Вода была; теперь следовало поесть. Меня давно уже морил голод. Может быть, и Бэби теперь не откажется составить мне компанию в еде.

Достигнув берега, я хотел достать банки с консервами… Увы! моего багажа более не оказалось: он исчез, испарился как туман.

Но как это могло случиться? Я отлично помнил, что оставил его на берегу, вместе с моими железными орудиями, которые тоже пропали.

Что это значит? Разве тут бродят горные духи?

Бэби угадала мое горе. Скорее моего додумалась она и до причины исчезновения вещей.

Она, очевидно, не останавливалась на предположении о существовании горных духов, а смотрела вверх, обнюхивая воздух, потом с тихим, успокаивающим рычаньем толкнула меня носом в бок.