Мы можем вести монологи десятилетиями, не отдавая себе отчета, пока кто-то, например, Учитель, не скажет нам: «Ради Бога, дай другому высказаться!» И, если мы посадили правильные, хорошие семена, и их много, то нам повезет создать с их помощью и наши глубинные мысли, и человека, который доставит их нам.
Это подводит нас к теме, которую я называю «Вопросы Джеймса Брауна».
Мы проводили программу DCI в Пекине, объясняя, как использовать систему семян для того, чтобы создать себе партнеров. Если вы подумаете о Четырех Кофейных Шагах, которые мы описывали в первой главе «Следовать за своей самой большой мечтой», вы уже можете предположить, что это будут за шаги:
1) Решите для себя, чего вы хотите:
Прекрасного партнера!
2) Выберите человека, который хочет того же самого:
Пожилой человек из дома престарелых, которому нужен хороший собеседник!
3) Помогите ему:
Раз в неделю в течение часа!
4) Сделайте кофе-медитацию:
Перед сном почувствуйте радость от того, что посадили хорошие семена, чтобы они взошли быстрее!
Это было отличное объяснение, и, кажется, аудитория приняла его – мы видели, как множество молодых женщин и мужчин с надеждой делали заметки в своих блокнотах.
Вдруг одна женщина поменялась в лице и, подняв уважительно руку (что является нормой в Китае), задала вопрос:
«Если я посадила семена для бойфренда, навещая пожилую женщину в доме престарелых, они превращаются в моего партнера, а затем я его целую – выходит, что я на самом деле целую САМУ СЕБЯ?»
Знаете, есть великолепный американский певец Джеймс Браун, который в своей замечательной песне «Супер-плохой» поет: «Я чувствую себя так хорошо, что хочу поцеловать себя!»
Но в этом случае все не так. Ник происходит из меня, но он не является мною. Мои семена создают Ника как кого-то отдельного от меня. Именно поэтому мы можем вести диалог друг с другом.
Итак, вот вам решение. Мы должны давать возможность другим людям говорить именно потому, что самые важные сообщения, которые Вселенная хочет послать нам, должны быть доставлены через других людей. Называйте их своим глубинным сознанием, или Богом – не так важно, кто говорит через человека, который сидит напротив вас. Не научившись слушать собеседника (и создавать пространство тишины, которое он наполнит своими словами), мы пропускаем самые важные сообщения в нашей жизни.
Помните об этом, и это автоматически убережет вас от четвертой самой Большой Ошибки!
Большая ошибка № 5. Делать все, что делали ваши родители
Когда я учился в средней школе в Аризоне, в Соединенных Штатах, осенью был особый праздник, когда нам разрешали взять на неделю каникулы и пойти на охоту на оленей со своими родителями. Охота на оленей была частью нашей местной культуры. В течение нескольких лет до этого мой отец готовил нас к охоте: он брал нас на полигон по выходным и учил пользоваться ружьями, которые с каждым разом становились больше и больше. И еще мы должны были пройти специальный курс по безопасности оружия до того, как закончили начальную школу.
И вот наступил важный день, и мы отправились в горы Юта, примерно в 10 часах езды на машине, с моим отцом, курящим одну за другой «Мальборо» всю дорогу. Они с мамой всегда курили, и мы, все четверо братьев, привыкли к курению. Отец позволил мне вести машину по Неваде, где в некоторых местах не было ограничений по скорости, и это было классно.
На заднем сиденье сидел наш верный гончий пес Джордж, он был практически как пятый брат в нашей семье, почти все наше детство. Мы баловали его постоянно, и каждый раз, когда у тебя были проблемы в семье, ты мог пойти, прилечь, прижавшись к нему своей головой, и поговорить с ним. Джордж смотрел на тебя очень серьезно своими большими карими глазами и слушал внимательно, и становилось легче.
В горах мы разбили палатки и направились по пересеченной местности на специальном джипе, сделанном на заказ – я, мой старший брат и отец, с ружьями на заднем сиденье, подготовленными, заряженными, со специальными прицелами на них: можно убить оленя с расстояния в почти четверть мили.
Мы с моим братом забрались на гору, уселись на вершине и стали ждать оленя. И наконец, мы увидели одного, на вершине другой горы, далеко от нас. Мы оба начали стрелять, и олень побежал вниз. Он понятия не имел, где его поджидает смерть.
Отец подключился к нам, очень довольный, с радостной улыбкой на лице. «Теперь мои мальчики – настоящие мужчины!» Некоторое время мы пробирались через деревья и ветки, чтобы забраться на вершину другой горы, и, наконец, вышли на поляну и увидели оленя.
Он лежал с большой дыркой в боку, из которой ручьем лилась кровь. Он все еще пытался дышать, и, когда увидел нас, испугался до ужаса – попытался встать на колени, но снова упал.
– Потрошите его», – сказал отец.
Это тот момент, которого ждет каждый тинэйджер-охотник на оленей: шанс использовать свой специальный нож, такой свирепый, похожий на военный резак, с резной костяной ручкой, который ты носишь на поясе во время охоты, чтобы выглядеть крутым. Мой старший брат пялится на меня со странным выражением лица и говорит: «Да, Майк это сделает».
– Я понятия не имею, как потрошить оленя, – говорю я с тревогой.
– Это просто, ты начинаешь резать здесь, – хрипит мой отец, показывая на пенис оленя, – и продолжаешь до этого места, – он указывает на подбородок. Олень еще не умер, и, кажется, смотрит на нас с недоверием.
– Давай, живее, – говорит отец.
И я сделал это, чтобы папа был доволен. Это был худший поступок в моей жизни. Когда я разрезал его, он сказал: «Вытаскивай теперь его кишки». И я засунул свои руки внутрь оленя, еще теплого, в состоянии шока просто делая то, что мне сказали.
– Хорошо, мальчики, – говорит мой отец с авторитетом. – Теперь вам надо его упаковать.
А это значит, мы с братом по очереди затаскиваем передние ноги оленя на свои плечи, налегая на них своими руками, и наши спины упираются в его грудь, из которой на нас льется кровь. Я до сих пор помню ту рубашку, что я тогда носил, мягкую фетровую рубашку бежевого цвета, насквозь пропитанную теперь кровью.
Вес оленя приличного размера около 100 фунтов, и мы стараемся изо всех сил стащить его вниз с горы, а затем привязать к крыше джипа.
Я поворачиваюсь к отцу.
– Я горжусь тобой, Майк, – говорит он.
– Я никогда в жизни не смогу сделать этого снова, – отвечаю я и передаю ему оружие.
Теперь он выглядит очень и очень злым.
Вся наша добыча состояла из одного этого оленя, и мы поехали обратно домой. По дороге мы остановились в Лас Вегасе ради одного из их знаменитых воскресных завтраков, которые называют «ешь сколько влезет», полностью покрытые кровью и воняющие недельным кемпингом. Это было впечатляющее зрелище для туристов. Отец, не переставая курить, показывал нам, как выпивать залпом рюмки крепкой водки в казино.
Это такой обряд посвящения, и несмотря ни на что, мы оба с братом чувствуем себя намного взрослее после этого – намного более мужчинами.
По дороге домой я пытаюсь отойти от всей этой историей с оленем.
– Я все думаю о том, как этот олень смотрел на нас, – говорю я отцу. – Как будто он понимал, что происходит.
– Да нет же, – говорит отец успокаивающе. – Они ничего не знают. Животные ничего не чувствуют.
Я смотрю на брата. Он сидит сзади и держит голову Джорджа на своих коленях, бессознательно поглаживая собаку по шерсти, пока она смотрит на бегущую за окном пустыню. «Тогда зачем мы ласкаем Джорджа, пап? Почему мы пытаемся сделать так, чтобы он чувствовал себя хорошо, если он ничего не чувствует?» – хочу спросить я, но не спрашиваю, чтобы мой отец не разозлился еще больше.
Я больше никогда не ходил на охоту, никогда не стрелял из ружья, но вопросы продолжали возникать в моей голове еще много лет. Со временем я увидел фотографии скотобоен, и я понял, что там потрошили коров, и свиней, и куриц почти точно так же, как я тогда потрошил оленя. Я начал думать, что если я не смог бы убить оленя снова, то нет вообще никакой причины, по которой я бы убил снова какое-либо животное, или был бы вовлечен в его смерть.
Люди пытались сказать мне, что есть гамбургер в ресторане – это не то же самое, что убивать корову своими собственными руками. Но тогда я начал задумываться: почему нет, если я платил за гамбургер, а кто-то платил кому-то еще, чтобы убить корову его собственными руками.
Некоторое время у меня была такая фантазия: привести домой реальную корову, привязать ее к обеденному столу, вручить моему отцу нож и попросить его убить корову самому, прямо здесь, если он хочет гамбургер на ужин сегодня вечером. Но я никогда не делал этого.
В любом случае, эта история с оленем была для меня большим шоком и повлияла на мое восприятие жизни и того места, где я рос, и тех людей, которые меня вырастили. Мне пришло в голову, что, возможно, взрослые не знали всего. И даже, может быть, кое-что из того, что они делали, было большой ошибкой.
Все эти годы мои родители продолжали курить и пить достаточно много. Со временем они оба заболели раком. Я не врач, и у меня нет неопровержимых фактов, но некоторым вещам учишься, просто наблюдая жизнь в течение длительного времени. Мне кажется, что у людей, которые и курят, и употребляют алкоголь, намного больше шансов умереть от рака, как это и случилось с моими родителями.
Перед смертью мой отец перенес несколько операций, пытаясь спасти свою жизнь. Во время одной из операций из его ноги удалили вену и пересадили к сердцу. Когда он впервые показал мне свой шрам, вернувшись из больницы, я чуть не закричал от шока: хирурги сделали разрез практически точно такой же, как тот разрез, которому он меня научил в тот день. И точно такой же разрез мой отец делал сам так много раз в своей жизни, на сотнях животных и рыб – прямо спереди, от паха до подбородка.