Это было дурным тоном. Но Кондорсе не обращал внимание на шушукающихся по углам престарелых светских львиц. В 1769 году он становится членом Академии наук Франции. В 1777 он уже секретарь Академии. Его страсть – не придворные балы, а математика.
Но, отринув придворный мир, маркиз не сумел удержаться и на горних вершинах науки. С 1774 года по 1791 год он – чиновник министерства финансов, друг и помощник министра Тюрго. А финансы – это кровь страны. И ученый, видя, как из года в год эта кровь застаивается, не может удержаться – он становится над схваткой и уходит в политику.
В конце 80-х годов Кондорсе становится убежденным республиканцем. После бегства Людовика XVI в Варенн, маркиз основывает первую республиканскую газету под названием «Республиканец». В 1791 году Кондорсе избран комиссаром казначейства. Но остановить галопирующую инфляцию ему не удается, и в конце года, с целью изменить законы, маркиз становится депутатом. Математический склад ума помогает Кондорсе занять должность президента Законодательного собрания.
Его интересы лежат теперь в области народного просвещения. Без образованного народа не построить свободной Франции. Но чтобы дать образование народу, нужно время, и Кондорсе всегда голосует за военные расходы и увеличение армии, которая должна оградить страну от врагов внутренних и внешних.
За заботами маркиз не замечает, что обстановка во Франции, и даже в Конвенте, где он состоит депутатом, меняется и притом не в лучшую сторону. Глаза его открылись, когда в 1793 году Конвент отверг проект конституции, выработанный комиссией, которую он возглавил. Он пытается апеллировать к народу, но коллеги по Конвенту обвиняют его в «заговоре против единства и нераздельности Французской республики» и объявляют Кондорсе вне закона. Кондорсе бежит от Конвента.
Беглого маркиза спрятала в своем будуаре вдова скульптора Вернэ. Теперь у Кондорсе есть время обдумать свое положение и на досуге заняться любимой математикой. А за стенами уютного особняка бушуют разгоряченные толпы парижан, требующие крови. 5 сентября 1793 года объявляется большой террор. 31 октября обезглавлены друзья Кондорсе – вожди жирондистской партии. Кондорсе, как человек чести и дворянин, более не считает для себя возможным скрываться у вдовы и подвергать ее опасности ареста в случае внезапного обыска. 6 апреля 1794 года, закончив свою последнюю научную работу, маркиз покидает убежище. Он направляется в окрестности Парижа, и тут его хватают бдительные якобинцы. Арестованного контрреволюционера и кровопийцу-маркиза бросают в тюрьму, где он должен дожидаться своей очереди на гильотину. Но у Кондорсе нет желания развлекать публику видом своей отрубленной головы, и 9 апреля он принимает яд, который хранил в перстне. Жертва ускользнула от палачей.
В те дни, когда шла охота на маркиза, его бывшие коллеги-депутаты раскручивали историю, в которой были замешаны ярые революционеры, не чета Кондорсе, но по своим моральным качествам они далеко уступали маркизу.
В октябре 1793 года Конвент по предложению депутата Делоне принял декрет о предоставлении права Ост-Индской компании провести самоликвидацию, но только под наблюдением представителей государственной власти. Что такое ликвидация крупной компании и как на этом можно нагреть руки – рассказывать читателям не стоит. Это было прибыльным делом тогда и остается прибыльным делом в наши дни.
В комиссию по ликвидации вошла группа банкиров, которых лоббировал Делоне. Включились в ликвидацию и некоторые депутаты – такие как одиозный Шабо, бывший монах-капуцин, автор экстремистского «Катехизиса санкюлота», женатый на сестре банкира Фрея, австрийского шпиона. Однако прибыльность дельца породила завистников. Поползли слухи о фальсификации декрета в пользу ликвидаторов. Санкюлот Шабо решил себя обезопасить доносом на сообщников. 14 ноября он сообщил Робеспьеру о финансовых махинациях и заговоре против республики, в которых принимал участие, но лишь с целью разоблачить врагов народа. Он назвал роялистских агентов, среди них Жака-Рене Эбера, издателя погромной газеты «Папаша Дюшен»; объявил, что взятки депутатам передавал барон Батцель, член ликвидационной комиссии. На эти деньги «эбертисты», по словам Шабо, хотели поднять мятеж.
Робеспьер, желая выглядеть беспристрастным, посоветовал Шабо обратиться в Комитет общественного спасения. Доносчик отдал комитетчикам 100 тысяч ливров, переданных ему для раздачи заговорщикам. Довод был весомым. Начались аресты. Арестовывали в основном крайне левых противников Робеспьера. 21 декабря арестовали Эбера. Самого Шабо, для сохранности, комитет поместил в тюрьму Люксембург. Но экс-монах не унывал, а писал письма в Комитет, в которых называл все больше имен заговорщиков и расхитителей народного имущества.
Однако 16 марта 1794 года Шабо узнал о докладе Комитета, переданном в Конвент на утверждение. В этом докладе он был признан одним из главных обвиняемых, ему полагалась гильотина. Тогда Шабо пишет письмо-завещание для Конвента и в 3 часа дня с криком «Да здравствует республика!» выпивает заранее приготовленный яд. Но, не выдержав боли, начинает кричать и звать на помощь. Когда охрана ворвалась в камеру, самоубийца корчился в конвульсиях на нарах. Пришедшим на помощь он драматическим жестом указал на запечатанный конверт с завещанием.
Но он не умер, видать, такие подлецы не умирают так просто. Шабо доставили в больницу и дали противоядие. Три дня доносчик был на грани жизни и смерти и все-таки выжил. Выжил, чтобы увидеть 24 марта 1794 года (или 4 жерминаля 2 года Революции) смерть на гильотине жертв своих доносов, а 2 апреля быть обвиняемым на процессе, после которого он последовал на гильотину, как и остальные «эбертисты».
ВРАЧИ ПЕРЕСТАРАЛИСЬ
Настоящие поэты всегда умирают рано. В 37 лет ушел из жизни певец Шотландии Роберт Берне. В 1796 году он умер от ревмокардита. Но через 48 лет старый друг его юности Джон Томсон поднял вопрос о действительных причинах смерти Бернса.
Томсон был медиком и, изучив болезнь друга, пришел к выводу, что над Бернсом ставились эксперименты по изучению результатов разных методов лечения. Лечащий врач был убежден, что поэт страдал болезнью печени, и систематически прописывал ему большие дозы лекарства, содержащего ртуть. Берне очень тяжело переносил лекарство и, по мнению Томсона, его смерть – типичный случай медицинского отравления.
В 70-е года XX века была исследована прядь волос Бернса. Анализ подтвердил наличие ртути, правда, не в летальной дозе. Но волосы могли быть более раннего происхождения. Случай с Бернсом в XVIII веке был не единичным. Врачи массово прописывали лекарства на основе ртути. В Венеции популярен был ртутный пластырь, который накладывали на грудь заболевшего и после такой процедуры спасти несчастного мог лишь Господь Бог.
Подобный случай «залечивания» произошел ранее с английским королем Карлом II Стюартом. Он сам был неплохим химиком и много времени проводил в своей химической лаборатории, расположенной в Уайтхолле, составляя различные противоядия против известных ему ядов. Но во многих знаниях – многие печали. Когда король заболел, 13 лучших врачей Лондона вели борьбу за его здоровье. За 6 дней болезни Карл получил 58 различных лекарств и противоядий, так как слишком хорошо знал науку о ядах и не доверял ни одному препарату. Причина смерти короля так и не была установлена. В XX веке, применив нейтронно-активационный анализ, обнаружили в волосах Карла ртуть в количествах, в десятки раз превышающих норму. Слишком много лекарств он попробовал в поисках единственно верного.
ОТРАВЛЕННЫЕ «МОРТУСЫ»
4 апреля 1866 года неизвестный выстрелил из двуствольного пистолета в прогуливающегося по Летнему саду государя-императора Александра II. Покушавшийся, схваченный на месте преступления, впоследствии оказался Дмитрием Каракозовым, из дворян Саратовской губернии, вольнослушатель Московского университета. За расследование взялись III отделение и получившая неограниченные полномочия Верховная следственная комиссия.
Абсолютно случайно эта комиссия во главе с графом Муравьевым вышла на след студенческого кружка в Московском университете, во главе которого с 1863 года стоял Николай Андреевич Ишутин. Комиссия радовалась успеху, но после того как следствие раскрыло тайную террористическую организацию «Ад», ликованию не было пределов, но и страху тоже.
Террористы из «Ада» поставили перед собой три задачи: 1. Следить один за другим во избежание колебаний. 2. Убивать особо злых помещиков и управителей. 3. Построить в России социализм. Решать эти задачи должны были 30 добровольцев – «мортусов» (по-латыни «смертников»). Но сверхзадачей было убийство Александра II Освободителя.
Но каким образом его убить? На этот счет разработали специальный план. Сначала «мортусы» на общем собрании бросали жребий. На кого он падет, тот становится цареубийцей. Избранный «судьбой» «мортус» должен был навсегда отдалиться от кружка, вести жизнь разгульную и распутную: все подозрения полиции надо отвести заранее. С целью же маскировки разрешалось писать доносы. Перед самим покушением «мортус» принимал медленно действующий яд, обезабраживал себе лицо химикатами и клал в карман многозначительную записку: «Мы требуем полного надела крестьянам».
На дело отправлялись вдвоем: цареубийца и следующий за ним по жребию «мортус»: если цареубийца промахивался, то его товарищ ликвидировал неудачника на месте, заметая следы. Через некоторое время покушение повторялось, и так до бесконечности.
У жандармов волосы стали дыбом, когда они прочитали устав «Ада». Тем более, что студенты-кружковцы придумывали и другие проекты, не менее зловещие. Например, «мортус» поступает на службу к почтмейстеру, а остальные устраивают притон и по наводке грабят почту на Киевской дороге. Или вот – «мортусы» собирались освободить Чернышевского, отравив его охрану, даже добыли яд. Но какое же страшное разочарование постигло членов Следственной комиссии, когда они поняли, что не зловещие карбонарии собирались в кружке у Ишутина, а обычные российские Маниловы, прожектеры и фантазеры.