Версий отравления было несколько. Одну распространил сам Андропов. В 1969 году он, возвращаясь из Ханоя, куда летал с Косыгиным на похороны Хо Ши Мина, сделал остановку в Пекине, где в аэропорту встречался с товарищами из КПК. После этой встречи он почувствовал себя плохо. «Китайцы меня чем-то отравили тогда, но чем, наши врачи так и не выяснили», – частенько повторял Андропов.
По версии сотрудников КГБ, Андропова отравили в Афганистане, куда он летал с визитом в 1977 году. Бывший глава КГБ В. Чебриков свидетельствует: «Когда мы провожали его в Москве в аэропорту, он легко взбежал по трапу в самолет. Вернувшись через несколько дней, он не мог даже самостоятельно сойти с трапа вниз. Его спускали на носилках и прямо из аэропорта увезли в ЦКБ». Эвакуация Андропова из Кабула происходила в спешном порядке. Нулевая видимость при жестокой снежной буре не позволяла подняться в воздух ни одному самолету. Но самолет главы КГБ все же взлетел, так как промедление было действительно смерти подобно. Возможно, высокопоставленный визитер из Москвы стал жертвой интриг соперников из пришедшей к власти в Кабуле НДПА: представителей двух фракций – «Халька» и «Парчама». Не секрет, что халькисты искали поддержки на Лубянке, а парчамисты – на Старой площади. Подтверждает эту версию и случай с популярным тележурналистом ЦТ СССР Александром Каверзневым. В начале 1983 года он работал в Афганистане, снимал фильм, который ему так и не суждено было завершить. Будучи талантливым журналистом, он побывал в тех местах, куда официальная власть ДРА иностранцев не допускала. В своем дневнике он сделал много критических записей о ситуации в Афганистане. Каков был бы сюжет его фильма – неизвестно, но факт тот, что в марте 1983 года по возвращении домой Каверзнев буквально сгорел от какой-то экзотической болезни. Если же обратиться к более ранним временам, то существуют данные об отравлении всего персонала советского посольства в Кабуле в 1920-е годы.
Афганистан стал причиной таинственной смерти и валькирии революции – Ларисы Рейснер. Она была известна не только как страстная сторонница Троцкого, но и как любовница большевистских вождей Карла Радека и Федора Раскольникова. Именно к Раскольникову, назначенному послом при дворе короля Афганистана, уезжает в 1923 году Лариса. В Кабуле она заводит тайные связи с гаремом эмира Бухарского, перебравшегося в Афганистан. Лариса добывает сведения о действиях повстанческих отрядов басмачей в советской Средней Азии. В 1925 году она покидает Афганистан совершенно больной. Ее мучают приступы, похожие на малярию, однако Рейснер все же едет в Германию, где проникает в лабораторию Юнкерса, в неприступный исследовательский центр Круппа, и участвует в вооруженной демонстрации в Гамбурге. В СССР она возвращается умирать. Врачи констатируют диагноз – тиф. А ведь это болезнь, которой в послевоенной Европе 1920-х годов просто не существовало. 9 февраля 1926 года Лариса Рейснер умирает в Кремлевской больнице, несмотря на лучших врачей, уход и лекарства. Писатель Варлам Шаламов писал о ее смерти: «Молодая женщина, надежда литературы, красавица, героиня Гражданской войны, тридцати лет от роду, умерла от брюшного тифа. Бред какой-то. Никто не верил. Но Рейснер умерла». Борис Пастернак написал такие стихи:
«Лариса, вот когда посожалею,
Что я не смерть и ноль в сравненью с ней.
Я б разузнал, чем держится без клею
Живая повесть на обрывке дней».
Как считали многие после смерти Ларисы, к ее гибели приложила руку секретная служба эмира Бухарского, не простившего неверной осквернения своего гарема…
Возвращаясь же к тому, что случилось с Андроповым в Афганистане, следует добавить, что среди сотрудников КГБ была распространена версия о болезни – будто председатель в Кабуле подхватил оспу.
По другой же версии, выдвинутой одним из бывших сотрудников ЦК, Андропова отравили консерваторы из Политбюро. «Он [Горбачев] верил, что сумеет провести страну через пучину реформ и сохранит ее. Когда Андропов был уже при смерти, он хотел собрать заседание Политбюро прямо в своей больничной палате, чтобы Горбачева избрали генсеком прямо тут же, при нем. Об этом решении заранее стало известно противникам Горбачева, которые приняли контрмеры». Став в 1967 году во главе КГБ, Андропов тут же приобрел многочисленных врагов из старых друзей Брежнева. Его попытки убрать некоторых из них решительно пресекались генсеком. Однажды, например, председатель КГБ передал Брежневу данные о том, что некий полномочный посол Советского Союза сотрудничает с американской разведкой. Но… «Среди членов ЦК не может быть предателей», – заявил Леонид Ильич. Попытка убрать Андропова насильственным путем уже предпринималась накануне смерти Брежнева в сентябре 1982 года, однако Юрий Владимирович сумел ускользнуть из сетей, расставленных Щелоковым. Понимая, что теперь пошла борьба не на жизнь, а на смерть, Андропов, в свою очередь, экстренно убирает из окружения Брежнева грузинскую целительницу и экстрасенса Джуну Давиташвили, которая неоднократно выводила Леонида Ильича из критических состояний. Деморализованный престарелый генсек, с трудом доставленный в последний раз на Мавзолей для проведения Октябрьского парада, вскоре умер.
По версии же некоторых западных журналистов Андропова убрали по заказу ватиканской Службы безопасности. После неудачного покушения Али Агджы на Иоанна Павла II, организованного болгарской спецслужбой (интересно то, что позднее даже в беседах с отдельными представителями КГБ руководство болгарской разведки не признавало покушения «своим» и отказывалось от арестованного по этому делу болгарина Антонова), дело в свои руки, по приказанию уже генсека Андропова, взял КГБ. Вскоре после осуждения террориста была совершена попытка отравить его в римской тюрьме Ребибиа. После этого пишу Агдже начал готовить специально назначенный тюремный повар, а всю отправляемую в камеру еду обязательно должен был попробовать начальник очередной вахты тюремщиков.
Желая предотвратить вторую попытку теракта против папы, Ватикан обратился к польскому движению сопротивления, которое сумело внедрить в Кремль под видом консультанта-нефритолога своего человека. Возможно, во время одного из осмотров тот и ввел яд своему высокопоставленному подопечному.
Как бы то ни было, а Андропова не стало. Но зато осталась легенда о кагэбисте-демократе.
УБИЙСТВО АМИНА
Хафизулла Амин пробыл другом Советского Союза очень недолго. В новые стратегические планы Кремля по завоеванию Юго-Западной Азии он со своей радикальностью уже не вписывался. В разработанном сценарии его устранение должно было бы стать первым этапом в оказании «интернациональной помощи» Демократической Республике Афганистан.
Методы по устранению Амина обсуждались на Политбюро, но конкретные действия разрабатывались в Первом главном управлении под руководством В. Крючкова. Операция была поручена Восьмому отделу управления. Способы устранения афганского лидера рассматривались еще ранней осенью 1979 года. В частности, не исключалось применение снайперского оружия и специальных минклэйморов, обладающих направленным зарядом большой мощности. Но по разным причинам все это отвергалось, пока наконец не остановились на варианте военной операции с одновременным выведением Амина из строя ядом. Непосредственным руководителем назначили подполковника Михаила Талибова, азербайджанца, который провел в Кабуле несколько лет и мог сойти за афганца. Поздней осенью 1979 года Талибов прибыл в Кабул с ядом, полученном в Восьмом отделе. Выдавая себя за шеф-повара афганца, он приступил к работе на кухне президентского дворца. Работать ему было трудно, так как, по данным Владимира Кузичкина, который через несколько лет сбежал на Запад, «Амин был осторожен не менее, чем семейство Борджиа. Он постоянно менял пищу и напитки, как будто боялся быть отравленным».
27 декабря 1979 года Амин пригласил гостей. На обед вместе с женами съехались члены Политбюро, министры. Формальным поводом собрать всех стало возвращение из Москвы секретаря ЦК НДПА Панджшери. Но имелась и еще одна существенная причина. Недавно Амин переехал в специально отремонтированный для главы партии и государства роскошный дворец, расположенный на холме в конце проспекта Дар-уль-аман. Раньше здесь размещался штаб кабульского гарнизона, теперь же этот величественный замок принадлежал Генеральному секретарю ЦК НДПА, председателю Революционного совета, вождю всех афганских трудящихся. Хафизулле Амину не терпелось показать гостям роскошные покои. После ремонта обслугу набрали новую, что позволило Талибову легко обойти Службу безопасности.
Обед проходил в легкой, непринужденной обстановке, тон задавал радушный хозяин. Когда Панджшери, сославшись на предписание врачей, отказался от супа, Амин пошутил: «Наверное, в Москве тебя избаловали кремлевской кухней». Панджшери понял шутку и еще раз повторил для всех то, что уже рассказывал Амину: советское руководство удовлетворено изложенной им версией смерти Тараки и сменой руководства страны. Его визит еще больше укрепил отношения с Москвой, там подтвердили, что СССР окажет Афганистану военную помощь.
После вторых блюд гости перешли в соседний зал, где был накрыт чайный стол. И тут случилось необъяснимое.
Почти одновременно гости почувствовали себя плохо: всех одолела чудовищная сонливость. Люди падали в кресла и буквально отключались. Напуганная прислуга бросилась вызывать докторов из советского посольства и центрального военного госпиталя.
Странная болезнь в одночасье поразила всех, кроме Панджшери. Амин не был исключением. Когда приехавшие из советского посольства врачи промыли ему желудок и привели в чувство, он, едва открыв глаза, удивленно спросил: «Почему это случилось в моем доме? Кто это сделал?»
Повар Талибов скромно промолчал, но Амин еще не знал, что главное ждет его впереди. Почти все гости, пришедшие в себя, разъехались. В 19 часов 30 минут – уже темнело – несколько страшных взрывов потрясли здание. На дворец был обрушен такой шквал огня, что нечего было и думать о каких-то отдельных террористах. На штурм дворца пошли подразделения советских спецслужб, переодетые в форму афганских военнослужащих. Пять спецназовцев из ПГУ и тридцать из группы «Зенит» обеспечивали захват и прикрытие подступов к дворцу. В помещениях действовала группа «Гром», состоящая из спортсменов. Бабрак Кармаль пообещал дать в поддержку 500 верных бойцов из крыла НДПА «Парчама». Для них захватили оружие, но на место сбора явился только один. В охране дворца Амина было задействовано 300 человек, во время боя 150 из них сдались. Вокруг дворца находились позиции афганского полка в составе 2000 человек. Спецназовцы прорывались тихо, действуя ножами. Приказ – Амина в плен не брать. За удачный штурм было представлено к наградам 400 человек, медали получили даже машинистки и секретари.