— Тогда сам лобовое вынимай!
Короче, еле-еле уговорили магнитолу забрать. А денег так и не взял…
Приезжаем к Чудиле — ворота заперты. Сигналю — ноль эффекта. Выхожу, заглядываю за ограду — там мужик спит на солнышке, в камуфляже, с помповым ружьем на коленях. В инвалидной коляске.
Я ему кричу: открой! Он глаза открывает и тихим голосом, жалобно так отвечает:
— Я с афганской войны парализованный, браток. Только глаза и рот действуют. Ты уж сам постарайся.
Ну, открываю всё сам, паркую машину. Проходим в дом — Чудило встречает радостный. Говорит, пока погуляйте — повар новый, не успевает, но ужин обещает отменный.
Выхожу покурить на веранду — там спит еще один инвалид с винтовкой. Народ вокруг шепотом объясняет, что это охранники такие у Чудилы — все паралитики, даже садовник и кочегар. Ладно, думаю, мне какое дело.
Тут жена прибегает — глаза по полтиннику. Спрашивает: ты повара видел?
И ведет меня на кухню показать. Кухня у Чудилы классная, он ее из Испании целиком привез, штук тридцать стоит, не меньше. И вот посреди этого великолепия стоит дядя с фиолетовым носом, в брезентовых брюках и пиджаке на голое тело и грязными лапами мясо ворочает. Я понимаю, что это бомж в дом забрался, и даю дяде пинка. Он с писком вылетает и тут же возвращается, перед собой колясочку катит, с охранником-паралитиком. Охранник, как до меня доехал, глаза открыл и строго мне внушать начал:
— Вы зачем, гражданин, нашего повара валтузите? Ща как встану, да надаю вам по шеям!
Мы с женой, конечно, с кухни тут же ушли в гостиную.
Тут как раз выпивку принесли — два хмыря с подносами. Похоже, родные братья повара… Я один коктейль попробовал и понял, что второго просить точно не буду. А жене понравилось — попросила рецептик. Тот весело так отвечает:
— Это ж наша политура, с мебельной фабрики. Только мы туда еще портвейна намешали, для запаху.
Жена с лица слиняла.
— Дорогой, — говорит, — у твоего приятеля с головой все в порядке?
А я не знаю! Дела мы с Чудилой проворачивали нормальные, а в гостях у него оказался в первый раз.
— Если хочешь, — говорю жене, — поехали отсюда.
Она говорит:
— Хочу, и как можно быстрее.
Выходим во двор — машины нет! На ее месте лошадь пасется — рыжая такая кобыла с розовым бантиком в гриве. Я взрываюсь, кричу: подать сюда мою машину! У меня, между прочим, уже тогда крутой «мерин» был, в пятьдесят штук мне обошелся…
Прибегает Чудило, вызывает очередного паралитика с поста охраны. Тот отвечает — не видал никакой машины. Они, говорит, сюда на этой лошади приехали, вдвоем.
Чудило ласково говорит.
— Давай завтра разберемся? А сейчас я тебе свой «мерс» отдам с водителем. А как твою тачку найдем, обменяемся.
Я соглашаюсь, потому что очень хочу смыться из этого дурдома поскорее. Чудило выкатывает свой навороченный «мерс», появляется водитель, на этот раз — в виде исключения — не парализованный, и мы выезжаем за ворота.
Хотя тот водила тоже странный оказался — все время спрашивал, что на дороге происходит. Я рассказывал, пока не надоело. Как замолчал, водила черные очки снял и грустно так, но на полном ходу мне объяснил:
— Я ж не просто так спрашиваю — мне же жить охота. У меня с глазами полная беда — нету их вовсе, снарядом вышибло. А только на звук трудно ориентироваться, понимаешь?
Я смотрю ему в глаза — там жуть, пустые глазницы. А на спидометре сто двадцать…
Вот тогда женушка моя и психанула — зачем я только ее с собой брал. В клинику неврозов пришлось укладывать. Да и я там потом слегка полечился, только к весне отошел…
Я с восторгом смотрел на Василия, устав зажимать себе рот от смеха, распиравшего меня после каждого поворота этого замечательного рассказа.
— Машину-то он потом вернул? — озаботился Палыч, каким-то звериным чутьем продолжая вести «форд» среди совершенно черного леса.
— Ага, на следующий день, — кивнул Василий. — Но магнитолу другую поставили — охранник Чудилы, который на трассе гаишника изображал, оставил ее в гостиной, а оттуда потом всё бомжи поперли. Ну, те самые, которых Чудила на роль поваров и официантов нанял…
Я не выдержал и заржал. Василий со вздохом обернулся ко мне:
— Сейчас-то я тоже хихикаю, как вспоминаю. А вот тогда, на шоссе, скажу тебе честно, чуть-чуть не обосрался…
Впереди блеснул острый луч света, и Палыч остановил машину, тревожно вглядываясь в темноту.
— А-а, это наши патрулируют. Чтоб чужие не гоняли, — объяснил Василий, бросив небрежный взгляд вперед. — Давай-ка мне, земляк, пять сотен, у этих такса твердая, не поторгуешься.
Палыч отсчитал пятьсот долларов, отдал их Василию и с нажимом уточнил:
— Эти пятьсот входят в твою тысячу, верно?
— Да-да, входят, не переживай, — отмахнулся наш Сусанин и выпрыгнул из кабины в непроглядную ночь.
Через минуту Василий вернулся с фляжкой коньяка.
— Будет кто?.. — весело спросил он, отворачивая пробку.
— Ехать можно? — мотнул головой Палыч вместо ответа.
— Да можно, все уже можно. Только осторожно, — рассеянно ответил Василий. Он откинулся в кресле и надолго припал к горлышку фляги.
Мы медленно двинулись вперед, и через десять-пятнадцать метров в качающемся свете фар я вдруг увидел толпу — человек сто, не меньше, — полностью запрудившую развилку лесной просеки. Многие держали в руках ружья или даже автоматы.
Палыч, вспотев от напряжения, медленно вел «форд» среди этой плотной массы. Нас провожали одобрительными криками и свистом, а когда в свете фонариков стало видно наше наружное оформление, я услышал пьяный, но дружелюбный выкрик:
— Эй, три медведя! Покупайте абонемент! Заезжайте почаще! Будет скидка!
На развилке мы свернули направо, добрались еще до одной развилки, а там, через пару километров, неожиданно показались жилые дома.
— Всё, вы в Москве. Дальше сами. — Василий протянул Игорю сложенную лодочкой ладонь.
Тот отсчитал ему еще пять сотен, вложил их в подрагивающую ладонь и кивнул на прощание:
— Телефон не выключай, нам еще обратно выбираться.
— Всегда готов! — Василий дурашливо вскинул руку в пионерском салюте.
— А ты куда сейчас? Давай до дома подвезем, — предложил я.
— Какой там дом! Назад потопаю. Еще три-четыре проводки за ночь успею сделать, — объяснил он.
Когда Василий вылезал из кабины, его ватник задрался, и я заметил у скромного логистика пистолет-пулемет Стечкина в кожаной кобуре.
Мы осторожно двинулись по узкой, но уже асфальтированной дороге, и я спросил Палыча:
— Где ты нашел этого проходимца?
— Он сам нашелся. Подошел, пока вы дрыхли, предложил свои услуги, — пожал плечами Палыч и с укоризной обернулся назад: — А некоторые тунеядцы вообще все проспали!..
Я тоже посмотрел на Валеру, но тот продолжал непринужденно похрапывать.
Игорь прибавил скорость, и мы быстро проскочили сразу несколько кварталов незнакомого спального района, потом огромную развязку Кольцевой, где я с тревогой увидел блокпост, выложенный из бетонных блоков, уже, впрочем, увешанных снизу доверху рекламой.
Возле поста опытный Палыч снизил скорость и даже встал на секунду под стоп-сигналом, но к нам так никто не вышел. Мы удалились от опасного места, разгоняясь по пустому шоссе до ста километров в час, а потом и больше. Палыч не отрывал напряженного взгляда от дороги.
— Возьми в бардачке карту и найди мне офис этих жаб, — попросил он. — Фирма называется ООО «Телехроникл».
Я перегнулся через переднее кресло и принялся шарить в бардачке, попросив Игоря не гнать так отчаянно.
— Пока дороги пустые, надо пошевеливаться, — упрямо мотнул головой Палыч. — Хрен его знает, как тут люди днем ездят — может, у них военное положение введено или еще что…
Я нашел карту, потом взял накладные на груз и нашел там адрес столичного офиса этого долбаного ООО. Потом я выглянул в окно, изучая таблички на домах вдоль проспекта — мы гнали по Волоколамскому шоссе.
— Через два перекрестка направо, — скомандовал я, и Палыч наконец сбросил немного скорость, чтобы не проскочить поворот.
Ночная Москва выглядела вполне мирно и респектабельно — работали фонари и светофоры, мягко светились окна в жилых домах и отважно сияли неоном рекламные вывески. Странно, что не было видно машин и людей, — не вымерли же они все и не сбежали за кордон?
Еще после пары поворотов мы въехали в зону плотной застройки и двигались уже совсем неспешно. Когда показались яркие огни заправочной станции, Палыч свернул.
— Баки уже полупустые, а когда еще случится оказия…
Заправка тоже была пустынна и светла, как весь город вокруг.
Палыч успел воткнуть заправочный пистолет в первый бак и заплатить деньги сонной кассирше, когда на станцию с отчаянным воем ворвался милицейский «козелок» и с визгом затормозил возле нашего микроавтобуса.
Я открыл пассажирскую дверь, но выходить не стал, внимательно наблюдая за ситуацией из темного салона.
К Игорю подошли сразу двое милиционеров. Первый, не доходя двух метров, крикнул:
— Документы! Быстро!
Палыч достал документы левой рукой, не отрывая правой от заправочного пистолета.
— Сюда иди!! — скомандовал все тот же наглый голос.
Палыч покачал головой:
— Ты забыл представиться, командир. Действуй по инструкции и не хами.
Первый мент от неожиданности замер, зато второй, с автоматом на шее, подошел к Палычу поближе. Развязно покачивая стволом, как эсэсовец в еврейском гетто, он бросил взгляд на наши номера и гневно закричал:
— Ты чё, деревня, охренел в натуре? Здесь тебе не Питер! Это, бля, Москва! Столица, бля, твоей родины!
Я решил вмешаться, пока не случилось непоправимого:
— Эй, орлы! Наша деревня называется Грозный, — сказал я веско, впрочем, не высовываясь наружу из спасительной темноты салона.
Теперь в ступор впал и второй мент — он затравленно шарил глазами по сторонам, но помалкивал.
Из милицейского «козелка» неспешно выбрался упитанный мужик в форме капитана милиции. Он шел к нам походкой блатного гопника, виляя бедрами и раскачивая плечами, а когда еще и пальцы растопырил, моя рука сама легла на приклад помпухи. Снести такой жабе башку картечью — не преступле