— Да, практически никогда.
— Ладно, товарищ майор, считай — рапорт я уже написал. Осталось только утвердить перевод у комдива и Кравченко. Машины у тебя во взводе какие — 72-е, 80-е или 90-е прислали?
— Т-55, из них один огнемётный, — сообщил Вяземский.
— Етить… Сурово. На антиквариат потянуло?
— Потянуло на что-нибудь попроще, понадёжнее и что нам бы не зажопили бы передать.
— Справедливо. Ладно, Серёга, я пошёл. Надеюсь, при следующей встрече буду звать уже командиром.
— Ладно, бывай уже.
Офицеры обменялись рукопожатиями, Коваль вышел из канцелярии, а Вяземский подошёл к открытому окну. Постоял, подышал воздухом, послушал доносящиеся с улицы звуки перемещающейся по базе техники, стрельбы на полигоне и непрекращающегося шума стройки…
— Что приличным девушкам нельзя оставаться на ночь у мужчины мама говорила… А мама не говорила, что подслушивать нехорошо?
Вяземский высунулся в окно и посмотрел на сидящую на траве Эрин, которая уже замахивалась откусить сразу полплитки шоколада. Но целью её засады было явно не тайное поедание сладкого, а столь благородное дело, как подслушивание чужих разговоров.
Апостол пару мгновений провела с открытым ртом и воровато глядя на майора, но затем широко улыбнулась:
— И я тебя тоже очень рада видеть, Вяземский!
— Ты что-то подзадержалась, — усмехнулся Сергей, будто бы с апостолом он не виделся от силы несколько часов, а не почти две недели.
— Ой, столько дел, столько дел… — запричитала Эрин, выпрямилась во весь рост и протянула руки к Вяземскому. — На ручки?
— Да щас прям. Я от груди больше девяноста килограмм не жму — давай сама.
— Фе, — поморщилась жрица, легко запрыгивая на широкий подоконник. — Мне послышалось или только что ты назвал меня толстой?
— Ты не толстая, но с копьём и в платье весишь довольно много.
— Да это одно и тоже! — возмутилась Эрин.
— Ни в коем случае. Окно не поломала?
— Вяземский! — возмущение апостола стало ещё сильнее. — Ты гадкий! Фу, просто! Фу, фу, фу! Разве так встречают мать своих детей после долгой разлуки? Где «здравствуй, дорогая»? Где «любимая, вот твой любимый шоколад»? Где, я спрашиваю? Аргх! Я оскорблена в лучших чувствах.
— Ага, — флегматично произнёс майор, садясь за стол и продолжая набор отчёта на компьютере. — Типа того. Сейф не курочь! Он не заперт.
— Нда? — проникшая через окно Эрин опустила уже занесённое для удара копьё и с сомнением посмотрела на старый советский огнеупорный шкаф. — А чего дверца тогда не открывается?
— Перекосило её потому что. Её надо чуть приподнять.
— Ага, спасибо… О! Какие интересные пирожные… Я съем их в счёт моральной компенсации.
— Ешь, — невозмутимо произнёс разведчик. — Всё равно они не мои.
Набрал пару предложений, ожесточённо колотя по клавишам. Остановился. Вздохнул. Покосился на Эрин, которая в одной руке держала шоколадку, а пальцем второй сосредоточенно тыкала Вяземского в щёку.
— И вроде живой, и вроде человек, — озабоченно произнесла апостол. — Так почему же столь нетипичная реакция? Меня боялись, мне молились, меня вожделели… А ты меня игнорируешь. Что с тобой не так, Сергей?
— Ну, во-первых, у меня центр мыслительной деятельности находится выше пояса.
— Чего-чего? — наморщила лоб Эрин. — Ааа… Поняла. Фи.
— Во-вторых, если начальству покажется, что я с тобой слишком уж близко общаюсь, то могут и услать куда-нибудь. Например, обратно на материк. Чего я бы крайне не хотел.
— А почему?
— А потому что командование вообще не любит, когда личный состав излишне тесно общается с местным населением.
— Я вообще-то не совсем местная, — уточнила Эрин, — Я, можно сказать — своя, русская. Да и в чём проблема-то? Ну, уйдёшь из армии, станешь моим раб… Гм, то есть принесёшь мне вассальную клятву. Всё равно скоро на север выдвигаться, а там полуразрушенная Гефара. Хочешь корону Лесной унии? Могу устроить. Это я умею!
— Очень смешно.
— Странно… Я-то не шутила. Что, не хочешь быть риксом? Ну уж извини, императорский трон занят — апостолы Эмрис гарантировали Корнелиям власть над Новым Римом. Как вариант, конечно, можно дождаться смерти Его Величества Клавдия, устранить всех прочих наследников, посадить на Алый трон Афину — она девушка бойкая и смышлёная, а ты при ней консортом будешь… Но знай! Я этот брак не одобряю.
— Ага. Как мать моих детей в количестве одной эльфийской дети. Между прочим, в эту историю с Шари я влип только благодаря тебе.
— О, да, — блаженно зажмурилась Эрин. — Хвали меня. Хвали меня больше.
— Это была не похвала.
— Разве? Очень странно, — апостол уютно устроилась в большом мягком кресле и продолжила грызть шоколадку. — Я так полагаю, Сергей, у тебя какие-то давние счёты к бабам в целом. Хочешь поговорить об этом?
— О, нет, я, пожалуй, воздержусь от твоих услуг, как моего штатного психотерапевта.
— Кто такой псих-терапевт? — заинтересовалась жрица.
— Тот, кто сказал бы не «давние счёты с бабами», а поведал бы о диалектическом взаимодействии потаённых страхов и желаний, дихотомии Эроса и Танатоса. И посоветовал бы обратиться к коллективному бессознательному. А ты — «бабы»…
Эрин мявкнула.
— Определённо, — с чувством произнесла апостол. — Определённо есть вещи, которые я просто-напросто отказываюсь познавать!
— Вот скажи мне, Эрин, — с интересом осведомился Вяземский. — Почему…
— Почему я такая великая? — энергично отозвалась девушка и картинным жестом откинула волосы с плеча. — Всё потому что я очень красивая и умная!
— Нет, почему именно я был выбран в качестве мишени твоей доставучести.
— И вновь я оскорблена в лучших чувствах, — погрозила пальцем жрица. — Уже дважды и всего за четверть часа! Почему ты отвергаешь возможность искреннего и большого чувства, возникшего у великой и древней меня? Любооовь… Моркооовь… Ну и всё такое. А?
— Не обязательно быть поваром, чтобы понять, что блюдо испорчено, — усмехнулся Сергей. — Я чувствую фальшь. Ты же тоже умеешь чувствовать ложь, верно? А раз это игра, то играть в чужую игру мне не очень-то и хочется.
— А вдруг что-то изменится? — в свою очередь усмехнулась апостол. Усмехнулась на этот раз без своей постоянной насмешки всего и вся.
— Может быть, — спокойно пожал плечами Вяземский. — Как предполагаю, именно такая вот… лёгкость мыслей обеспечила линии Эрин такое завидное долгожительство. Чтобы оставаться собой вечно, видимо, нужно проще ко всему относиться… К тому же, какой серьёзности можно ждать от того, кто находится в состоянии «мне двадцать, я впервые вырвалась из-под родительской опеки»?
— Говоришь, как старик, — фыркнула апостол, перебираясь из самого кресла на подлокотник — А сам-то? Нет, ну я не отрицаю, что сейчас у меня самая интересная жизнь, из всего, что было раньше… Но разве тобой не движет что-то подобное? Такое желание… Нет, такая возможность делать то и найти то, что раньше ты не мог делать или найти. Я ведь права?
— Хм. Пожалуй. Земля в этом плане не радует — слишком мало места, слишком много людей, слишком мало содержимого. И ни одного неизвестного места. А жить, зная всё на свете — неимоверно тоскливо.
— По себе знаешь? — ехидно заметила девушка, раскачиваясь взад-вперёд.
— Может, и по себе.
— Знаешь, Сергей, а ты можешь быть довольно интересным собеседником — у тебя честный взгляд на вещи. Это любопытно.
— Тогда, возможно, стоит больше говорить и бросить эти бесплодные попытки меня смутить?
— Ну уж нет! — решительно вскинула кулак жрица. — Никто и никогда не скажет, что двенадцатый апостол Эмрис…
Дверь в канцелярию резко распахнулась и внутрь ворвалась фигура в заляпанном краской плаще ОЗК, в косынке из камуфляжной ткани, с респиратором на лице, с баллончиком краски в одной руке и РПК в другой.
— Сергей! — фигура яростно потрясла баллончиком. — Мне срочно нужен растворитель!
— Мама?! — сказала жрица и от неожиданности упала с подлокотника.
— О, Эрин, ты уже прилетела? Чудно! — Эйра продемонстрировала ручной пулемёт Калашникова. — Гляди, что мне подарили! Промежуточный патрон, барабанное питание, я ещё хочу штык к нему приделать: скажи — милота?
— Да уж. Редкостная, — недовольно пробурчали из-за кресла. — У меня аж лицо от умиления чуть не треснуло.
— А, — сказала экс-апостол. — Я, кажется, помешала… Чему-то. Как прискорбно. В таком случае, Эрин — ты всё сделала?
— Всё, — кивнула апостол, снова усаживаясь на подлокотник кресла. — Хорошая новость — отклика нет.
— Меня это должно заинтересовать? — спросил Вяземский. — Или это ваши эмрисианские дела?
Мать и дочь переглянулись.
— Думаю, вопросы возникли бы и так, — сказала Эйра.
— Ты же помнишь о том, почему мне понадобилось срочно в Анклав? — спросила Эрин.
— Да, тебе нужно было срочно доставить туда какой-то блок из паука, — ответил Вяземский. — Ту спешку я, правда, так и не понял…
— Ты? Я? — сказала экс-апостол и они с апостолом нынешней по уже отработанной схеме выбросили руки, выставив несколько пальцев.
Эйра поморщилась, Эрин просияла. От Сергея смысл этого варианта «камень-ножницы-бумага» так до сих пор и ускользал.
— В общем, — довольно потёрла руки девушка, — Это что-то вроде устройства связи и локации. Если… эээ… его особым образом заколдовать, то можно подать сигнал другим боевым машинам Незванных. Но это надо делать быстро — спустя неделю-другую в блоке что-то тухнет, и он превращается в бесполезный булыжник… А до этого времени его требовалось доставить в нашу крепость, где есть нужные артефакты.
— Вы ЧТО сделали? — не поверил собственным ушам Сергей. — Подали сигнал на активацию другим таким хреновинам?!
— Спокойно! — выставила ладони перед собой Эрин. — Рискованно, зато лучше уж вскрыть все гнойники разом, а не получить неприятный сюрприз за спиной. Но всё обошлось — никакого отклика от других машин не пришло. Так что либо поблизости их нет, либо…