— Только пригубили?! — в свою очередь возмутилась уже Флавес, указывая в сторону двух здоровущих бочек. Уже пустых.
— Ты про арифметику слыхала, не? Такие бочонки да на пять сотен крепких здоровых мужиков — это ж по кувшинчику всего и вышло. Да и староста говорит, что больше нет… Врёт, конечно, гад, но не палить же пятки своему будущему подданному? Стану риксом — сделаю главным поставщиком двора, уж очень мне его винишко по вкусу пришлось…
— А ты, я смотрю, уже решил, что трон уже под тобой? — фыркнула девушка. — Не рановато ли?
— За меня Эрин, Империя и Федерация, — пожал плечами северянин. — Ну и кто против меня? И вообще, имей совесть, женщина! Полуночная ведьма на меня такой жестокий гиаш наложила — я ж столько месяцев ничего крепче воды не пил… Дай отдохнуть, будь ты человеком!
— Я-то человек, — поморщилась Гонория. — В отличие от некоторых. И я тебе в последний раз говорю, не прекратишь думать задницей вместо головы — поплатишься. И ладно сам, но так и меня под топор подведёшь.
— Тебя-то? — хмыкнул Ханвальд. — Тебя — ни в коем случае.
— О, и с чего же такая щедрость? — ядовито осведомилась рыжая.
— А ты мне нравишься, — уже без улыбки заявил северянин. — Сразу же понравилась. Колючая, зато жгучая — не люблю пресного.
— Мечтай больше.
— Не, Флавес, ну я ж серьёзно, между прочим. Ты вот кто? Дочка барона? А я будущий рикс. По-вашему — цельный герцог. Ну, угол медвежий, конечно, эос опять же… Вот только как там говорилось?.. Лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме? Давай, прекращай уже ерундой маяться и выходи за меня замуж. Верное дело — говорю тебе.
— Ты не оборзел ли часом, варвар? — ледяным тоном отрезала девушка. — Ты своё отражение давно видел? Ты ж обезьяна немытая; грубый и неотёсанный чурбан. Одно слово — варвар, дикарь. А я — благородная дочь нобиля, гражданка Новоримской Империи. Ты себя-то со мной не ровняй. Раз я с тобой разговариваю, ты что — решил, что мы с тобой друзья? Как же, разевай рот пошире!
— Слушай, да и пошла ты! — огрызнулся Ханвальд. — Тоже мне, принцесса! Я-то принцесс и богинь видал, и ты супротив них что-то не тянешь. Не много ли о себе возомнила? Личико смазливое, но не сказать, чтобы прям красавица писанная. А характер так вообще — ну чисто как у змеи подколодной. Да тебя ж вообще никакой нормальный мужик в жёны не возьмёт!
— Всё! — рявкнула Гонория, отбрасывая кубок с вином в сторону и вставая с расстеленного на земле покрывала. — Я спать!
Девушка быстрым шагом покинула лагерь, который отряд Ханвальда разбил неподалёку от лагеря диких, и направилась к деревне. Там ей, как, впрочем, и другим набольшим войска, староста выделил дома на ночлег. Всё-таки ночи были уже не самыми тёплыми, так что лучше было ночевать где-нибудь под крышей…
Гонория толкнула дверь, на ходу расстёгивая пояс, в твёрдой уверенности немедленно лечь и хорошенько выспаться. Благо, что юшман она оставила здесь ещё загодя, потому, как и так запарилась его носить в течении всего дневного перехода, а после боя ещё надо было разбить лагерь, разобраться с ранеными и добычей… Конечно, награбленное в деревне пообещали вернуть, но мало ли что могло быть у диких с собой? Артефакты, приказы, ещё что-нибудь интересное… Они же не сами по себе в набег ходили, а под чутким руководством Тёмных, но к каждой банде по Тёмному не приставишь в качестве куратора. А читать, пусть даже по слогам, даже среди самых диких северян умели многие. Всё-таки восемнадцатый век на дворе…
Пояс и саблю Флавес положила на лавку, затем принялась расстёгивать крючки камзола… И тут услышала скрип входной двери. Недовольно повернулась…
И немедленно получила сокрушительный удар в лицо, от которого полетела на пол.
— Ну, привет, ромейская шлюха, — широко улыбнулся Керуш Снуршаз. — Я так решил — до первого большого боя твою наглость потерплю, а потом… Мало ли кого могли пропустить из врагов? А он возьми и прикончи одного из наших командиров…
Гонория зашипела, выхватила засапожный нож и вскочила на ноги, но Керуш тут же налетел на неё.
Девушка заблокировала незамысловатый прямой удар в лицо… и тут же получила удар ногой под колено и ещё один — кулаком под дых. Наугад полоснула крест-накрест ножом, а затем махнула левой рукой.
Попала. Причём оба раза.
Рубаху на груди Керуша прорезало, и ткань начала намокать красным, а кулак Флавес врезался варвару в челюсть. Гонория снова ударила ножом, но на этот раз северянин перехватил её руку с клинком, и немедленно выкрутил нож из её руки, едва не переломав девушке пальцы — хватка у него была просто железная.
Воительница получила ещё один удар в лицо и снова рухнула на пол, а на неё немедленно верхом уселся Керуш.
Флавес уже даже не ударила — просто полоснула скрюченными пальцами. Получилась даже страшнее — она буквально разодрала ногтями левую щёку северянина, а затем попыталась вырвать его глаза, но получила новый удар и почувствовала холод у шеи.
— Ты чего такая неласковая, а? — Керуш сплюнул кровью, приставил нож к горлу девушки и принялся стаскивать с неё портки. — Не хочешь по-хорошему? Ну и ладно, возьму тебя окровавленную. Люблю мясо с кровью…
Гонория закричала и тут получила ещё несколько ударов — уже не таких сокрушительных, но всё равно причиняющих боль.
— Заткнись! Заткнись, сучка! — прошипел Керуз. — Что, думала можно вот так просто мне нагрубить и тебе ничего не будет? И пихарь этот твой, рикс наш недоделанный — он тоже ещё своё полу…
Неожиданно дверь в дом скрипнула.
— Слушай, Флавес, я тут подумал… Чего-то я погорячился, ты на меня зла-то не дер… — внутрь шагнул слегка покачивающийся Ханвальд.
Керуш замер. Гонория отчаянно закричала.
Ханвальд зарычал так, что содрогнулся дом, и метнулся вперёд. Схватил Снуршаза за шиворот и отбросил его назад — тот пролетел несколько футов и с размаху впечатался спиной в стену, чувствительно приложившись затылком. Слегка осел, попытался выпрямиться… Но Ханвальд уже был перед ним.
Удар в живот заставил Керуша согнуться пополам, а следом прилетел ещё один — в челюсть. Отмахнулся ножом, полоснул Ханвальда по щеке, но тот даже внимания не обратил. Перехватил руку с клинком, выкрутил её и выбил нож. Заставил Керуша согнуться и с размаха впечатал ему в колено в лицо. Ещё один в лицо. Поддых. В грудь, ломая рёбра. В челюсть. В лицо, вышибая остатки зубов. Снова в лицо, сворачивая набок нос…
Остановился Ханвальд, когда валяющееся на полу тело только и могло, что хрипло и с надрывом дышать. И немедленно метнулся к рыдающей на полу Гонории.
— Эй, ты как? — северянин посадил её и слегка тряхнула за плечи. — В порядке? Он тебя ранил? Куда ранил?
Флавес в ответ только ещё сильнее зашлась рыданиями и повисла на шее северянина, вцепляясь в него, как утопающий в соломинку.
— Ну ты чего, а? — обнял её Ханвальд. — Такая храбрая и дерзкая была, а тут мокроту развела… Ну, не случилась же ничего, да? Потому что Ханвальд всегда появляется там, где надо и когда надо… Флавес, ну ты чего, а? Эх ты… Кое-что умеешь, а всё равно баба…
Уже через минут пятнадцать всех воинов поднял разлетевшийся едва ли на милю окрест рык Ханвальда.
— ВСЕ КО МНЕ!
Позёвывающая и слегка поддатая, но вооружённая до зубов толпа собралась быстро, но не обнаружив признаков атакующего врага, пришла в некоторое замешательство. Живые, здоровые и не поднимавшие тревогу часовые тоже не слишком поняли, что происходит.
Воины втянулись в деревню, на ходу обсуждая версию, что, скорее всего, их командир после столь долго воздержания элементарно перепил и начал буянить с пьяных глаз, но приказ есть приказ…
Тем удивительнее было для наёмников обнаружить трезвого как стекло Ханвальда с белыми от ярости глазами, державшего за руку Гонорию, которую до сих пор колотило от пережитого шока, а под глазом девушки наливался огромный фингал.
Прямо перед ними валялось нечто окровавленное, живое и немного смахивающее на десятника Керуша — брата командира второй когорты.
— Дахан Снуршаз, ко мне! — рявкнул северянин.
Спустя пару мину из строя вперёд выступил хмурый наёмник.
— Что ты сделал с моим братом? — немедленно спросил Дахан.
— Я, кажется, говорил, что будет с тем, кто посмеет тронет Флавес? — прорычал Ханвальд. — Так вот этот — посмел.
— Ты наказал его не закону, вождь, — покачал головой Снуршаз. — Спор из-за бабы решается совсем по…
Наёмник осёкся, встретившись с бешеным взглядом командира.
— Не беси меня, — негромко сказал Ханвальд. — Ты ко всем воинам в портки лезешь, проверяя какие у него причиндалы? Флавес дралась вместе с нами. И в первую очередь — она наш товарищ, во вторую — она воин, и только потом уже она — женщина. Баб на хуторе искать будешь, а она имперская дворянка. Понял, нет?
— Понял.
Дахан был старше и опытнее своего нового вождя. И был куда разумнее, чем можно было подумать, глядя на этого головореза, иначе бы он никогда не дослужился до командира большого отряда наёмников. Поэтому он понял сразу — сейчас лучше не спорить. Не с избранным Обрекающей-на-Гибель и не с тем, кого слушаются приданные отряду имперские маги.
— Ты же брат этого шакальего дерьма, верно? — продолжил Ханвальд. — Старший, да? И поэтому тебе за него отвечать?
— Мне.
— Тогда — бей его.
— Как?
— Пока не сдохнет.
Дахан замер. Ощерился.
— Не перегибай, вождь.
— Я вытащил тебя с каторги, я дал тебе меч и броню, и ты принёс мне клятву верности на пять лет. Ты хочешь нарушить клятву?
Северянин затравленно оглянулся по сторонам.
Стоящие вокруг воины слушали Ханвальда без особого восторга, но одобрительно — Керуш не нравился никому. Северяне-наёмники считали себя великими воинами и потому придерживались правил на то, что можно и нельзя — каждый сам ставил себе границы и соблюдал их.
Но у Керуша границ не было.
— Сира Флавес понесла ущерб? — сказал Дахан. — Я заплачу — и за кровь, и за честь.