Я вздрогнул, откинулся на спину кресла. Он выпрямился, злой и напряженный, уже сообразил, что в запальчивости сболтнул лишнее.
– Все настолько серьезно? – спросил я тихо.
Он ответил мрачно:
– Серьезней некуда. Я в курсе, что вторая волна куда намного мощнее первой. И погибнет народу втрое больше.
– Даже на порядок, – уточнил я невеселым голосом. – Человечество слишком долго не воевало, злости немерено. Все должно выплеснуться, это у нас в инстинктах. Человеческий род утонул в болезнях и теперь жаждет почиститься, еще не понимая, что мы уже почистили и подлечили… Я все это знаю. Не знал только, что вы на той стороне… настолько.
Он некоторое время сверлил меня острым взглядом, я сохранял бесстрастное лицо, наконец он ответил хмуро:
– Я всегда был над схваткой, помните?.. Но когда на горизонте Армагеддон, пришлось выбрать сторону. Я хочу, чтобы человечество осталось!.. Да-да, можете не отвечать, знаю ваши доводы. Уточню, я хочу, чтобы человечество осталось человечеством!
– Мы, как и Лютер, – сказал я примирительным тоном, – в трудных случаях обращаемся к Библии. Там сказано: «…ибо тленному сему надлежит облечься в нетленное, и смертному сему облечься в бессмертие». Это о наступающей сингулярности, где обретем бестелесные тела в силовых полях, наконец-то освободившись от бренной плоти животного мира. Думаю, исполнение заветов Библии… в духе чаяний человечества? Как видите, мы еще те традиционалисты.
Он резко поднялся, злой и уже собранный, словно перед схваткой.
– Человечества? Вы сами называете его постчеловечеством!..
Глава 11
Как только за ним закрылась дверь, в помещении раздался ровный голос Сюзанны, тихий и деловой, но с моей подозрительностью почудилась в нем издевка:
– Сагиб, перевести Краснокутского в вашем личном справочнике «Ху из ху» из ученых в политики? Ваш разговор был дольше, чем вы предположили.
Я вздохнул.
– Да, переводи. Все меняемся, только ты всегда умница.
– Я сегодня умнее, – прощебетала она, – чем вчера. Как и вы, сагиб.
– Мы пара, – согласился я. – Заведи тело, возьму второй женой. Хотя что это я, зачем нам еще и тела?
В кабинет вошел Уткин, глаза встревоженные, поинтересовался негромким голосом:
– Как он?
Я ответил замедленно:
– Уже не ученый, даже Сюзанна заметила. Много слов, деклараций, намеков и… какое-то недоброе ощущение угрозы. Хотя держался вежливо и даже как-то слишком уважительно. Словно в самом деле становлюсь заметной величиной.
Он бросил на меня пытливый взгляд.
– А если в самом деле становитесь?
– Таких тысячи, – напомнил я. – Футурология давно стала массовой! В каждой компании футуролог, что отслеживает тенденции и прогнозирует…
– Давно, – согласился он. – Лет пять уже, а по таким временам это почти с пещер… Но алгоритмы вычислительных комплексов оценивают нас целиком, даже экстраполируют, куда мы, когда и как. Возможно, в их расчетах вы продвинетесь дальше, чем видим мы?..
– Чушь, – ответил я. – Мы о себе всегда высокого мнения, но машины оценивают нас не по нашим запросам.
Он покачал головой.
– Компьютеры изначально использовали для сбора и сопоставления данных, интерпретации и прогнозирования. Сейчас данных больше, а мощности в миллион раз. Если преступления могут прогнозировать за сутки, то почему не могут предсказать, что вы совершите что-то великое?
Я полюбопытствовал:
– А что совершу?
Он сдвинул плечами.
– Думаю, компьютерные программы указывают только на растущие возможности. Но человек есть человек, можете по дороге к вершине спиться, впасть в буддизм или, простите за матерное слово, стать веганом… и даже фоткать еду для социальных сетей.
Я сказал с отвращением:
– Фоткать еду для соцсетей? Стану простейшим? Ну уж нет, лучше из окна выпрыгну из вашего кабинета!..
Он расхохотался.
– Почему не из своего? Мой на первом этаже!
– Ну я ж не совсем дурак.
После его ухода я вернулся за стол. В мире нет ничего более интересного, чем работа, не понимаю, как люди могли мечтать выйти на пенсию и ничего не делать.
Сюзанна, что практически интегрирована в мой мозг, деловито сообщила, что за последнюю неделю было возвращено к жизни двести сорок пациентов криофирм, начат перенос сознания на твердые носители, вчера вечером прошли успешные испытания создания из воздуха объектов физического мира, а сегодня запретили появление на улицах автомобилей с бензиновым или дизельным двигателем…
К категории опасных относится создание в институте молекулярной физики черной дыры, и хотя она пока микроскопическая, но уже начала поглощать окружающее пространство. По расчетам, если не отключить, что делается одним движением, ей понадобится семь тысяч лет, чтобы поглотить Землю, но уже через пятьсот лет ее растущее влияние станет менять климат, магнитное поле, гравитацию.
– Успеем, – ответил я бодро, – это вообще вне поля прогнозирования. Что еще?
– Успешные преобразования темной материи в темную энергию и обратно, – сообщила она, – но вы и сами посмотрели, сагиб….
– В открытой печати, – ответил я, – в перевранном журналистами виде. А что по результатам экспериментов?
– Почти то же самое, – пояснила она, – только с множеством расчетов, формул и наукоемких объяснений. Сейчас за журналистами следят, слишком уж достали фейками. Чуть что, лишают лицензий за неверное или даже легкомысленное истолкование.
– Давно пора, – согласился я. – Журналистику спасут и почистят только массовые расстрелы. Что насчет конференции в Женеве?
– Пройдет завтра, – сообщила она, – но вы уже знаете, какие решения примут?
– Не со стопроцентной, – ответил я скромно, – но свою зарплату на кон бы поставил.
– Тогда знаете все важное, – сказала она. – Еще вы велели на постоянной основе следить за всеми проявления неолуддизма…
– Ну-ну?
– Затишье, – сообщила она, – как вы и предсказывали… простите, прогнозировали, заканчивается, хотя это трудно назвать затишьем. В Азии уже началось, есть серьезные подвижки и в европейской части континента. Как вы и предсказывали…
– Прибью, – пригрозил я.
– Прогнозировали, – уточнила она; то ли всерьез ошиблась, то ли учится разыгрывать, – на этот раз заметнее общая координация.
– А общее руководство?
– Пока нет, но раньше и координации не было.
– Спасибо, Сюзи, – сказал я. – Держи в приоритете. Сразу докладывай о любом заметном изменении.
– Знаю, – ответила она. – Неолуддизм, как вы сказали, опаснее астероида Черный Принц!
Я отвечал почти на автомате, теперь это получается не только у меня, когда неокортекс обособляется для решения высших задач, а общее управление организмом остается за более древними структурами мозга.
Во всех странах, даже в тех, где демократия укоренилась в седую старину, начали понимать преимущества на данном этапе тоталитарного контроля, но там возражают как общественные организации, так и демократическое большинство, что раньше было локомотивом технического прогресса, а теперь стало тормозом.
В этой ситуации Россия, что всегда была в роли догоняющей, резко пошла наращивать мощь сперва в военной сфере, чтоб не затоптали, потом в высоких технологиях, используя все возможности, в том числе и те, которые как бы позволены или простительны более слабому.
Эксперты объяснили стремительный рывок жесткой автократией и контролем над обществом, что позволило концентрировать довольно скудные ресурсы на самых важных направлениях.
Умные головы в странах так называемой старой демократии все понимают, но множество основополагающих законов не дают даже взглянуть в сторону ужесточения прав отдельных людей и особенно маргинальных меньшинств, потому северные страны, наиболее богатые и демократичные, пали первыми, хотя победившие там бесполезники считают, что одержали победу на пути спасения человечества.
Я с горечью подумал, что пассивных потребителей, как и любителей футбола или всяких там спортивных зрелищ, где-то девяносто пять процентов населения планеты, активных двигателей прогресса не больше пяти, но именно благодаря им создавались водяные и ветряные мельницы, строились паровые двигатели, прокладывались железные дороги, потом мир охватил интернет, и что теперь?
До этого времени простейшие только радовались техническому прогрессу, но сейчас гипотетический переход в сингулярность уже настолько близко, что встревожились и самые инертные. «Остановись, мгновенье! Ты прекрасно…»
И в самом деле, мир полного изобилия, болезни побеждены, жить можно неограниченно долго, сейчас никто даже не знает, какой предел взят, развлечений уйма, доставка на дом – круто, робот принесет холодное пиво прямо к дивану, лежи и балдей, глядя на экран во всю стену, что еще нужно для счастья?
Донесся далекий и полный сочувствия голос Сюзанны: «Народ боится перемен, как вы и сказали!.. А впереди как планетарные катастрофы, так и «черные лебеди»…
Я хотел сказать мысленно «брысь, Чапаев думает», но она вдруг произнесла четко, уже не по мысленной связи:
– Сагиб, с вами хочет говорить координатор «Народной воли».
– Что за…
Она сказала быстро:
– Движение оформили только сегодня. Из объединившихся групп «Сила народа», «За светлое будущее!» и «Народ всегда прав».
– Ого, – сказал я невольно. – Каждая из них уже сила, в сети о них только и говорят… Настаивает на личной встрече?
– Нет, – ответила она так же коротко. – Они продвинутые неолуддисты. Технику не любят, но пользуются вовсю. Только появления новой не хотят.
Я попросил:
– Дай перевести дух, я еще не отошел от Краснокутского. И так вот руки трясутся.
– Давление повышено, – добавила она, – частота пульса выше нормы на одиннадцать, состав крови…
– Не будь занудой, – перебил я. – Включи главный экран, чтобы уважение показать, и скажи, я готов.
– У вас руки трясутся!
– Спрячу под стол. Врубай.
Она ответила с сомнением: