К этим группкам тут же начинают присоединяться энтузиасты, в основном молодежь. Этим только бы ломать, бить и крушить припаркованные у обочин автомобили, жечь автомобильные покрышки и безнаказанно швырять камни в полицию, доказывая свой гуманизм и верность демократическим принципам.
Многие не расходятся даже ночью, хотя активность заметно падает, современные бесстрашные борцы с режимом любят сладко поспать и хорошо поесть. Прав всегда требуют побольше, побольше, а обязанностей чтоб никаких, иначе за что боролись и погибали декабристы?
Однако день за днем эти группки обрастают новыми сторонниками, на улицах уже откровенно мешают движению городского транспорта, все больше наглеют, переходя от прекраснодушных лозунгов, как обычно и бывает, к примитивнейшему хулиганству, которому их покровители находят объяснения и даже оправдания.
Полицейские вертолеты спустились с высот и снуют между зданий, едва не задевая провода. То и дело слышатся через мощные мегафоны беззубые призывы разойтись и не затруднять работу общественного и личного транспорта населения.
До угроз открыть огонь осталось еще два-три дня, как определил я, а через неделю усиленная Росгвардией полиция в самом деле начнет открывать огонь. Сперва резиновыми, шоковыми и ослепляющими, а потом и нервно-паралитическими, что в самом деле могут сделать инвалидами, хоть и в редчайших случаях.
Наши сотрудники в большинстве теперь ночуют прямо на рабочих местах. Аня уже заказала доставку надувных матрасов, однако большинство и ночью продолжают работу, урывая для сна пару часов.
В лаборатории Сокола, глядя на нас, тоже остаются на ночевку, работа пошла хоть и в нервном темпе, но чуть быстрее.
Сюзанна проговорила медленно:
– Сагиб, к вам направляется незнакомая женщина… Насколько удалось проследить, по рекомендации Скурлатского…
– С чего бы, – пробормотал я, – все бегут и не приходят…
– Она уже на лестнице, – сказала Сюзанна.
Я выключил экран, подумал, с неохотой и некоторой тревогой поднялся из-за стола. Не люблю неожиданностей, это, наверное, профессиональное. Кому нужен уют и покой, идет в историки.
Когда я открыл дверь и ступил в коридор, там уж остановилась в ожидании рослая крепкая женщина с отточенной фитнесом и усиленной пауэрлифтингом фигурой. Каждая жилка выступает красиво и рельефно, тонкой ткани платья не спрятать, да никто и не старается прятать такое совершенство, достигнутое немалыми усилиями.
Она произнесла первой:
– Гарольд Анатольевич?.. Я Маргарита, можно просто Марго, к вам по рекомендации академика Скурлатского. Кандидат наук по нейроморфным связям, несколько работ опубликованы в «Научном вестнике»…
Я поинтересовался, одновременно просматривая в облаке ее работы:
– А кроме теории…
– Семь лет, – ответила она, – в лаборатории Кичинского, затем в команде Гнатюка…
Я прервал:
– Гнатюка знаю. Значит, вы готовы включиться в работу над кодом?
– Хоть сейчас, – ответила она четко.
– У нас сложная работа, – предупредил я, – и тяжелые условия.
– Знаю, – ответила она так же ровно. – Макар Афанасьевич предупредил.
– Тогда приступайте, – сказал я. – Уверен, Макар Афанасьевич хренового работника не предложит.
Она сдержанно улыбнулась.
– Ни за что на свете не подведу его доверие!.. Да и ваше, кстати.
Я сказал громко:
– Все слышали? От нас ушли двое, но Маргарита стоит их обоих, посмотрите на ее бицепсы!.. Лавр, покажи новому сотруднику где ему можно пристроиться… Нет, ты женат, пусть лучше Шенгальц проводит…
– Игоря она поборет, – донесся голос Иванченко, – лучше я, это у меня бицепс, а у вас у всех недоразумение какое-то…
Я молча вернулся в свой кабинет. Не знаю, зачем это Скурлатскому, но, возможно, эта Маргарита в самом деле талантливейший админ нейроморфных вычислений, а нашу команду, как он понимает, еще как не мешает укрепить и поддержать.
Сюзанна мониторит новости и постоянно выводит на экраны самые яркие моменты событий дня, а в настоящее время ими как раз являются драки, погромы, поджоги и столкновения с полицией и прочими силовыми структурами.
Барышников признес с тоской:
– Хоть коллекцию пожаров собирай… Куда там катастрофе с мечетью Парижской Богоматери! Видели, как склад горюче-смазочных подожгли? Хорошо, что за пределами МКАД, но все равно с любого конца Москвы видно!..
– Пустяки, – заявил Южалин авторитетно. – Наполеон всю Москву когда-то сжег!..
Карпов буркнул:
– Еще Тохтамыша вспомни. Москва при нем была малым селом, при Наполеоне – большим.
Тютюнников сказал с оптимизмом:
– Пожары – это хорошо, расчищают дорогу прогрессу и новым технологиям. После Тохтамыша город наконец-то построили по единому плану, а после Наполеона вместо деревянных зданий начали строить каменные.
– Кстати, – уточнил Шенгальц, – когда Нерон сжег деревянный Рим, вместо него выстроил каменный. А вот Август принял Рим каменным, а после пожаров заменил на мраморность… Но сейчас к таким кардинальным мерам типа пожара прибегать как-то стремно. А что МЧС не мычит не телится?
– МЧС не успевает, – ответил Влатис. – Пожарные команды работают в три смены, но трудно успевать, когда народ не помогает, а препятствует…
– Ну да, на пожары все любят смотреть. Особенно когда горит дом соседа.
– Раньше дом соседа гасили, – напомнил Южалин, – чтобы огонь не перекинулся на свой!
– То было при прежних кровавых режимах, – сказал Уткин с сарказмом, – а сейчас демократия!..
Влатис изображение со своего дисплея перебросил на общий экран, все повернули к нему головы, а там на большой скорости несется с включенной сиреной автомобиль полицейских, я успел услышать, как в паузы между воем усиленный мегафоном голос монотонно призывает разойтись и не мешать мирной жизни людей и граждан.
Как же, вот прямо щас и разойдутся!
Потом, быстро меняя тактику или получив соответствующие распоряжения сверху, из автомобиля призывали разойтись, уже угрожая открыть огонь по толпе «в целях безопасности населения и мирных граждан».
И здесь то ли прокол, то ли умышленная провокация. Все понимают, что вот так просто по толпе никто стрелять не будет. Даже войска, которые в отличие от полицейских вроде бы должны выполнять приказы бездумно и не задавая вопросов.
А любой прокол со стороны власти народ расценивает как ее глупость и слабость, а раз так, то они круче и сильнее такой власти.
Тютюнников, что все видит и понимает, сказал со вздохом:
– В хай-теке не хватает умных, а вы хотите, чтобы у полиции ай-кью был как у академиков и у школьных учителей?
Ему не ответили, каждый в работе с головой, оставив древние структуры мозга заботиться о таком же сформированном в глубокой древности теле с кучей рудиментарных органов, от которых уже начали избавляться еще до прихода сингулярности.
А сегодня на всех экранах в новостях наперебой и во всех ракурсах показывают грандиозный пожар в Елисеевском. Багровые языки огня вырываются из всех окон, полыхает крыша, чадный черный дым поднимается закручивающимся широким столбом в безмятежно глупое небо, народ собрался огромной толпой, все пробиваются поближе, чтобы сделать селфи на фоне исторического пожара.
Пожарные едва успели прибыть, как загорелась старинная булочная чуть дальше на Тверской, а дальше по улице в сторону центра, в длинном гастрономе, прозванном в народе «кишкой», народ в это же время выбил все окна, ворвался, коммуникационные дроны показывают, как громят и разносят витрины, заодно собирая в сумки все, что может пригодиться.
Думаю, на этой второй волне ювелирному магазину на Тверской не поздоровилось бы. Первую волну обычно начинают в самом деле идеалисты, во второй подключается криминал, а в третьей уже и рядовые законопослушные превращаются в зверей, наконец-то ощутив, что Бога нет, а раз так, то, как сказал Федор Михайлович, все позволено.
Среди пестрой толпы, где очень многие нарядились в как бы «народные одежды», что для них символизирует надежность и устойчивость мира, особенно обидно видеть молодежь с самыми современными девайсами, частью носимыми, а у многих вмонтированы в черепа, руки и плечи.
Это та все возрастающая группа, битву за которых мы проиграли. Им внушили, что полученных от хай-тека благ вполне достаточно, чтобы жить долго и счастливо, даже бесконечно. Уже не нужно работать, как горбатились их отцы и деды, только живи и наслаждайся.
Глупцы, мир без прогресса рухнет очень скоро. Хотя бы уже потому, что природные источники энергии подошли к концу, а для успешного запуска возобновляемых нужен такой хай-тек, что нынешний покажется веком пещерных технологий.
Уткин довольно завопил, указал на большой экран:
– Переключите на Седьмой!
Я взглянул на свой, у меня та же картинка: в Московском универе вспыхнула драка гуманистов и трансгуманистов, быстро разрослась за счет прибывающих с обеих сторон таких же энтузиастов, наконец стены не вместили эту массу дерущихся муравьев, начала выплескиваться на широкие ступени перед зданием, а затем и широкую площадку.
Мои сотрудники следят за схваткой с горящими глазами, у многих даже щеки покраснели от резкого прилива крови, кулаки сжаты, а Камнеломов и Шенгальц даже подергиваются, в миниатюре повторяя движения дерущихся, тоже мне работники умственного труда.
Да и остальные хороши, как же от многого придется избавляться даже нам, ученым, светлым умам, сливкам интеллектуальной элиты человечества, когда пройдем через завесу сингулярности!
Мелькнула трусливенькая мысль: не переборщить бы… Но в то же время человека нельзя оставлять и дальше таким как есть, грязной похотливой обезьяной, у которой за редчайшим исключением все мысли о еде и совокуплениях.
Шенгальц сказал азартно:
– Вон тот смотрите, как бьет!.. Единоборец точно!.. Пусть даже втихую от папы и мамы по морде получал на тренировках.
– Месит умело, – согласился Лавр, – а с виду ботан!..