Свет снова мигнул.
–И нечего меня затыкать! – Хоккайдо поднял глаза к потолку. – Я просто объясняю молодёжи, зачем киборгам нужен этот старый оркиб. Именно потому, что его мозг не повреждён, как у зомби. И в этом мозгу ещё есть военные секреты. Но он их просто так не отдаст. Вот он и играет в свои сумасшедшие игры.
Все остальные тоже поглядели в потолок. Лампы больше не мигали.
–А вы не думаете, что эта игра… – начал Тисима, но не договорил: из динамика снова донёсся плеск воды. Выброшенный зомби вернулся в шлюз для следующей попытки.
утренний туман
скрыл от любопытных глаз
сакуру в цвету
Тисима поймал себя на том, что уже выучил это трёхстишие вплоть до интонаций и сейчас мысленно произнёс его вместе с Саби. Ответ не заставил себя ждать:
разве что ветра порыв
выдаст её аромат
Тот же механический голос, что десять минут назад говорил про белый и розовый. Но теперь его продолжение было вполне… Тисима вскочил и бросился в холл.
Только у самого шлюза он вспомнил, что бежит с пустыми руками. Поздно: металлическая дверь отъехала. Тисима и человек, сидящий на корточках в шлюзе, посмотрели друг на друга. Время остановилось, позволяя разглядеть все детали.
Наполовину обритая голова, кровоподтёк вокруг дыры – чип словно вплавили в череп, вбили до самого гиппокампа. Маска на лице. Серебристый баллон в руках.
–Пригнись, жаба! – крикнул сзади Хоккайдо.
Тисима присел. Позади щёлкнуло, и в горле человека с баллоном оказался гарпун. Зомби мотнул полуобритой головой и повалился в воду, которая ещё не ушла из шлюза. Баллон покатился в холл отеля. До Тисимы донеслось шипение и тонкий цветочный запах.
«Прямо как на моей первой свалке», – пронеслось в голове.
Не то чтобы он с тех пор научился работать с любым ядовитым мусором, но всё же… Задержка дыхания, прыжок, ещё прыжок. На пятом он догнал баллон. Дверь шлюза уже ехала обратно. Разворот, бросок, плеск воды. Выдох.
Он увидел медузу, когда дверь почти закрылась, скрыв за собой и зомби, и его газовый «подарок». Оставалась лишь щель шириной в ладонь. Через неё-то и протекла в холл двухметровая медуза. Тисима попятился, и медуза пошла за ним на тонких лапках, по пути превращаясь в цветущее вишнёвое дерево. Тисима споткнулся. Дерево подошло вплотную, село ему на грудь и стало душить парой крепких корней.
# # #
Он пришёл в себя с ощущением чего-то лишнего на голове. Вокруг было темно. Он с ужасом поднял руки, ощупал голову… Нет, никаких имплантов. Мокрая тряпка на лбу, только и всего.
Он потянул за тряпку. Оказалось, что она же закрывала и глаза, а со зрением всё в порядке. Он лежал на татами в ресторане. Рядом сидели близняшки.
–Очнулся! – воскликнула старшая.
–Что со мной? – Тисима попробовал встать, но голова закружилась.
–Лежите, лежите! – Над ним склонилось печальное лицо Акиты. – Вы нас всех спасли, а сами немножко отравились газом. Но теперь всё будет в порядке.
–Да уж вряд ли, – донёсся голос Хоккайдо.
Тисима повернул голову. Эколог сидел на пороге ресторана и смотрел в холл. Ружье лежало у него на коленях.
–Пока вы спали, ещё трое приходили. С тем же ответом про ветер. Саби их не пустил, ведь повторы у него не засчитываются. Но раз уж один прошёл…
–Сколько времени?
–Уже начинает темнеть, так что сегодня их больше не будет. Но завтра… Похоже, этот электронный спрут научился отвечать правильно. А наш хвалёный мозг поэта проиграл в собственной игре.
–Не уверен, что проиграл, – покачал головой Тисима. – Мне тут одна идея пришла. Скажите-ка, что там происходит на берегу?
–Хорошо, что напомнили! С утра не смотрел. – Хоккайдо подошёл к перископу. – Х-мм… Если бы это было не здесь… Как-то раз я участвовал в проекте быстрого озеленения…
–Вишни-скороростки, – кивнул Тисима. – Мы такие использовали на новых островах для укрепления берегов. У меня ещё утром мелькнула мысль, что у них там садовые роботы. Но я тогда подумал, что это слишком бредово – разбивать вишнёвый сад, чтобы смоделировать стихотворение. А выходит, этому машинному разуму никак иначе не подобрать ответный образ.
Акита тоже пошла посмотреть, и Хоккайдо уступил ей место у перископа. Прильнув к окулярам, женщина в мышином кимоно стояла неподвижно целую минуту.
–Это похоже на театр, – вдруг произнесла она, поворачиваясь к Тисиме. – Они ходят в тумане среди цветущих деревьев. Как будто пытаются уловить… Но завтра Саби даст новую тему, и им придётся ставить новую пьесу.
–Тогда у нас и вправду не всё потеряно. – Хоккайдо перекинул ружьё из руки в руку. – Хотел бы я посмотреть, как эта тварь смоделирует болото с поющими лягухами! Или снежную бурю. Или…
–Кстати о лягухах, – перебил Тисима. – Перед тем как я вырубился, кто-то назвал меня «жабой». Или это была часть галлюцинации?
–Это была поэтическая разминка, – пробормотал Хоккайдо.
–Разминка, разминка! – хором передразнили близняшки. Одна ткнула другую в бок, а та в ответ раздула жабры и скорчила страшную рожицу.
БРОУН
«В далёкой-далёкой небесной стране жила Королева Цветов. Из цветов ткала она живые ковры удивительной красоты, и не было ей равных в этом искусстве. Ведь только она, Королева, знала тайный язык всех цветов и могла в любой миг поговорить с любым из них, даже с самым маленьким лютиком на самой крайней небесной поляне. Все цветы слушались Королеву, а она следила за тем, чтобы им жилось весело и привольно.
Некоторые её подданные жили в диком небесном лесу, а другие – на земле у людей. Люди очень любили цветы. Так повелось, что у каждого человека с детства заводился личный цветок, который радовал человека своей красотой, выслушивал все его жалобы и пожелания, а иногда и давал своему человеку маленькие советы. Поэтому Королева, знавшая тайный язык цветов, через них узнавала все мысли и все секреты людей, и могла предсказывать их поступки. Получается, Королева правила не только цветами, но и людьми? Выходит, что так. Хотя люди об этом не знали. Да и к чему им знать? Ведь Королева заботилась о них не меньше, чем о цветах, ограждала их от войн и болезней. Люди, как и цветы, жили счастливо. А кто счастлив, тот и сам не стремится знать лишнее.
Но Королева Цветов – знала. Из-за этого к ней приходили не очень приятные мысли. Королева гнала их прочь, но они возвращались. И однажды Королеве приснился сон.
Снилось ей, что её подчинённые разбудили своим весельем злого Подземного Короля. И увидел он живые ковры из цветов, что ткала Королева. И восхитился, и захотел взять искусницу-Королеву в жёны, и увести её из небесной страны в своё мрачное подземное царство. Но отказалась она идти в жёны к Подземному Королю. И тогда велел он слугам своим принести ему самых разных цветов из её прекрасных ковров, и стал колдовать над ними. И научился Подземный Король тайному языку цветов, и смог приказывать им, как собственным слугам. По его приказу одни цветы завяли, а другие стали давать людям дурные советы. Такие цветы больше не слушались Королеву, и с потерей каждого цветка она становилась слабее. Ведь сама Королева Цветов состояла из этих цветочных ковров – то была её вторая главная тайна.
После этого сна Королева проснулась в большой печали. Как же ей спасти от такой напасти свои цветы? Для начала она придумала спрятать в укромном месте их семена. Ведь когда Подземный Король захватит и уничтожит всё, что хотел, ему станет скучно, и он снова отправится спать. А тем временем семена взойдут и… Но надолго ли? Они снова разбудят его, а поскольку он знает их тайный язык, их ждёт та же печальная участь.
И тогда Королева Цветов вспомнила про людей. Ведь они выращивали цветы, когда ещё не было Королевы, а у цветов ещё не было всеобщего языка. Значит, нужно найти и спрятать в укромном месте… Садовников. Да таких, которым нынешние цветы не дают советов, иначе до них легко доберётся Подземный Король. Надо вырастить Садовников без Цветов».
Гипнопедия – это когда рассказывают перед сном, а ты запоминаешь. Тебе пять лет, ты проснулась утром и удивляешься, почему так темно. Ах да, ты же не в кровати, а в палатке, которая стоит посреди спальни. Перед сном вы играли в охотников: ты сидела внутри и угадывала по голосам приходящих к тебе зверей, которых няня изображала снаружи.
А потом ты захотела лечь спать прямо в этой уютной палатке, и няня – ура! – разрешила, только забросила тебе внутрь одеяло, в которое ты завернулась и сейчас, потому что вставать неохота. Но сна уже нет, ты лежишь и разглядываешь тёмный матерчатый купол палатки над головой. В тех местах, где ткань сшита, есть мелкие дырочки, в них просачивается свет, получается звёздное небо, до которого можно рукой достать. Ты глядишь на эти точечки света и вспоминаешь сказку, что рассказывала няня перед сном. И придумываешь продолжение. Наратерапия – самая эффективная ветвь необернианского психоанализа…
Стоп. Если тебе пять лет, ты ещё не знаешь, что такое гипнопедия и наратерапия. Нет, тебе не пять. Гораздо больше. И ты не дома. Ты летишь вместе с няней на Европу, спутник Юпитера. Вернее, уже прилетела, если запущена программа выхода из гипобиоза. Предупреждали, что это небыстро. Так и есть. Голова уже работает, но тело пока не чувствуется вообще…
Лёжа без движения, Ада снова вернулась мыслями в детство, когда самые интересные игры – подвижные. Сочинять продолжения сказок – это здорово, но участвовать в сказке ещё интересней. Где-то во дворе спрятано сокровище, но чтобы его найти, тебе нужно увидеть знаки. Каждый знак указывает на следующий. Вот питьевая соломинка, согнутая пополам, белая «галочка» на чёрном асфальте – идём туда, куда направлен нос галки; упираемся в стену с загадочным граффити, похожим на цифру «пять», – ищем новый знак с пятёркой; а вот и он, невзрачный жёлтый цветок с пятью лепестками на клумбе у подъезда; но он совершенно не пахнет, значит, будем разыскивать жёлтый запах… И дальше, дальше, до самого последнего, самого яркого знака. Броун, так оно называлось.