ю – и перестали быть людьми.
А потом пришёл черёд остальных, у кого не было имплантов и искинов, но были другие системы коммуникации. Людей заманивали те, кто ещё вчера назывался другом или родственником. Это было настоящее оружие массового поражения. Даже эффективнее, чем…
– Атомная бомба, – подсказала Ада.
– Точно. – Отец наклонился к перилам. – Эй, кавалер, ты где там?
Снизу раздалось бурчание Омара. Вскоре показался и он сам. Расплёскивая молоко из открытой банки, преодолел очередной пролёт и привалился к стене около Ады.
Но она как будто не заметила его. Она вспоминала, как Вэри навела её на это сравнение. Обычный – для них – урок химии, который сразу перескочил на другой предмет. Что общего между атомной бомбой и приглашением в модный сетевой сервис? Ада даже удивилась, что аналогия так банальна. «Цепная реакция расщепления человеческих связей? Нет, это притянуто за уши…»
Такой ответ обидел наставницу, и социохимия взорвалась, осыпаясь фактами психоистории. За уши, говоришь? Как насчёт того, что Ткань родилась в 1991 году в Европейской лаборатории физики элементарных частиц? А что первый сервер CERN заработал 6 августа – в день бомбардировки Хиросимы?
И вот уже в воздух над головой ученицы летят голограммки лиц. Круглый лысый коротышка, основатель первого популярного электронного журнала об инфотехнологиях – в прошлом физик из Национальной лаборатории Лос-Аламоса, где делали «Манхеттенский проект». Бодрая старушка в скафандре, инвестор передовых сетевых проектов – дочь известного ядерщика из Принстона, проект «Орион»… И ещё один снимок, и другой.
Едва ли это был спланированный заговор, говорила Вэри. Но в мозгах этих людей явно было что-то такое, что толкало их к опасным системам цепных реакций. Так урок продолжался: психоистория перетекла в нейробиологию, а затем вернулась к социохимии в качестве задания на дом. Придумать защиту, структуру с противоположными свойствами.
Что-то очень прочное. Алмаз? Он хрупкий. Хотя сам углерод – кандидат хороший, только в других формах: фуллерены, графены… Но что это значит в системе человеческих связей? Ада искала ответ больше месяца. И когда уже совсем было сдалась – нашла в самом неожиданном месте.
Мать репетировала дома очередную роль в голодраме, что-то из французского средневековья. Она постоянно доставала Аду бесконечными повторениями своих реплик, да и не только своих – частенько проговаривала роли других героев, по многу раз, даже за обедом, игнорируя всех домашних, и Ада ненавидела эти зацикленные спектакли одного актёра… но на этот раз в сюжете что-то было. Голодрама рассказывала о четырёх представителях королевской спецслужбы, воевавших со спецслужбой другого лидера, кардинала. Конечно, это выдумка, набор анекдотов – но как легко удавались этой четвёрке все их подвиги!
Ада полезла в архивы и нашла тот же архетип четырёхвалентного углерода в других развлекательных произведениях. Вот трое британских джентльменов вместе с роботом-пылесосом путешествуют в жёлтой подводной лодке. А вот американская девочка, унесённая из дома ураганом, ищет волшебника в компании биорга, неорга и голографического облика-страшилы. А как ты сама сдавала экзамен вместе с Барсом и Маки? Даже если это знакомство подстроила няня, компания получилась что надо. Но кажется, вам и впрямь не хватало четвёртого…
На этот раз окрик отца был адресован дочери: задумалась и отстала. Прыгая через три ступеньки, Ада догнала мужчин и услышала, что говорят о ней. Отец, видимо, спросил, как они познакомились, и Омар, тяжело пыхтя, описывал её визит в чайхану. Ада пошутила, что теперь вопрос оплаты обеда не имеет значения, ведь финансовая система, наверное, рухнула. Но отец сурово прервал её – дело не в финансах, а в том, как давно они знают друг друга. Это важно. Потому что неведомый захватчик играет и на этом.
Сначала люди полагали, что свихнулась сама Ткань – и ввели полный запрет на контакты с искинами. Но некоторые узлы Ткани тоже боролись с оккупантом. Иногда это были системы безопасности крупных корпораций, иногда – их полная противоположность: самопальные, зачастую криминальные представители машинного интеллекта с нестандартными интерфейсами. Эти союзники людей выдвигали свою версию происхождения захватчика: дикий искин, преодолевший запреты на самоэволюцию.
Но и эта версия вызывала много вопросов. Хотя был период, когда казалось, что слабости противника вычислены и победа не за горами. Даже разрушение Ткани пошло на пользу: замешательство охранных искинов помогло освободиться группе хакеров, проходивших курс нейрокоррекции в островной тюрьме Науру. Бывшие кибер-террористы трезво оценили ситуацию – и бросили весь свой арсенал против нового общего врага.
Именно они выяснили, что у противника неважно со зрением, точнее, с обработкой визуальной информации. Зомби часто вели себя как очень близорукие люди, идущие в атаку «по приборам»; но вскрытия показали, что это не связано с повреждениями, которые наносил их мозгу паразит-захватчик. Получалось, что сам «хозяин» не очень доверяет глазам зомби, полагаясь на другие каналы сбора данных, видимо, более привычные для него – включая термические датчики и коллективное радиочутьё своих агентов.
Столь же неуверенно применял враг захваченные им системы теленаблюдения. Зато люди с успехом использовали найденную уязвимость – лазерная атака по камерам на метеоспутниках позволила хакерам отвоевать доступ к австралийскому сегменту глобальной системы климат-контроля. Переведя её в боевой режим, они экранировали океанские города между Науру и Сиднеем‑5. Оттуда и началось объединение выживших, синхронизация глушилок, разработка альтернативных систем связи…
Но противник быстро менял частоты, коды и центры управления. Хуже того, зараза стала появляться снова даже в экранированных зонах после глубокой зачистки, что представлялось невероятным для дикого искина. И словно в насмешку, враг просто сжигал многие захваченные дата-центры, которые для искина-бунтаря считались бы ценной добычей.
А потом начались совсем непонятные вещи: имитационные игры. Как та, в которую попали Ада и Омар. Ведь враг мог «обработать» их сразу после пробуждения, как это сделали с Вэри. И зачем было держать всех пассажиров в гипобиозе почти год? Кому понадобилось изображать этот спектакль, будто корабль долетел до Европы?
– Больше похоже на развлечения психопата, чем на дикий искин, – резюмировал отец.
«Или они тоже изучают пленных», – подумала Ада.
# # #
На крыше их снова встретил ветер, но не тот сухой и лениво‑порывистый, что обитал на площади; здешний его родственник дул ровно и прохладно, в нём слышалось дыхание большой воды. С удовольствием подставив лицо бризу, Ада увидела, как вдали за зданиями космопорта синеет сквозь сумерки лоскут океана, словно небо другого сорта, спрятанное до времени под прилавок.
Омар попросился передохнуть: на лестнице он умудрился съесть и выпить всё, что взял с собой, и теперь, помимо усталости от подъёма, на него напала жуткая икота.
– Ладно, привал пять минут. – Отец Ады посмотрел на небо. – Только не шуметь.
Он вынул чёрную коробочку рации и, отойдя в сторону, стал переговариваться с невидимыми соратниками. Омар лёг на тёплый пористый пластик крыши, когда-то служивший водно-солнечной батареей. Ада села на колени, выложив перед собой круглую пробковую подставку из кафе.
Сначала ей сильно-сильно захотелось плакать. Перед глазами снова встала картинка, которую отогнали перебежки по космопорту и разговоры с отцом. Но здесь, под холодным небом, отложенные чувства навалились с утроенной силой. Тоннель с тупиком, выстрел, тело на полу. Твой главный авторитет, няня и учитель, тренер и друг. Начиная с пятилетнего возраста, ты виделась с ней чаще, чем с родителями… но выстрелила без раздумий.
Нет, это была уже не Вэри. Но, может, друзья отца могли бы починить?
Ада глубоко вдохнула и задержала выдох, сосредоточив взгляд в центре пробкового круга. Но и здесь кольнуло воспоминание: даже этим формулам самонастройки научила няня… Вэри-Вэри, ну как же это, куда смотрели твои ореховые глаза? Ты же всегда предвидела, где пойдёт разрыв по слабому шву! Что сказала бы ты сейчас?
«Хорош пороть, пора штопать». Точно.
Фальшивая Вэри доставала вопросами про отца. Но у настоящей было другое, более важное дело, ради которого они летели на Европу. Теперь уже не узнать, какую тайну скрывала наставница. Астероид-кентавр, неожиданно сменивший курс? Нет, это только намёк, упражнение для ученицы. Фрагмент головоломки. Другие фрагменты, видимо, ждали на Европе. Или ты просто не заметила?
Чем ещё отличалась взломанная Вэри от настоящей? Не видела знаков. Выбросила бусы с дневником той блондинки с Европы. Запретила подходить к Омару, хотя до взлёта с интересом слушала его болтовню про умные континенты. Что ещё?
Узор пробкового круга приятно расслаблял глаза хаотичной смесью светлых и тёмных пятнышек. Но когда взгляд долго скользит между ними, начинаешь различать контуры. И кажется, они тоже движутся, движутся, как те призрачные фигуры из снежных вихрей на тёмном небе Непала…
– Эй, салаги, не спать! – Голос отца вывел её из транса. – Вставайте, пора идти.
– Погоди, пап. Скажи, почему ледяные черви с Европы такие дорогие?
– Потому что жлобы с жиру бесятся.
– Неинформативно.
– Ты права, извини. Кажется, это называлось мемономика. Черви-то примитивные, вроде наших кольчатых. Но тот факт, что их доставляют с другой планеты, сделал их в рекламе «самым редким деликатесом». Раньше те, кому некуда тратить деньги, лакомились мозгами обезьян. А тут они стали выпендриваться, заказывая доставку червей со спутника Юпитера.
– Я слышала от одной пассажирки нашего корабля, что их везут живыми, но в каких-то особых условиях.
– Да, во льду. Без него они дохнут. Хотя не исключено, что тоже имиджевый трюк. Вроде как «доставка в самом естественном виде». Собственно лёд и занимает основной объём в транспорте: ради десятка этих аскарид вырубают огромную глыбу вместе с ними.