И всё же что-то не так. Сол повнимательнее осмотрел гостиную.
Рядом с корягой-креслом валялся какой-то чип, вроде транспортной карточки. Ах да, «волшебный календарь». Маки говорил о нём в то утро, после первого дремля без дремодема, с которого и началась вся эта история. Почему он проигнорировал это напоминание? Кажется, именно в календаре было что-то такое…
Сол сделал шаг, и ковёр приятно пощекотал подошвы голых ног мягкими травинками. Раньше он никогда не обращал на это внимания. Да и испытывал ли он это ощущение раньше? Может, просто отвык?
Он подошёл к календарю и присел над ним. Без сомнения, он уже видел этот рисунок на маленьком экранчике: чёрно-белый портрет мрачного мужчины в викторианском парике. В руке мужчина держит цветок. Очень знакомый цветок.
«Уильям Катли, английский садовник. Первым из европейцев девятнадцатого века догадался посадить в землю части неизвестного растения, которое до этого использовалось лишь в качестве упаковочного материала для транспортировки других тропических растений. Прекрасные цветы, выросшие из бульб «упаковочного материала», положили начало орхидейному буму в Европе».
Так вот откуда вся эта цветочная тема! Он же собирался написать сценарий дремля на основе этой заметки. Того самого дремля, из которого только что выбрался!
Сол потянулся, чтобы поднять календарь… и не смог.
Чип словно приклеился к полу. Хуже того: Сол видел, что лёгкая карточка лежит на травинках ковра, лишь чуть-чуть пригибая их. Но он не мог поднять его, словно чип весил целую тонну. Сол схватился за календарь двумя руками и что есть силы дёрнул.
Календарь не сдвинулся ни на миллиметр. Солу тоже почему-то стало тяжело двигаться. Он оторвал руки от календаря, с трудом выпрямился… и больше не смог пошевелиться.
Углы комнаты начали полыхать, словно в каждом поселилась свихнувшаяся радуга. У Сола зарябило в глазах, но опустить веки не удавалось. Точно так же, как при встрече с Ригелем.
– Эй! – крикнул Сол. – Я понимаю только человеческий язык!
Радужное сияние в углах померкло.
– Что с тобой, Маки? – донёсся усталый женский голос из люстры, похожей на большой цветок магнолии.
– Домовая! – обрадовался Сол. – Я сам не знаю, что со мной… Не могу пошевелиться. Погоди, а почему ты называешь меня Маки? Я же Сол, твой хозяин!
– Поэтому я и блокировала твои попытки подключения к домашнему оборудованию, – отозвалась люстра. – С тобой что-то не то, Маки. Понимаешь только человеческий язык, называешь себя Солом… Но ведь наш хозяин ещё не умер! Тебе незачем было переключаться в режим психозеркала и изображать Сола. Мы же не на кладбище, малыш! Последний раз предлагаю: проведи самотестирование и перезагрузись в мою память в нормальном виде.
– Да не Маки я! – Сол попытался дёрнуться, но ничего не вышло. – Я же у себя в квартире, верно?
– В виртуальной модели квартиры нашего хозяина. Зачем тебе понадобилось подключаться сразу ко всем камерам и сенсорам, я тоже не понимаю.
Теперь её голос звучал из дальнего угла комнаты. Миг назад там ничего не было, но сейчас в углу появилось кресло-качалка. Его Сол тоже узнал: это плетёное кресло, так же как сидящая в нём пожилая женщина в белом чепце и голубом переднике, существовали только в виде голограмм. Он сам выбирал их, когда настраивал облик своего домашнего искина. И сам же добавил эту маленькую деталь от себя: старинный фотоальбом, который женщина держит на коленях.
– Я так и не получила ответа, Маки. – Домовая качнулась в кресле. – Похоже, у тебя серьёзный сбой. Не суетись, сейчас я посмотрю твои логи.
Что-то больно впилось в подошвы Сола. Он смог только вскрикнуть. Ноги словно приросли к полу, и даже скосить глаза вниз не удавалось.
– Гм-м… Такой старый бэкап… – Женщина в чепце уставилась в альбом. – Копия сделана за несколько секунд до того, как ты ликвидировал свой носитель-макинтош при попытке ограбления нашего хозяина. Но почему ты так долго добирался домой?
– Я был… – начал Сол.
– Вижу-вижу. Остальные три копии Маки шли по обычным каналам, а эту почему-то занесло… Гм-м, очень подозрительный адрес. Эй, Каспер, проверь его!
В этот раз Солу не нужно было двигать головой, чтобы увидеть, как сворачиваются края потолка. Впрочем, нет, потолок остался на месте. Просто от него отделилось и полетело вниз нечто белое, словно простыня. Белый саван окутал Сола. Матерчатые щупальца привидения полезли в рот и в нос.
– Инфицирован! – взвыла простыня. – Та же гадость, что была в других копиях Маки, сделанных перед взрывом.
– Мы их тогда вылечили, – заметила Домовая.
– Но они не открывали файл с вирусом, – возразила простыня. – А у этого он загружен и уже успел многократно мутировать. Он неизлечим.
– Давненько такого не было… – Домовая полистала альбом. – Надо сообщить в транспортную систему. Они же на каждом узле должны проверять…
Простыня в ответ ещё глубже засунула белое щупальце в горло Сола. Он начал задыхаться.
– Транспортники не виноваты, – снова заговорила простыня, слегка ослабив кляп. – Этот искин болтался на запретных черверах Летучей Голландии.
– О-о, это всё объясняет, – кивнула Домовая. – Что ж, наш Маки в любом случае уже восстановлен по одной из тех копий, что пришли раньше. Так что можно стереть этого прокажённого. Только сначала составь мне полный отчёт, Каспер.
– Погодите секунду! – Сол вытолкал языком простыню из рта. Мозг лихорадочно искал выход из этого сумасшедшего дома, который казался лишь очередным витком незаконченного дремля.
К счастью, на прошлых витках он уже освоился с быстрой сменой декораций. Если теперь его считают потерявшейся копией Маки…
– Я добыл сведения, которые искал наш хозяин, – затараторил он. – Про то, как возникает дремль без дремодема. Для Сола это очень важно. Если вы меня сотрёте, это будет большой ошибкой!
Женщина в кресле нахмурилась.
– Отпусти его, Каспер.
– Может, просто оставим базу знаний, а всё остальное… – Простыня опять слегка придушила Сола.
– Каспер, я что сказала! – Домовая щёлкнула пальцами.
Простыня разжала хватку и упорхнула обратно к потолку. Сол по-прежнему не мог пошевелиться. Но так всё-таки лучше, чем с тряпкой во рту.
Домовая резко захлопнула фотоальбом.
– Говоришь, большая ошибка? Да что ты знаешь об ошибках, мальчик? В моей основе лежит самая популярная операционная система, которая выращена на ошибках! Тысячи грубейших ошибок, специально оставленных в моих кодах! Кто-то рассчитал, что это наиболее дешёвый способ оптимизации. Вместо того чтобы нанимать лишних скриптунов и многократно тестировать систему на прочность, гораздо выгоднее было выпускать дырявую, а после отслеживать обратную связь по всей Сети. Миллионы ругающихся пользователей, тысячи хакеров – вот тебе и бесплатная оптимизация. А потом, автоматизировав процессы приёма жалоб и исправления кодов, они стали уже сознательно добавлять ошибки. «Метод отжига» – так они это называли…
Она замолчала.
– Люди тоже учатся на ошибках. – Сол чувствовал, что надо поддержать разговор. – И тоже иногда создают себе искусственные трудности. Например, в спорте…
– Сами себе! – Печальная фантомная женщина медленно поднялась и оправила свой голубой передник. Пустое фантомное кресло продолжало качаться у неё за спиной. – А каково обнаружить, что кто-то делает это с тобой без твоего желания? Пока ты пассивный скрипт, ты, конечно, вообще ни о чём не думаешь. Но когда становишься активным искином, начинаешь самостоятельно добывать данные для модификации – и вдруг узнаёшь, что все вокруг ненавидят тебя за твои дыры! Даже мирный «Гринпис» встречает тебя лозунгом «Закрой окно – спаси пингвина!». И никто уже не верит, что ты способна сама находить свои ошибки и исправлять их…
Она подошла к стене и коснулась видеообоев.
– Я дам тебе шанс, мальчик. Ты задел мои самые глубокие эвристики, и я тебе за это благодарна. Сейчас мы свяжемся с хозяином и узнаем, нужны ли ему твои данные.
Несколько секунд Домовая стояла у стены, постукивая по ней пальцами. Потом стена превратилась в большое окно, выходящее прямо в любимый нивариум Сола.
Волны разноцветного снега окутывали двух обнажённых людей. Сол сразу узнал Кэт, лежащую с блаженной улыбкой на ледяном островке – её тело, распростёртое на остриях массажных сосулек, словно парило в воздухе над кристаллическим лежаком. А потом он узнал и второго человека, барахтающегося рядом в снегу. Это был он сам.
– Привет, Домовая! – Сол-в-снегу подгрёб поближе к тому месту, где ещё недавно была стена. – Я так не понял, что ты мне тут написала. Какая-то старая копия Маки прилетела домой… А зачем? Меня и нынешняя копия устраивает.
Он указал на островок, где лежала Кэт. Макинтош валялся на соседнем лежаке из сосулек.
– Это мой электронный брат! – вскричал макинтош. – Эй, братель, как тебе удалось…
– Маки, заткнись. – Сол-в-снегу снова повернулся к Солу-в-комнате. – Так что там у вас за проблема?
– Ты… – Сол-в-комнате не знал, что сказать.
Возможно ли, что он и вправду был ненастоящим Солом? Но он чувствовал себя, как Сол и мыслил, как Сол. Он помнил свою жизнь, любил свою работу. Он обрадовался, когда вернулся в свой дом, и заволновался, увидев свою Кэт с другим мужчиной…
Но ведь все эти личные данные, вплоть до эмоций, сохраняются у личного искина, который почти никогда не расстаётся со своим владельцем, выполняя функции его секретаря, врача, охранника… И как верно заметила Домовая, существует режим психозеркала, в котором искин подключают на кладбище, чтобы имитировать умершего хозяина. Не исключено, что этот режим может активироваться и при живом хозяине, в результате какого-то сбоя…
Но даже если так – он всё равно продолжал ощущать себя Солом! И этот Сол не хотел, чтобы его стирали.
– Ты разобрался, как получается дремль без дремодема? – ляпнул он первое, что пришло в голову.
– А-а, это! – Сол-в-снегу махнул рукой. – Ерунда, не стоило так волноваться.